На берегу топчутся моряки и люди в разноцветных одеждах, замечаю нескольких студентов академии — их можно отличить по крою мантии, для каждого курса свой цвет. Но сейчас глубокая ночь, здесь либо дежурные, либо те, кому нужно отправляться домой или по заданию. Издали отличаю эльфов, несколько орков, высокого мужчину, по статуре похожего на дракона, и с ним юного парня с каштановыми кудрями.
— Я думала, что мы одни будем плыть, — думаю вслух.
— Ректор академии — архимаг тоже приглашен на свадьбу, нам с ним по пути, — я чувствую теплую улыбку в голосе Эмилиана. Поворачиваюсь. Да, он, правда, улыбается. Как же давно я не видела его улыбку! Но она тут же гаснет, стоит ему перевести взгляд на меня. — А еще мы заберем сэйя Лионгара с сыном — короля Дакрии.
— Драконы? — уточняю, но сама сглатываю горечь от холодного взгляда Эмилиана. Меня это больше волнует, чем встреча с обладателями искры.
Я не дура, могу увидеть то, о чем не говорят. Видимо, стигма ошиблась, не истинная мы пара, раз любовь между нами невозможна, раз его чувства погибли после стольких разочарований и преград. Я всегда считала, что настоящее чувство бессмертно, но сейчас вижу, что всему есть век. Малыш никак не привяжет Эмилиана ко мне, а меня к нему, нельзя путать обязанности родителей с чувствами. Да только стигма в этом мире жестока… неизвестно, что с нами будет, если она распадется.
— Король Мэмфриса! — вдруг взлетает на помост женский голос.
Эмилиан натягивает спину и сильно сжимает мою талию ладонями, тянет на себя, будто боится, что я обожгусь, если увижу обладательницу этого голоса.
— А ты здесь откуда? — жестко спрашивает король. На его умиротворенном лице появляются росчерки недовольства. Едва заметные, но я наблюдала за ним много часов, сотни часов — я знаю, когда он злиться, когда печалиться, когда радуется. Знаю больше, чем он может себе представить. А еще сын… Он каждый раз пинается, когда его отец волнуется. Как так получается, я не знаю, наверное, между ними какая-то моральная связь.
— Я сопровождаю нашего драгоценного ректора, — сдержанно отвечает девушка, растягивает аккуратные губы в спокойной улыбке и кивает назад, а, когда подходит ближе, вижу, что она уже давно женщина в расцвете сил. Красивая до безобразия, будто сошла с обложки глянцевого журнала. Малиновое одеяние облегает ее точеную фигуру, привлекательные подкачанные ноги выглядывают в щель разреза. Плавным движением, напоминающим соблазнение или искушение, женщина отбрасывает на плечо густые черные волосы и с поклоном подает королю маленькую кисть. Ждет, пока он разрешит ей подняться.
Чтобы выразить уважение, Эмилиану приходится меня отпустить, подойти к даме в малиновом и поцеловать ее руку.
— Рад встрече…
— Взаимно-о-о, Эмилиан. Ты возмужал, — она все еще улыбается, смотрит на короля прямо, слишком откровенно прямо, хлопает ресницами, будто накладными (всегда думала, что на Ялмезе до этого мода не докатилась, но, видимо, я ошибалась) и кротко облизывает крупные губы, а мне совсем это не нравится. Какая-то навязчивая дама. Кто она такая? Декольте глубокое, шея и плечи чересчур открытые для моды Мэмфриса, а на указательном пальце поблескивает крупный рубин. Рубин?
Взываю к руне языка, чтобы узнать, что за камушек, и что он значит, но волшебная энциклопедия молчит, будто эта информация подтерта нарочно. Я знаю, что Эмилиан дал мне свои и советника знания, потому кто-то из них не хотел, чтобы я поняла, что означает кольцо этой девушки.
Пока король занят малиновой дамой, я отступаю в сторону и натыкаюсь на чью-то ногу.
— И вам доброго дня, — подхватывает меня высоченный мужчина чуть старше сорока. Его плечи — косая сажень, шея широкая, массивная, драконья, китель натянут на широкой груди и едва ли не трещит от каждого вдоха его обладателя. Он кажется на голову выше Эмилиана, темно-каштановые волосы припорошенные частой сединой на висках, спускаются на плечи и спину густыми тяжелыми прядями. На слишком пышных для мужчины ресницах горят признаки асмана. Я покорно склоняю голову, чтобы показать свою вежливость, а он смеется:
— В пору мне склоняться, — настойчиво хватает мою ладонь и осторожно касается сухими губами кожи на тыльной стороне. И от этого прикосновения драконья искра почему-то начинает пульсировать.
