схлынул; он сделал глоток и отодвинул кружку в сторону. Пальцы почернели, на ногтях проступила копоть, будто он разгребал костровый пепел руками.
– Надо было послушать мудан, – сказал Чунсок, и, несмотря на ровный тон, Нагиль услышал в его голосе извинение.
– Нет, ты всё сделал правильно. Я поговорю с Лан.
– А с юджон-ёнг? – хмуро спросил Чунсок. Нагиль окинул его тяжёлым взглядом. – Капитан, она не может оставаться здесь, если действительно несёт всем опасность!
– Ты предлагаешь оставить невинную женщину на откуп судьбе? Она не стала драконом и не обратилась безрогой змеёй, чтобы ты гнал её прочь.
Чунсок тихо выругался.
У него было множество причин не доверять юджон-ёнг. У него были все основания полагать, что добра их войску она не принесёт. У него была убеждённость в своей правоте такой силы, что каждый в войске дракона мог ему только позавидовать, и Нагиль уважал его за это.
Единственное, что отличало их друг от друга, капитана драконьего войска и его правую руку, ёнгданте и пуримгарра, это вера.
Нагиль называл пришедшую из Священного Города девушку юджон-ёнг, как называл до этого и мужчину, и бедного Гу Ке Шина, – юджон-ёнг, «нерождённый дракон». Называл по привычке, считая, что в ней нет той силы, которая была в мальчике, и нет той власти, что была у мужчины. Она ничем не отличалась от обычных девушек, каких он знал в Чосоне, – у неё по венам текла горячая кровь, из глаз лились слёзы, она уставала больше его подчинённых и выглядела больной, если мало ела.
Потому что была слабой и беззащитной и постоянно боялась, что не сумеет вернуться домой.
Вот какой она была. Нуждающейся в его помощи, а вовсе не всесильной и могущественной, способной взрастить в себе дракона и выпустить его в чуждый ей мир.
Чунсок видел в ней зло. Нагиль – страх. И то, и другое могло быть правдой. Но Нагиль замечал также и кое-что ещё. То, как отчаяние в ней перекрывалось силой её личных убеждений, как она наступала на горло своим страхам, чтобы идти по пути совести, и как старалась сама себя защитить в мире, где любой мог убить её одним взмахом меча, одним точным ударом.
И Нагиль знал, чувствовал, что она не могла стать драконом и не могла обернуться имуги, пусть Лан верила в иное. Нет, не в иное, а в возможное, вероятное будущее, которого можно было избежать, если всё сделать правильно.
– Мне придётся рассказать воинам, – выдохнул Нагиль. Чунсок снова выругался.
– Я могу сделать это, – сказал он. – Никто не станет винить вас в том, что вы говорили прежде – вы ведь не знали.
Его никто не станет винить, это правда. Все набросятся на госпожу.
Нагиль поднялся с места, упёрся руками в стол и навис над картой. Путь до Конджу теперь представлялся ему ещё длиннее и извилистее, чем раньше.
– Это не успокоит их страхи, ты знаешь. Я поговорю с ними сам.
Чунсок нехотя согласился. Нагиль ждал, что тот покинет казарму, но Чунсок не сдвинулся с места и продолжал буравить его макушку упрямым взглядом.
– Капитан, насчёт Хранителя…
– Я не стану брать кого-то из своих воинов, – отрезал на корню Нагиль. Его упёртый помощник на этот раз не сдался и продолжил, невзирая на сдерживаемый гнев капитана.
– Дракону нужен Хранитель, ёнгданте. Так всегда было заведено, со времён генерала Ондаля! В одиночку никто не справится, даже вы, капитан.
– Чунсок, можешь быть свободен. Хаша.
– Но капитан!.. – Нагиль поднял голову, и Чунсок осёкся на полуслове. Сглотнул, заметив в глазах командира вновь разгорающиеся языки пламени, поклонился и вышел из казармы, печатая шаг.
– Предупреди Вонбина, чтобы был внимателен с юджон-ёнг, – приказал Нагиль напоследок. – Внимателен, а не подозрителен, ясно?
– Сэ, ёнгданте, – после паузы нехотя отозвался Чунсок.
Земли Храма Воды, Чосон, 1581 год,
год Белой Металлической Змеи
Они нашли нужное место неподалёку от излучины Восточного Хана – Алмазные горы тут спускались к реке, разбивая поток воды на две неравные части, и шум стоял такой, что перекрывал звон от удара мечей.
– Я же говорил! – довольным голосом прокричал Рэвон, огибая торчащий прямо из земли кусок скалы, острый каменный угол, покрытый мхом и первыми весенними цветами, похожими на созвездия из ярких белых звёздочек с тремя лепестками.
Нагиль спустился к нему и застыл. Здесь в реку впадало несколько ручьёв, и набиравший силу поток выливался по склону в зелёную долину. Вид был захватывающий.
– Когда я стану Драконом, – заговорил Рэвон, вынимая из ножен меч, – эти упражнения мне уже не понадобятся.
– Когда ты станешь Драконом, – закатил глаза Нагиль, – тебе придётся изучать куда больше боевых стилей и тренироваться усерднее.
– Зачем это? Никакой меч и никакие стрелы не смогут проткнуть драконью чешую!
Нагиль покосился на своего брата с улыбкой. Их разделяли три года, но даже когда они были маленькими и жили при монастыре на острове Чеджу, Рэвон вёл себя так, будто был младше. Со временем это нисколько не изменилось, разве что, став учеником мастера Вонгсуна, Рэвон стал высокомернее. Он с детства был нахальным, кидался в драку по любому, малейшему поводу, бросался словами, не подобающими его возрасту, и только мастер научил его быть терпеливее.
Не настолько, чтобы скрывать темперамент, думал Нагиль всякий раз, когда Рэвон объявлял себя будущим Драконом. Стоило отдать ему должное, при объявлении преемника Рэвон показал себя рассудительным и спокойным, зато после от радости и переполнявшей его гордости не спал три ночи.
– Я стану героем, моя слава превзойдёт великого генерала Ондаля! – говорил он, сбегая из Храма Воды в речную долину.
– Для геройства нужен подвиг, – осаживал его Нагиль. – Генерал Ондаль победил войско Силлы, когда она вторглась на территорию Когурё, и командовал целой армией.
– Надеюсь, на мой век тоже придётся какая-нибудь война, – отвечал Рэвон, выпячивая грудь. На момент объявления преемника мастера Вонгсуна ему было шестнадцать, и он не мог дождаться дня церемонии, считал не месяцы и годы, а часы и минуты до своего обращения.
– Надеюсь, этого не случится, – вполголоса добавлял Нагиль, но не возражал брату. Всё, что говорил Рэвон в пылу чувств, было несерьёзными заявлениями.
Они с Нагилем пережили голод, ещё когда были никому не известными сиротами, не раз попадали в неприятности из-за своего положения, их обижали и в самом монастыре, и в поселении, куда они сбегали от монахов и злобной надзирательницы. После всего, что они вдвоём испытали, оказаться в учениках мастера-дракона было настоящим подарком судьбы, и ничего, что теперь Рэвон старался брать от жизни только лучшее. Мастер
