— Боишься? — ее голос слегка ломается, становится глубже, ниже, а в глазах вспыхивают огоньки, будто внутри прячутся маленькие маруньи.
— Научилась контролировать? — обвожу большим пальцем покрасневшие приоткрытые губы. Дара едва заметно кивает и прикрывает глаза, а когда снова смотрит на меня, радужка возвращает привычный зеленый цвет. — Дара, чем ты занималась на земле? Кем была?
— Муж, — она говорит спокойно, но еле ощутимо дрожит. Она трогает меня, шаря ладонями по плечам, спине, груди, заставляя пылать и мучиться от возбуждения, опускает руки ниже и сильно сжимает мои ягодицы, — ничего мне не разрешал. Я пропадала в саду, выводила разные виды роз, читала книги, слушала музыку, училась кулинарии. Все остальное мне было запрещено: никакого интернета, связи, друзей. Ничего. Он панически боялся, что я сбегу, что меня украдут. Больной человек твой брат. Неужели он всегда таким был?
— Он знал, что я приду, Дарайна, вот и весь секрет, — приподнимаю ее за талию и сажу на борт ванны, мягко раздвигаю ее бедра и встаю между ног. И, опустившись, договариваю: — Марьян понимал, что ты для меня важна, что я буду искать. И прятал тебя нарочно. Теперь мы вряд ли узнаем, как ему все это удалось, как он понял, кого нужно искать и где, но это не так важно. Мне фамильяр помог, только он смог почувствовать пару, а как это сделал Марьян — сложно представить, тем более, в мире без магии. Но это не важно. У нас будет сын, Дарайна, — оглаживаю ее живот, а второй рукой придерживаю за спину, чтобы не упала. — И наш сын изменит историю, — опускаю пальцы к темно-золотистому треугольнику и раскрываю нежные лепестки двумя пальцами. Девушка изгибается со стоном, цепляется за волосы и дергает их на себя.
— Я… Эмилиан, будь настойчивей, это будто ласковая пытка. Моя сэйя сходит с ума.
— Маленькая драконица разбушевалась? — провожу вверх-вниз и осторожно ввожу палец. Разминаю нежно, постепенно растягивая и раскачивая, чтобы Дара приняла мою толщину. За два месяца во мне накопилось слишком много нерастраченной страсти, боюсь сделать ей больно.
— Ах… — Дара сжимается от глубокого толчка, а, когда я подаю руку назад, тянется, обнимает за шею и тоненько скулит. — Ну же…
Она тугая, будто совсем невинная, и под ладонями раскаляется жар такой силы, что меня едва не сносит напором, едва не взрывает семенем. Для нас каждое Единение, как первый раз, и это невероятно волнует, но и мучает. Стигмы подсвечиваются алым, выпускают золотые нити, оплетают нас, кружатся над головой, щекочут плечи и руки, путаются в волосах и рассыпаются вокруг нас мерцающей пыльцой, стоит отклониться или повернуться. А затем танец страсти продолжается: золотые канаты скручиваются, опутывают нас, связывая. Я хочу, чтобы это длилось вечно, но пока согласен и на эти важные для нас обоих минуты, наполненные моей любовью и ее желанием.
Дара извивается на моих руках, больно тянет волосы, но мне плевать, я не чувствую дискомфорта — только безумную тягу. Желаю вывести этот сладкий миг в бесконечную степень, и, когда слегка надавливаю на чувствительную точку, девушка вскрикивает и, подрагивая, еще больше раскрывается для меня.
Осторожно убираю руку, ладонью нажимаю на спину, поглаживаю острые лопатки, впутываю пальцы в мягкие волосы Дарайны, дышу в приоткрытые от наслаждения губы. Невеста успокаивается и расслабляется, движения ее ладоней плавнее, прикосновения невесомее, а в зелени глаз появляется туманная дымка радости и облегчения.
Целуя ее грудь, прикусывая сжатые вершины, я подступаю ближе, отчего волна теплой воды захлестывает край ванны.
Глава 54. Эмилиан
Плеск воды разбрасывается по углам, мерцание лазури оставляет на стенах яркие блики, а мятно-цветочное амбре наполняет грудь ощущением свежести и чистоты.
Девушка отклоняется назад от моего резкого толчка, и ее стон крошится хрипом и вытянутым «а-а-ах». Я больше просто не могу сдерживаться, потому всматриваюсь в лицо Дарайны, ловлю ее жажду и жестко, ритмично погружаюсь в лоно. Тесно, жарко, по-настоящему взрывоопасно. Во мне нет столько мощи, сколько в асмане, но я будто хожу по острию кинжала, будто сейчас разнесу к мраку камни купальни, взорвавшись пиком удовольствия.
