Она заплакала от сильной боли, которую причиняли ей глубокие и довольно широкие раны, оставленные присосками серебряного существа. Они больше не кровоточили, но опухли. Видно, действие наркотика, который впрыснула особь в ее тело, закончилось, и вернулась боль.
– Ты ничего не помнишь? – встревоженно спросил Лео.
– Нет, – покачала головой девушка. – Помню треск какой-то и что-то еще. Оранжевые огни, кажется. Не понимаю, что за огни.
– Я потом расскажу. Сейчас нам надо решить, сможешь ли ты идти дальше или лучше остаться здесь на ночь. Тогда я разведу костер.
Эби попыталась встать, но у нее подкосились ноги. Она виновато посмотрела на Лео.
– Кажется, я не смогу идти. Это все из-за меня, да? Я не должна была отдыхать, надо было сразу идти вперед.
– Ты не виновата! – воскликнул Лео. – Это я не должен был тебя оставлять. Дошли бы вместе до железки. Прости меня, пожалуйста.
Эби махнула рукой.
– Давай разведем скорее костер. Мне очень холодно. Я почти не чувствую тела.
– Хорошо, – сказал Лео, принимаясь собирать ветки. Все они были сырые, удастся ли им еще их поджечь? – Только спать придется по очереди. Здесь, оказывается, опасно.
– Только не отходи далеко, ладно? – попросила девушка, когда он сделал несколько шагов от нее, увлекшись собиранием хвороста, и вдруг с ужасом вскрикнула. – Боже мой, боже мой! Не может быть!
Лео метнулся к ней, заглядывая в расширившиеся, полные страха, большие черные глаза. Эби, задрав водолазку, сидела, уставившись на раны на животе, нанесенные существом. Пять проколов с посиневшими краями, расположенные полукружьем. Пять отпечатков страшных ядовитых пальцев.
– Бен, что со мной произошло?! Кто это сделал? Расскажи сразу!
– Хорошо, хорошо, – тихонько сказал Лео, присаживаясь рядом на корточки, – я расскажу, не волнуйся.
– Я не могу не волноваться! – прошептала Эби. Ее нижняя челюсть дрожала, зубы клацали. – Ты же видишь, ты видишь эти раны?!
– Да, я вижу, – удивленно сказал Лео.
– Я их раньше уже видела!
Юноша с изумлением и недоверием уставился на нее.
– Я не рассказала тебе про родителей. Они умерли от неизвестной болезни. Их нашли в лесу, и все поняли, что их убила болезнь из Дальнего леса. И у них были точно такие же раны! У обоих! Значит, я тоже скоро умру!
– Нет, нет, – поспешил успокоить ее Леобен. Он обнял подругу, которую трясло от нервного озноба и холода. – Это не болезнь. Здесь было очень странное существо, оно коснулось тебя пальцами. Это его глаза ты видела, а не огни.
Эбигейл слушала, затаив дыхание.
– Я не могу утверждать, но, кажется, оно пило твою кровь. Возможно, такое же создание напало на твоих родителей, только его никто не остановил, и оно выпило их до конца. Поэтому они умерли, а не от болезни из Дальнего леса. Но ты не умрешь!
– Но я чувствовала, что со мной что-то не то. – Эби вдруг стала понемногу вспоминать ощущения, что испытывала, когда у нее забирали жизнь. – Оно меня отравило?
– Я думаю, это такой яд, чтобы ты не сопротивлялась. Ты ведь даже ругалась на меня, что я помешал. А потом все прошло. Действие его недолгое.
– Значит, жители дальнего леса не виноваты в тех смертях? Ведь не только моих родителей находили мертвыми с такими ранами, – протянула Эби. Почувствовав, что девушка перестала дрожать, Леобен отпустил ее, подошел к куче накиданного хвороста и приступил к попыткам поджечь сырые ветки огнивом, но безуспешно. Он обернулся к подруге.
– Думаю, да. Но я никогда не слышал об этих металлических существах. Может быть, знает Лаура, но теперь уже не спросишь.
– Надо поджечь что-то сухое, – подсказала Эби, наблюдая, как мучается Лео, пытаясь разжечь костер. – Может быть, у тебя есть какая-нибудь бумага?
– Точно! – хлопнул себя по лбу Леобен. – Вот для чего Джордан сунул мне в сумку эти листочки со словами «Пригодятся!».
Он полез в сумку, а Эби принялась тихонько повторять любимое имя. Ей казалось, что в эти моменты даже боль от ужасных ран становилась чуть тише.
