— Ты прекрасно знаешь, каков будет ответ, — подхожу к ней, аккуратно обнимаю со спины. Разглядывая наши отражения в стекле, нехотя продолжаю: — Также было бы неплохо, если бы ты забрала с собой Бонни. Мэй нравится проводить с ней время, а у меня, к сожалению, такого времени на нее нет.
— Ты так и не ответил на вопрос, — все-таки замечает она. Накрывает мои ладони своими — теплыми и мягкими — и прижимается головой к щеке. — Ты продолжишь выслеживать мстителя и искать доказательства невиновности Уилла?
— И не успокоюсь, пока не найду, — подтверждаю и сразу замечаю в отражении, как Валери поджимает губы и, хмурясь, закрывает глаза. Почти плачет, глупая… — К тому же я должен вернуть потеряшку домой.
— А я хотела предложить Наари погостить у нас, — как бы невзначай говорит сестра и ухмыляется, открыв глаза и поймав мой взгляд. — Так привыкла к ней, что уже и забыла, как она к нам попала. Мне будет ее не хватать…
— Мне тоже.
В комнате воцаряется молчание. Впервые за долгое время мы остались наедине, и моменты тишины между нами не кажутся скомканными и тяжелыми. Напротив, это именно то, чего мне не хватало. Не знаю как для сестры, но для меня эти минуты рядом с ней, только рядом с ней, подобны тем, что были в детстве. Мы так отдалились друг от друга, а сейчас я всем существом ощущаю неразрывную связь между нами, тепло родного человека и призрачное присутствие матери.
Ни с чем не сравнимое чувство. Мне будет недоставать его. Еще полгода или даже год пройдет вдали от семьи.
— Понадобится какое-то время, чтобы оформить документы на перевозку Бонни, — спустя долгую паузу тихо говорит сестра и, выпутавшись из объятий, поворачивается ко мне лицом. — И нужно предупредить папу, что мы вернемся немного раньше…
***
— Да, сэр, они все вошли в отель и пока не выходили, — повторяет мужчина, снова бросив взгляд на вход. Краем глаза он замечает, как его товарищ зевает, прислоняясь головой к боковому стеклу, и не сдерживает ответный зевок.
— Не спи, дурень, — огрызается бас в трубке. — Через пару часов вас сменят. Наблюдайте и докладывайте о перемещениях.
— А что делать, когда она выйдет?
— Ночью не выйдет. А завтра он сменит вас и, если увидит девушку, сделает все сам. Она нужна живой, не вздумайте вмешиваться.
Глава 34. Последний денек
Джон
Ненавижу быть в нескольких шагах от разгадки. Когда дело движется к завершению, но какая-то нить упущена, переплетена с другими, и во всем этом новом комке невозможно отыскать ее. Так я и провел неделю в поисках нити, которая должна привести меня к доказательствам. Да вот только не учел, что, ища одно, приду к совершенно другому.
В тот день, после разговора с Валери, я почувствовал новый прилив сил и решил не терять возможность вновь просмотреть дело от и до. Посему, пока Наари спала, я ломал голову над досье. В частности меня интересовало только досье шефа и некоего Артура Рихтера — единственного человека с немецкой фамилией, на которого обратил внимание Док и добыл о нем информацию. Фотографии в досье не было, но что-то мне подсказывало, что именно с ним нам довелось встретиться в доме Дока.
Шестое чувство меня не обмануло. В анкете было указано, что этот человек учился в Гарварде на медицинском факультете. Был лучшим в своей группе. Попросив помощи у знакомых, которые с легкостью могут вынуть из архивов все что душе угодно, я обзавелся старой фотографией, которую сделали на какой-то научной конференции в девяносто пятом году. Еще молодой Артур Рихтер засветился на ней, и я сразу его узнал. Пусть он и считался всезнайкой, в итоге был отчислен за проведение опытов на людях.
Додумался же... Красотой был в те годы не обделен, от дам отбоя не было. Он звал их на свидания, приводил в дом, а после усыплял и вливал некие препараты, которые изготавливал самостоятельно.
