от этого чёртова противоядия! А на вкус оно — чистая жёлчь Неграла!
И пусть Эльдорн перевяжет тебя! Ну? Чего вы ждёте?
— Но… но Конан, я пока ничего не чувствую! — Рнего вернулся к своему обычному цвету, услышав, что есть противоядие.
— Ха-ха! А ты пока и не должен! Теперь я уверен — всё это придумал и устроил тот самый стигиец. Яд очень медленный. Люди, нашедшие клад только по карте, должны были все переколоться, и лишь через день-другой почувствовать действие яда… А затем — умереть в ужасных мученьях! Это и называется подлинно стигийским коварством!
— О-о!.. — Рнего теперь стал серо-фиолетовым, ноги у него подкосились, и он сел прямо на пол, хватаясь за горло, — У-у! Помогите! Я… Я задыхаюсь! Моя голова! Всё плывёт!.. Я… Я… — его глаза бегали от лица к лицу, зрачки расширились. Похоже было, что он сейчас и вправду потеряет сознание.
— Хватит валять дурака! — сердито прикрикнул на него Конан, — Ну-ка, возьми себя в руки! Ты ещё долго будешь здоров! Или я не знаю стигийцев. Но — чем раньше ты примешь лекарство, тем лучше: больше шансов остаться в живых! Поэтому — поднимайся, и — бегом на «Вестрел»! А не то нам точно придётся делить между собой твою долю!
— Что-о?! Ну, нет! Не дождётесь! Я уже бегу! — оказалось, что мгновенно очухавшийся Рнего очень хочет жить, и отдавать кому-то свою законную долю совсем не собирается: двое провожатых и могучий Халед еле поспевали за ним. Вскоре их крики затихли снаружи. К этому времени расселись по местам и мыши.
Когда оставшиеся в тесноватой пещере остальные пираты навозмущались и начесались в затылках, возник вполне естественный вопрос: Как же взять деньги? И при этом не умереть?
У Конана был готов ответ:
— А ну-ка, вы трое! Затащите сюда большой медный казан, который там, в средней нише камбузного угла! И пару половников не забудьте! Да, и верёвки!
Повар из Конана вышел бы неплохой.
Во-всяком случае, они со здоровяком Зануссом, оба обутые в крепкие надёжные сапоги, довольно ловко навострились снимать золотые пенки с предательски блестящей кучи. Когда всё золото было вычерпано, и внизу остался лишь слой серебра и меди, казан на верёвках спустили и перенесли к очагу. Серебряные и медные монеты оставили пока мышам, даром что те свою благонадёжность уже доказали. Ну а попугать незваных гостей — лучше и пожелать нельзя…
Пока возились со сбором и спуском, готовили дрова, обсуждали и возмущались стигийской подлостью и коварством, возвращались на корабль, чтобы посмотреть на дела Арристарха, Рнего и Халеда, а потом и обратно, ночь почти и закончилась.
Пещеру теперь воспринимали почти как дом родной. В очаге жарко пылали несколько огромных поленьев, давая сильный и ровный жар.
— А что же теперь? — с интересом спросил Велтран, не удержавшийся, чтобы не прийти с зарёй со всеми, после того, как они убедились, что жизни их главного отравленного ничто не угрожает. Беднягу всю ночь лихорадило и рвало. Прочистило его и с другой стороны…
Крупный и какой-то вонючий пот лился с Рнего ручьями. Но к рассвету всё благополучно закончилось, и обессиливший корсар заснул, наконец, спокойным сном. С Халедом всё обошлось. Арристарх ходил, потупя взор — похоже, ему было… стыдно.
Теперь все, так же, как раньше силу и удачливость, прославляли и превозносили ум и прозорливость своего предводителя. Конан только посмеивался. Теперь, когда золото было найдено, и страшная ловушка разгадана, он чувствовал себя почти как обычно — пропало предчувствие беды и нависшего проклятья. Тем не менее, дифирамбы в его адрес не ввели его в гордыню и заблуждение:
— Хватит! Не мне скажите спасибо, а всё тому же Велтрану: это именно он первым почуял, что что-то нечисто с этой картой, и посеял семена сомнения в наших душах. А ещё скажите спасибо Рнего: это именно его слова о том, что куча — просто базарная лживая витрина, насторожили меня! А если бы он не пожертвовал собой, и не достал из глубины медь и серебро, я бы и не додумался до всего! Поэтому я думаю, будет справедливо, если каждый из них получит по дополнительному паю!
Гул одобрения подтвердил капитану, что он верно оценил роль двух первопроходцев бутылки и кучи — им команда действительно была обязана и тем, что золото всё же нашлось, и тем, что все остались живы!
— Ну, здорово, что все мы остались живы, — продолжил нетерпеливо Конан, — А теперь тащите сюда вон ту здоровенную сковородку! Её ручка вполне подходящей длины…
На жарком пламени в широкой сковороде быстро вспыхивали и страшными сине-зелёными искорками выгорали тонкие, почти прозрачные неразличимые в полутьме пещеры колючки — скорее всего, стигиец собрал их с какого-то местного растения вроде кактуса. И было их много, ох, много…
Золото, насыпанное тонким слоем, долго перемешивали шумовками и мечами. Едкий запах старались не вдыхать, стоя подальше. Затем, убедившись, что всё готово, очередную «прожаренную» партию монет бросали в малый казан, и долго промывали в проточной воде одного из ручьёв в джунглях, чтобы смыть остатки выгоревшего яда, и остудить. Сушили на солнце, и уже только потом складывали в мешок.
Таким оригинальным и несколько трудоёмким способом к обеду всё золото было очищено, и, даже без помощи банков, отмыто. То есть, в буквальном смысле — от яда и помёта. Набралось его побольше полмешка — приличное количество. Однако серебро и медь Конан и команда тоже не собирались оставлять: до ужина ещё два мешка монет были перенесены на «Вестрел», и надёжно уложены в кладовой. Разумеется, тоже «прожаренные» и «отмытые».
Пираты, вначале с опаской и неуклюже возившиеся со сковородами и шумовками, к концу этого действа уже вовсю смеялись, радовались и показывали чудеса домовитости. Да, теперь им точно будет о чём порассказать в кабаках прибрежных городов!..
Когда последнее стоящее добро из пещеры было погружено, Конан, убедившись, что все в сборе, живы-здоровы, и денежные и прочие дела на острове закончены, приказал поднять якорь.
Бледный, осунувшийся, но довольный Рнего сам ещё не мог стоять на ногах, и друзья вытащили его на палубу — попрощаться со своей новой Родиной — местом, где он, благодаря своей счастливой звезде и предусмотрительности Конана, купившего-таки противоядие, во второй раз «родился» на свет.
Под скрип снастей и мирное журчание воды в кильватерной струе все долго и как-то подозрительно тихо смотрели на удаляющуюся бухту и тёмную полосу джунглей над белыми бурунчиками омывавших песок пляжа, волн. Громада высокой горы нависала над островом загадочной мистической
