— Ты, ты, — шептала она, прижимаясь к его груди, скрытой плотной тканью морского мундира, — ты... я же думала, никогда не увижу тебя больше! Слышишь?
— Ну, Ари, не плачь... — да, а вот голос стал иным. Ломкий юношеский басок, он больше не мальчик, с которым они некогда играли в галереях замка. — Перестань, Арэдейл. Что мне с тобой делать? А если кто войдет?
— Если кто-нибудь сюда войдет, нам уже никто не поможет, Басти.
— Лингрэм твой муж, да?
Она тут же отстранилась и отступила на шаг назад. Он что, собрался упрекать ее?
— Вряд ли этому можно было помешать. И он... он оказался вовсе не таким чудовищем, как нам говорили отец с матушкой. Вернее... он вообще не чудовище, он...
— Полно, Ари, — Бастьен выставил ладони перед собой, давая понять сестре, что не собирается ее обвинять. — Если ты счастлива с ним, я только порадуюсь за тебя. Мы...
Какая же она дурочка! Вообразила, что Бастьен приехал в Малессу, где он вне закона, только ради того, чтобы попрекать ее навязанным браком! И как брат... Боже, ему же опасно оставаться здесь. Как он вообще додумался пробраться во дворец?
— Бастьен, как ты...
— Молчи! — он высунулся из беседки, проверяя, нет ли поблизости посторонних ушей. Но все было тихо. И вот он снова стоял возле нее и крепко держал за руку. Словно опасался, что может опять ее потерять. — У нас мало времени, Ари. Я приехал с графом Рюдигером, хотя это не так уж важно. Он должен подписать торговый договор, и я увязался с ним. Просто человек из его свиты, надеюсь, здесь никто не заподозрил, кто я на самом деле.
— Но... зачем, Басти? Ты же рискуешь!
— Рискую? — в его голосе были горькие нотки, которых прежде ей слышать не доводилось. — Я хотел повидать тебя, сестричка. Когда мне рассказали про летние балы, я понял: это последний шанс. А потом...
— Что потом? — она подняла голову, но в темноте выражение его лица было не разобрать. — Постой...
Разве не Тэним говорил ей, что отец переправил Бастьена в Тарн, чтобы тот, обручившись с младшей принцессой, мог высадиться в Хольме и начать войну?
— Я заложник, Ари. Такой же, как и ты. Постой, не перебивай. Помнишь тот день, когда мы с тобой заплутали на болотах?
— Ты представляешь, это Тэним нас вывел! — с гордостью сообщила ему Ари. — И рябиной он угощал. А мы...
— Лорд Лингрэм? — в голосе Бастьена сквозило недоверие. — Что ж... раз ты сама говоришь, что он неплохой человек...
— Он добрый, Басти! Он добрый, честный, заботливый! Все его предки служили королям Малессы. И он... он не виноват, что ему приказали осаждать наш замок.
— Ты счастлива, сестричка, — Бастьен поднял ладонь и нежно погладил ее по щеке. — Пусть хоть кому-то из нас повезет...
— А ты? Прости, я...
Какая же она болтушка! У них всего несколько минут, в любой момент их могут обнаружить, а ей не терпится рассказать, как она счастлива с Тэнимом.
— Так вот, — брат вновь отступил к выходу, проверяя, не помешает ли им случайный свидетель. — Ты помнишь, что было дальше?
Ари нахмурилась. Пусть все это случилось так давно, но она не позабыла той ночи. Они сбежали от "бородача", даже не поблагодарив за свое спасение, — ведь он был врагом, а кем же еще? — свернули с дороги и нырнули в ельник. Здесь дети князя Хольма знали каждую тропку и даже во тьме не сбились бы с пути. Еще чуть-чуть, там впереди должен быть огромный поросший мхом валун... Луна освещала подлесок, припорошенный снегом, Басти еще ругался, что они оставляют следы. Возле камня виднелось что-то черное, и когда они подошли ближе, Басти предостерегающе поднял руку и зашипел: "Стой, тут человек. Раненый, похоже".