Глава 22. Странные обычаи жителей леса
– Как птицы тебя находят? – с любопытством спросил Эвтерниус.
Они с Евой сидели недалеко от дома на массивной, грубо сколоченной, но удобной скамье, застеленной для тепла толстым стеганым покрывалом с овечьей шерстью внутри. Железный человек и ведьма смотрели на сбегающие с холма редкие голые деревья и кусты и на поселение, которое сверху казалось совсем крошечным. Дом Экхарта стоял на небольшом возвышении, и за ним сразу начинался перелесок, переходящий постепенно в лес. С холма открывался вид на маленькую деревеньку и выбегающую из нее темно-рыжую ленту железной дороги. Железка вскоре терялась за деревьями, и было даже трудно точно сказать, в какой стороне находится Город.
– Мы умеем их приручать, – уклончиво ответила Ева, пряча под копной рыжих волос хорошенькое личико. Бывший стражник потянулся рукой, чтобы отвести длинные волнистые локоны, закрывающие ее лицо, но не решился. Подавив вздох сожаления, он устремил взгляд вдаль, на поселение, в котором раньше жила Эби.
– И ты их всех сама приручала? – спросил стражник.
– Нет, – пожала плечами Ева. – Только ту, которую отправила за подмогой в ночь, когда мы тебя сюда привели.
– Но как можно научить птицу найти человека, которого она не знает? – недоумевал Эвтерниус. – Она же не по запаху тебя находит! Да и откуда ей знать твой запах?
Из-под огненных волос раздался хрустальный смех, и на Эвтерниуса наконец уставились голубые смеющиеся глаза. Равнодушно слышать перезвон этих колокольчиков было невозможно, и красивые золотые губы тоже тронула улыбка.
– Ты же знаешь, мы делаем многое, что не умеют другие люди, – сказала Ева, и глаза ее вдруг наполнились грустью. – Правда, за это нас и не любят.
Она снова отвернулась и опустила голову, разглядывая сухую траву под ногами. Эвтерниус наконец пересилил свою робость, которую почему-то испытывал перед этой девушкой, и мягко убрал с лица Евы вьющийся рыжий локон, чтобы видеть ее точеный профиль.
– Они просто не понимают, не знают правды, – ласково сказал он, с трудом подбирая слова. Каждый раз, как стражник снова начинал думать об этом, он тут же вспоминал о своих грехах перед жителями леса, и его холодное металлическое сердце наполнял еще больший холод. Эвтерниус не понимал, чувствует ли он это на самом деле, потому что доктор что-то с ним сделал, или это ощущение сродни фантомной боли. – Они считают, что вы опасны, и то добро, которое вы несете, не хотят даже замечать.
– Я волнуюсь за Лауру, – помолчав, снова заговорила Ева уже совсем серьезно. – Ее все ищут, но она не отвечает им. Я получила от нее послание, и она просит не выдавать ее. Только толку от моего молчания? Все равно скоро поймут, что она в Городе.
– Почему она прячется? Она чего-то боится? Твоя сестра что-то натворила?
Ева глубоко вздохнула, и ее плечи задрожали, то ли от холода, то ли от переживаний. Эвтерниус снял свою куртку и накинул ей на плечи: ему она была не сильно нужна, он настолько привык к холоду, пока лежал в ледяной воде, что не ощущал пронизывающего осеннего ветра. Девушка поежилась, натянула куртку посильнее и с благодарностью взглянула на стражника.
– Она ушла из леса, как и я, – сказала ведьма. – Это не хорошо и не плохо. Но это очень опасно. Жители леса и раньше пытались жить рука об руку с горожанами, но Город не принимает нас.
– А зачем? Зачем вам это? – удивленно спросил Эвтерниус.
– Я не знаю. Для всех по-разному. Мне интересно наблюдать за вами, городскими, вы же совсем другие, это так любопытно! А Лаура хочет показать всему свету, что жители дальнего леса не враги остальным. Хотя нашему народу это не нужно. У нас не любят чужаков, хоть и не обидят, и даже помогут, если надо. Но в основном жители леса предпочитают сохранять дистанцию.
Ева снова поежилась под курткой, и железный человек помог ей просунуть руки в теплые рукава, чтобы можно было запахнуться. Огненные волосы все лезли на лицо, и наконец девушка собрала их на затылке и ловкими движениями заплела в какой-то сложный и красивый узел. Несколько тонких прядок все равно выбилось и золотыми спиралями упало вдоль нежного лица.