— Добро пожаловать на «Люмин», — озвучиваю первую пришедшую в голову мысль, — сэй…
— Лионгар, — добавляет он, улыбаясь золотистыми глазами, будто понимает, кто я. — А вы та самая, Дарайна?
— А вы тот самый король Дакрии?
— Да, а это мой сын — Эденгар, — он поворачивает корпус, и молодой подтянутый парень повторяет жест отца: целует мне руку и мягко улыбается. Белозубый, с чудной россыпью веснушек, будто кто-то бросил щепоть корицы на его смуглое лицо. От его прикосновения у меня тоже мурашки по коже, и искра в груди едва не выходит из строя. Это у меня на всех драконов такая реакция? Вигур никогда ко мне не прикасался, мне сравнить не с чем. Ли? Вроде обнимались по дружески, но не помню вот такой яркой реакции. Вдруг это из-за воздержания? Из-за того, что сэя изголодалась больше чем стигма?
Ужас!
Забираю осторожно руку и поглядываю на спину Эмилиана. Он все еще говорит с дамой в малиновом, рядом с ней вырастает худощавый вытянутый мужчина, но отсюда я плохо вижу его черты.
Да, поездка на свадьбу короля эльфов обещает быть веселой.
Глава 57. Эмилиан
После ужина мы с Дарайной спускаемся в каюту. За столом она вела себя сдержанно и тихо тепло улыбалась. Хотя довольно широко улыбалась Лионгару и с интересом поглядывала на девятнадцатилетнего Эда. Ревновать или нет, я пока не разобрался, потому что меня немного настораживало присутствие куртизанки и драконий блеск в глубине зрачков Дары, когда она бросала на женщину мимолетный взгляд. Ректор же знал, что это чревато, что тайное и запечатанное все равно становится явным для сильных магов. Дамы по вызову уровня архимага всегда под защитой государства, но асмана сможет прочитать ее сан’ю, сможет увидеть, что нас связывало в прошлом. Какого хрена Айвер взял ее с собой?! Знал же, что Майла долгое время служила при моем дворце, и сейчас столкновение двух женщин может спровоцировать новый срыв моей невесты.
Только бы Дарайна не догадалась. Ее ревность согревала душу, но и пугала, потому что очередной всплеск магии может подставить под удар нас обоих, а еще хуже — нашего ребенка. И желание рассказать ей о Мариане улетучилось, развеялось, как черный песок Мертвой Пустоши. Вернемся домой, потом расскажу. Перетерпим неделю, никуда брат не денется, все равно он ничего не помнит.
Мы с Мессом проверяли его и так, и эдак. Подсознание старшего чистое, как стеклышко. Он и внешне откатился лет на двадцать, стал юным парнем. И я просто не знаю, что делать дальше. Эксперименты и проверки ничего не дали: никого из нас он не помнил, не понимал вообще, где находится, но ялмезский язык знал, а проверить, знает ли земной, у меня не было возможности. Это сможет только Дарайна.
Одно настораживало: как Мариан оказался в нашем мире? Он ведь был ранен на Земле, портал мы закрыли. Как он переместился? И как оказался с чистой незапятнанной сан’ю? Это удручало и выжимало из меня последние силы. Да, я отдалился от невесты, запирался надолго в кабинете и думал, что делать дальше. И не находил выхода. Дарайна не проявляла чувств, не стремилась ко мне, как к единственному, стигма ослабла — так и должно быть, если нет любви. Мне казалось, что с Вигуром девушке даже интересней, а наши уроки… Да что я мог ей дать, если Дара сильнее, мощнее, и с каждым днем превосходила меня в десятки раз? Четыре Стихии против одной — это как выйти на бой с шоргом со столовым ножом вместо меча.
— Эмилиан, — Дара присаживается на край кровати и, заламывая руки, смотрит на свои пальцы. Приподнимает голову и прищуривается. — Кто эта девушка?
И спросила именно то, чего я больше всего боялся.
— Какая? — я ухожу в ванную, чтобы потянуть время, где дрожащими руками скидываю китель на крюк и тянусь к пуговкам рубашки, но Дара накрывает мои ладони своими и утыкается лбом между лопаток.