Действительно, плащ и дублет незнакомца промокли от крови, но, едва завидев детей, он попытался приподняться и заговорил с ними по-тарнийски. Он уверял, что у него послание к князю Хольму, просил проводить его в отцовский замок. Они с Бастьеном помогли ему подняться: Ари до сих пор не забыла, как он хрипло и тяжело дышал, как опирался на них, как хватался за стволы деревьев, чтобы перевести дух. Похоже, его вовсе не смущало, что они ведут его в осажденную крепость. А они... в ту ночь они, похоже, лишились рассудка — им и в голову не пришло усомниться, что раненый чужак и вправду тарнийский посол.
На выходе из ельника они повстречали патруль: люди отца, переговорив с тарнийцем, взяли заботу о нем на себя. А они с Басти... ох, и досталось же им тогда! И в полдень следующего дня отец подписал капитуляцию.
— Это и был граф Рюдигер Таннен, Ари, — произнес Бастьен, понижая голос. — Он пробрался к нам, потерял всех из своего отряда в стычке с разведчиками Лингрэма. В письме, которое он привез отцу, было предложение от короля Тарна: он хотел отдать за меня свою младшую дочь, и, как только я войду в возраст и стану королевским зятем, я смогу высадиться в Хольме и отвоевать наши земли у Малессы.
— То есть отец продал тебя тарнийцам в обмен на независимость Хольма? — неверяще переспросила Ари. — Тебя отдали тарнийцам, а меня заточили в монастыре! И все это ради того, чтобы Хольм не покорился королю Диармейду?
— Да, сестричка. Отец принес вассальную клятву королю Малессы, которую собирался нарушить. Он продал тебя и меня ради своих амбиций. Ради свободы его скал и елок, которые никогда не будут принадлежать ему. Если я выиграю войну, Хольм станет частью Тарна. Если же я проиграю...
— Тэним убьет тебя, — с ужасом прошептала Ари, крепко сжимая его ладонь дрожащими пальцами.
Глава 41
И теперь, после слов брата, в голове Ари наконец все сложилось. Тогда, много лет назад, раненого спрятали во внутренних покоях — ни Ари, ни Бастьен больше его не видели. Тарнийский посол убедил отца сдаться и притвориться покорным, чтобы позже, когда Бастьену исполнится восемнадцать, нанести удар. Оттого батюшка и сдал замок, хотя еще накануне громогласно заверял, что Хольм еще долгие месяцы сможет держать осаду. Солгал, присягнув на верность королю Диармейду... Оттого он и отворачивался, не желал смотреть на дочь, которую увозили молчаливые монахини. Даже не простился толком! Даже не поцеловал на прощание! Потому что и она, и Бастьен ничего не значили. Он отдал собственных детей за призрачную надежду отстоять Хольм.
Прохладный благоухающий цветами и травами воздух врывался в беседку, в отдалении слышался чей-то смех, из распахнутых дверей и окон королевского дворца лилась музыка — и Ари почувствовала себя как никогда одинокой и незваной на чужом празднике. Она и Бастьен — вечные изгнанники, даже в родном доме им не сыскалось места. Она провела рукой по шитью на его карнавальном мундире, пальцы зацепились за веточку, воткнутую в петлицу. Но... но ведь ему предстоит стать королевским зятем, разве же он не хочет?
— Бастьен, но ведь... скажи мне, принцесса, на которой ты скоро женишься, она ведь красивая, да?
— Красивая? — она не видела, но хорошо могла себе представить, как в эту секунду кривятся его губы. Он всегда так делал, когда злился. — Быть может, принцесса Амалия и хороша собой, только не для меня. Знаешь, мы чуть ли не с первого взгляда друг друга невзлюбили. Меня же ей тоже навязали, как и мне ее. Ей по душе рослые гвардейцы, даже я вижу, как она с них глаз не сводит. Уверен, она не раз мне рога наставит. Но мне плевать, вот честно! Она — королевская дочь, а я так, князек второсортный. Думаешь, я не понимаю ничего? Как только нас обвенчают, меня тут же снарядят в Хольм. Сгину — невелика потеря. Найдут Амалии еще жениха.
— Но если ты победишь, ты станешь хозяином Хольма.
— Да, батюшка будет доволен, — произнес Бастьен все с той же горькой насмешкой. — А если твой муж втопчет мои кости в болото... что ж, отец оплачет меня и закажет молебен в домовом храме. Только и всего. Скажешь, я малодушен?
— Нет-нет, что ты!