Те же похищения. Похищения девушек, долгое расследование... Это дело успело нашуметь, но в конце концов Рихтера поймали и засудили. Он просидел в тюрьме около шести лет, а о дальнейших его деяниях найти ничего не удалось. Но он неспроста появился снова. Пока все мои думы свелись к одному: Рихтер взялся за старое. Похищения девушек могут быть его рук дело, однако он не мог действовать в одиночку. Не мог...
И я догадываюсь, кто его сообщник. Я пару раз возвращался к фотографии, разглядывал всех, кто там изображен. Его мои глаза упорно не замечали. На фото он молод и совсем не похож на себя нынешнего. Но все же не заметить сходств невозможно. Рядом с Артуром изображен Томас. Оба улыбаются, глядят в камеру. Они вместе учились; возможно, даже на одном факультете, хотя явных доказательств, что Томас обучался в Гарварде я не нашел — если записи и были, то их стерли.
Совпадение? Я в них не особо-то верю. В такие — тем более. Но дальше догадок мне пройти не удалось. Снова застрял, застопорился. И вроде бы знаю, что прав, знаю, что руки их не чисты, но заявить об этом не могу.
Нет доказательств преступления. Ничего нет, кроме фотографии и моих собственных умозаключений. Суд не будет на них опираться, а если я полезу на рожон, окажусь под прицелом. Может, и не я вовсе, а близкие мне люди.
Потому мы старались не покидать отель, дожидались, когда Валери и Мэй улетят домой. Выходил в основном я, чтобы выгуливать Бонни. Но и в стенах отеля нам скучать не пришлось. Ночные посиделки в номере, совместный просмотр фильмов, плескание в бассейне, посещение фитнес-центра, вечерок в баре в компании Наари и Валери, пока Мэй нежилась в кроватке, а Бонни охраняла ее сон... Единственное место, куда я не забрел, — спа-центр. Зато все девочки хорошенько отдохнули, и Наари даже пообещала затащить меня туда в следующий раз. Благо такого раза за минувшую неделю не случилось.
Дни пролетели быстро, но оставили столько впечатлений, что при мысли о скором расставании с родными становится невыразимо тяжело.
Завтра. Уже завтра моя милая Валери, малышка Мэй и обожаемая Бонни улетят туда, где я запретил себе появляться. Проводя с ними время, я забывал о расследовании и просто наслаждался. Этого времени мне будет не хватать, но их безопасность дороже моих желаний. Кто знает — может, закончив с делом, я переступлю через себя и ради семьи вернусь в Корею. Не к отцу, а к тем, кого действительно считаю семьей. К тем, по кому скучаю уже сейчас.
Хотя сейчас по большей части я волнуюсь... Нет бы посидеть еще вечерок в отеле — завтра вылет, ранний рейс. А неугомонная Валери решила провести последний денек где-нибудь за пределами, как она выразилась, темницы. Ее выбор пал на открытый каток. Мол, что может случиться на катке, в центре города, здесь же столько народу...
Людей и правда много. И это пугает больше всего — проще затеряться, потерять друг друга. Наверное, потому я так крепко сжимаю ладошку Мэй, не обращая внимания на ее хмурое личико. Мы стоим у бортика, уже обутые в коньки, ожидая Валери и Наари, которые разминулись с нами и ушли к торговым ларькам то ли за варежками, то ли за шапочками...
Красота места не трогает меня, но немного успокаивает, и я уже не так часто всматриваюсь в лица прохожих.
Каток большой, под открытым небом. Над головами растянуты гирлянды, мигают разноцветные лампочки, навевая рождественскую атмосферу. Играет приятная мелодия, люди веселятся, катаются. Вот уж точно — елки не хватает в середине катка. Тогда атмосферы Рождества не избежали бы. Хотя еще только конец ноября.
— Мамочка с Наари! — мелкая дергает меня за рукав и тянет за собой.
Девушки идут к нам навстречу, но из них двоих только Наари забавно передвигается на коньках. Ходить на лезвиях дается ей с трудом, особенно после травмы, и это она еще на лед не встала... Отговаривал я ее долго — не послушалась, решила попробовать покататься, несмотря на то, что нога все еще болела и хромота была видна. Отнекивалась, все говорила, что боли не чувствует. Но я-то знаю, что она часто просыпается ночью именно из-за нее, вся в поту, тяжело дышит и подолгу сидит, сжимая пальцами ступню...