Еще два три толчка, и я готов дважды, трижды улететь на луну.
Лозы стигмы сияют вокруг нас алым, опутывают наши тела, пульсируют золотыми точками на кончиках тонких нитей, опускаются вниз, к средоточию жара, и добавляют нашему наслаждению остроты.
Дара сводит ноги, сжимая меня собой очень сильно, выдавливая остатки самообладания, и я разлетаюсь на сотни осколков страсти, что пронзает позвоночник, перекрывает воздух и заливает глаза чернотой. На миг теряю ориентиры, наваливаюсь на девушку, замираю в сгорбленной позе. Ее пульсация сжимает меня, поднимает новые волны наслаждения, потому я не могу остановить пламя, что льется по венам, взбивает мысли, разрушает сомнения. Дарайна вскрикивает и впивается пальчиками в мои плечи, прокалывая кожу выступившими коготками, и я срываюсь с обрыва. Лечу с криком, выгибаясь и сдавливая ладонями упругие ягодицы. Вжимаюсь в нее до основания, чувствуя, как активно сокращаются ее мышцы. Дурею, разрываюсь, ломаюсь на части. Я без нее не готов жить. Если не полюбит, умереть легче.
— Я-а-а, — рычит девушка, распахивая глаза, наполненные драконьим огнем, — хочу полетать.
— Только не в лес, милая, — отвечаю сипло и, поворачивая нас в воде, прижимаюсь к бортику спиной. Обнимаю ее слишком сильно, потому что боюсь снова потерять, а она ерзает в моих руках и тихо смеется. — Я не переживу еще два месяца без тебя, — шепчу и осторожно покачиваю маленькую на воде и на своих руках, приседая, тяну чуть глубже в воду, чтобы охладить наши тела. Хотя это бесполезно: я снова ее хочу. Выступившие разломы на коже девушки немного жгутся, но водная стихия быстро остужает их, поднимая вокруг нас густой пар. Алые росчерки метки у девушки на груди наливаются вишневым, а золотистые лозы прячутся, оставляя только пылинки в воздухе — будто россыпь желтого бисера.
— Эмилиан? — шепчет Дара, двигается слабо туда-назад, не выпуская из себя. И мне хочется отпустить ее, чтобы уже отдыхала, но я не могу. Темные мраки, это я ее хочу, или стигма соскучилась? А не плевать ли? Девушка немного наваливается, обвивает руками пояс и кладет голову на плечо, поглаживает пальчиками спину, заставляя подрагивать от прикосновений. — Ты научишь меня магии? Хотя бы тому, что сам знаешь.
— Конечно, — целую и слизываю капельки влаги с ее блаженной улыбки. Чувствовать ее желание, что делает меня каменным, настоящая радость. Хочу подарить ей тысячи, сотни тысяч оргазмов, чтобы она стерла плохие воспоминания, чтобы не было даже намека на брата между нами. — Все, что захочешь, Дара, только больше не улетай.
— Привяжи меня, если посмею это сделать.
Кажется, что стены потрескаются от моего громкого смеха, а Дара хихикает и прячет лицо у меня на плече.
— Боюсь, что я не выдержу еще один перелом позвоночника.
— Что? — Дара вдруг напрягается и пытается оттолкнуться. — Я тогда… тебя… Я ведь могла убить, Эмилиан.
— Меня Месс подлатал, — поглаживаю худенькое плечо, пытаясь успокоить мою маленькую непокорную женщину, но она натягивается и сводит ниточки бровей.
— А, — шепчет девушка подрагивающими губами. На ресницах ярко сияют серебристые признаки асманы. — У двери спальни охрана была. Что с ними?
— Дара-а, не нужно, — тяну ее к себе, но она с силой отталкивается, с болью вырывая меня из себя, опускает ноги в воду и пятится к противоположному борту купальни.
— Что? С ними? Отвечай! — защищается ладонью, будто боится, что я ударю.
— Отправились в путешествие, — горько улыбаюсь, — в Темное Измерение.
— Не-е-ет, — она сжимается, складывается, будто сухую ветку резко рванули и сломали пополам, и, прежде чем заходится в истерике, я бросаюсь вперед, подплываю вплотную и, опустившись на колени и уткнувшись лицом в живот, позволяю воде накрыть меня с головой.
