и норовили показаться наружу.
— Дорогуша, — изогнувшись, чтобы даже случайно не коснуться взглядом глаз Фрэнка, Камила вдруг ни с того ни с сего положила свою ладонь на ладонь Холли, — а что надо сделать, чтобы ты нарисовал мой портрет?
И она кокетливо улыбнулась.
— Стать моллюском, — не задумавшись, ответил Холли и вскочил, вырвав свою руку, а потом, явно увлеченный идеями внутри своей головы, проворно сбежал с кухни.
— Нам пора в управление, — Тэсса дернула Фанни за бантик в волосах, — Камила, мой дом в твоем распоряжении. Если заскучаешь, можешь подмести пол в гостиной.
— Постой-ка, — Камила схватила ее за локоть, — в интернете пишут, что Холли Лонгли отказался от секса. Это так?
— Ага! — торжествующе воскликнула Фанни. — Так вот что ты задумала! Нацелилась на нашего блаженного художника? Так вот знай: мы его тебе ни за что не отдадим!
И она показала Камиле кукиш.
Поскольку руки у Фанни были крупными, то кукиш получился весьма внушительным.
— Фу, — Камила торопливо отвернулась, брезгливо морщась, — какая же ты, Фанни, вульгарная.
— Зато у меня будет красивая грудь.
— Ох, милочка, — фыркнула Камила язвительно, — если бы счастье зависело от такой ерунды, этот мир был бы куда проще. А вот представь, что ничего потом не изменится. Ты выйдешь из клиники, а весь мир останется прежним и ты останешься прежней.
— Что за глупости ты говоришь, — возмутилась Фанни, но в ее голосе не прозвучало обычной уверенности. — Я изменюсь. А разве это не самое главное?
— И ты думаешь, что Кенни тебя сразу полюбит, да? Из-за новых сисек? — усмехнулась Камила.
Фанни побледнела, пошатнувшись. Если бы она не сорвалась вчера, то обязательно сорвалась бы в это мгновенье.
— Что за поганый язык, — неожиданно для всех заговорил Фрэнк, который до этого мгновенья угрюмо пил кофе, — в тюрьме эта дамочка ни за что бы не выжила.
— Мой мальчик, — и Камила вдруг впервые посмотрела прямо на него, — ты даже представить себе не можешь тот ад, через который я способна пройти.
И Фрэнк — Тэсса глазам не поверила — первым отвел взгляд.
В управлении надрывался стационарный телефон.
Пока Фанни открывала все окна, впуская свежий морской воздух, Тэсса неохотно взяла трубку.
На ее памяти ни разу еще этот телефон не звонил по хорошему поводу.
— Администрация Нью-Ньюлина? — раздался вежливый женский голос.
— Угу.
— Вас беспокоит секретарь мистера Лонгли. Меня зовут Мэри. С кем я говорю?
— С мэром Нью-Ньюлина Тэссой Тарлтон.
— Мэром? — скептически переспросила Мэри. — Неважно. Я не могу связаться с мистером Лонгли, он не выходит в сеть. Это начинает вызывать беспокойство.
— Ну, — Тэсса прислушалась: где-то под потолком назойливо жужжал комар. Щелк! И с едва слышным хлопком он перестал существовать. Фрэнк, защитник моллюсков, мог бы ее осудить сейчас? — Мистер Лонгли жив и здоров.
— Я не понимаю, — сказала Мэри, — что это за деревня у вас такая. Я отправила три контейнера с вещами мистера Лонгли, но никто из водителей не смог найти дорогу в Нью-Ньюлин.
— Удивительное происшествие, — глубокомысленно произнесла Тэсса. — Просто удивительное!
— Мистер Лонгли спит только на чистом шелке и укрывается одеялом из льна. Ему требуются ортопедический матрас и подушка определенной формы. По утрам он принимает смузи из пяти трав и трех овощей. Когда у него пропадает вдохновение, то требуется особый массаж головы. Как мистер Лонгли обходится без личного мастера по маникюру и кто ему читает сонеты Шекспира на ночь?
— Понятия не имею, — честно ответила Тэсса. — Мистер Лонгли объел всю клубнику с грядок невыносимой Бренды, спит на обычном хлопке, его автомобиль захватили пикси, а что касается сонетов… Возможно, их читает наш призрак, который живет на чердаке. Перезвоните мне завтра, я уточню для вас эту информацию.
— Что за глупые шутки, — холодно произнесла Мэри. — Надеюсь, в доме, где проживает мистер Лонгли, достаточно просторное джакузи?
— О да, — глядя на лазурное море за окном, согласилась Тэсса, — просто огромное.
— Как я могу переслать французское розовое шампанское, которое мистер Лонгли пьет по утрам вместо кофе?
— Шампанское? — заинтересовалась Тэсса.
— С нотками малины и красных фруктов.
Губы у Тэссы моментально пересохли.
Она представила запотевшее от льда ведерко, тонкие фужеры, нежный вкус волшебного сыра, который делает Бренда, и ее будто окутал аромат клубники.
— Оставьте на аэродроме Лендс-Энд, — быстро сказала она. — Заверяю вас, что все будет доставлено по назначению. И еще мистер Лонгли недавно жаловался, что очень соскучился по трюфелям!
Повесив трубку, хотя Мэри что-то еще говорила, Тэсса повернулась к Фанни.
— Так, — сказала она, выдергивая телефонный штепсель из вилки, — а теперь объясни мне, что у вас происходит с малышом Кенни.
— Ничего, — торопливо ответила Фанни. — А что может происходить? Я недоразумение! Женщина с лицом дерева, да еще и вою! А Кенни… у него роман с Мэри Лу!
— Так вот почему он бродит под окнами и подглядывает за тем, как ты обнимаешься с Холли Лонгли.
— Правда? — засияв глазами, воскликнула Фанни. — Он правда так делает?
— Послушай меня, — сказала Тэсса, — у меня, конечно, отношения были так давно, что я уже и забыла тех, кого любила или вроде того. Но почему бы тебе не отправиться к Кенни и не выложить все как на духу?
— И напугать его до смерти? Да ни за что! — ужаснулась Фанни.
Дверь распахнулась, и вошли пухленькие Милны. Их уши пушисто кудрявились.
Просто ходячий календарь Нью-Ньюлина.
— Не подумайте, что я жалуюсь, — решительно заговорила Дебора, — но я жалуюсь! Этот ваш знаменитый художник забрал у нас картину якобы на реставрацию, но так и не вернул ее! Что будет, если он ее сопрет?
— Сопрет — сядет в тюрьму, — заверила ее Тэсса.
— Но что он с ней делает так долго?
Как объяснить, что Холли вчера был очарован рассохшимся деревом, а сегодня его захватили страдающие моллюски?
— Работает над ней с утра до вечера. Глаз не смыкает. Ночей не спит. Даже похудел от усердия, — бодро соврала Тэсса.
— Ах вот как, — удовлетворенно заулыбалась Дебора. — Значит, картина станет еще лучше и дороже?
Когда-нибудь непременно. Когда Холли извлечет ее из оберточной бумаги, например.
Как можно быть таким непоседливым? Он же мчался сюда ради картины Милнов, а теперь и близко к ней не подходит.
— И пора что-то делать с Кевином, — заявил Билли Милн, — он прозрачный со вчерашнего дня. Я заглянул с утра в магазин за табаком, и смею вас заверить, что продавец-невидимка сбивает с толку!
— Фанни с этим разберется.
— Да? — Фанни взволнованно вскочила на ноги, снова села, а потом опять вскочила.
— Ну мы же не можем оставить Кенни в таком состоянии на веки вечные, — заметила
