Я с некоторой отстраненностью размышляла над тем, как же я собиралась приручить дикого зверя. Он тоже был занят… тем, что пытался разорвать моё красивое многослойное платье, подбираясь к телу. На мой взгляд работа шла споро, но Зверя, по всей видимости, скорость не устраивала. Он непрестанно порыкивал, активно порицая современную моду. Ну, да, тогда с моей нижней рубахой возни ему было гораздо меньше.
Не придя ни к какому определенному выводу по приручению особо крупных особей хищных пород, я решила действовать по обстоятельствам. А потому, схватив Зверя за волосы, я резко дернула его голову вверх, отрывая от области моих… в общем, декольте.
— Не на полу! Ясно?! — твердо и жестко произнесла я в удивленные глаза измененного Рихарда. — Не на полу! Здесь нельзя!
Нечто неуловимое, похожее на проблеск сознания, промелькнуло во взгляде Зверя. Затем он кивнул и резко поднялся. Я с облегчением вздохнула почти расшнурованной грудью. Напрасно радовалась. Меня тут же в очередной раз схватили, перебросили через обнаженное плечо (и когда только раздеться успел?!) и швырнули… О, богиня, спасибо! На кровать!
Далось ему это платье! Опять вот рвет зубами и когтями! Хотя, оно мне всё равно не понравилось. Так — так — так, а вот нижнее бельё мы снимем сами. Я сказала сами!
— Нельзя! — для верности я шлепнула его по рукам, ой, извините, по лапам. Зверь удивился. Но не рычал в ответ. Уже удивилась я. — Я сама!
Меня опять пытались подгрести под себя.
— Нельзя!
В ответ свирепый такой рык! Ага, не на ту напал! То есть не сейчас… это он тогда напал! Теперь расплачивается.
— Нельзя!
На меня утробно зарычали. Фи — и, нашел, чем испугать!
— Я! Сказала! Нельзя! — и металла в голос побольше, чтоб знал, нечего мне зубы показывать, я не целитель.
Спокойно лег на живот и смотрит, не отрываясь. Но злость еще из глаз не ушла.
— Я сама! Всё — тебе! — ух какой. Я тоже злая, как тысяча демонов, от ссоры с ним вменяемым еще не отошла.
Так, если мне ещё и команду 'Сидеть!' придется давать… не выдержу я. Начну ржать! Истерично.
А пока медленно разоблачаемся. Снимаем нижнюю юбку. Затем еще одну! Так, Кьяра, поторопись, у твоего питомца заканчивается терпение. Видишь, желваки на скулах заходили, да и балдахин он уже буквально на ленты нарезал.
Обнаженная, я откинулась на подушки, вдохнула воздуха для храбрости, лучше бы хлебнуть чего покрепче, вот винцо, к примеру, за ужином было отменное… но… Позвала, тихо:
— Иди сюда! Только медленно! Ты большой, а я — маленькая!
Ласково поглаживая Рихарда по волосам, по плечам, рукам, все‑таки внешне он больше Рихард, подумаешь золотистый, чешуйчатый, почти весь, да когтистый, я терпеливо ждала, пока меня всю обнюхают. Особенно в районе шеи. И облизнут. Там же. И… куснут? Как, опять?!
— Не кусайся! Я ни куда не убегаю! — в ответ только рыкнули. Грозно так! Ну, что‑то вроде 'Не мешай'. Я скоро и сама 'рычать' начну. Так и будем общаться.
Опять куснул. Теперь за грудь! Ну, всё! Извернувшись, я тоже укусила. В район предплечья. До крови, похоже. По крайней мере, во рту остался какой‑то металлический привкус. И сплюнуть как‑то неудобно. Ой, кажется, я ему чешуйку оторвала. Глаза пока открывать не буду. Страшно, не страшно, но не надо этого делать. И голова что‑то кружиться. Пьянею?! Только от чего?!
Зверь взвыл, затем меня резко прижали к мужской груди, и стиснули. Аж, кости затрещали.
Приоткрыла один глаз. Потом второй. И увидела сияющую улыбкой морду напротив себя.
Он что, рад, что я его укусила?! Так, Кьяра, держи крышу, иначе её скоро снесет! Держи крепко! Твоему Зверьку нравятся игры. Жесткие.
— Прости! Я не хотела, — и нежно так целую предплечье. В ответ меня поцеловали в синяк на груди. Отлично. Он — обучаем. Я целую еще раз. В подбородок. Меня в щеку. Если дело так и дальше пойдет, мы всю ночь перецеловываться будем, а к утру, глядишь, и Рихард вернется. В смысле, в сознание придет. Н — да, со сроками я просчиталась: вон его лапки уже мои ножки гладят. Недвусмысленно так. Еще бы не царапали!
— Нежно! Хорошо?! — понял — не понял, но движения стали медленнее и когтями уже не цепляет. — Не торопись!
Через какое‑то время весьма милых поглаживаний и полизываний, окончательно уверившись, что на части меня не разорвут, я откинулась на подушки и отдалась на милость Зверя. Ну, а как еще об этом сказать?!
Дальше всё конечно было похоже на то, как с Рихардом… Но только 'похоже', потому что несколько по — другому. Вроде как это Рихард был, а вроде, как и не он. Но тоже, весьма хорошо. Чувств я не лишилась, но 'звезды' свои поймала.
Всё прошло быстрее, но даже это меня порадовало. Хороший он, Зверь мой! А если бы еще не стискивал меня в своих объятиях, так и молодцом назвала бы.
И волосы мои на руку наматывать не надо! И в ухо тяжело дышать тоже!
— Не убегу я! Всё хорошо! — повторяла я, поглаживая по волосам, а иногда и по чешуйчатой местами спине, своего странного мага. — Всё просто замечательно!
Он улыбался, а иногда и порыкивал, когда я, устраиваясь поудобнее, возиться начинала. Засыпая, я увидела, как в зрачках его закрывающихся глаз золото начало уступать место синеве.
Глава 23. О том, что женщин не понять, во всяком случае — мужчинам
Рихард.
Проснулся как от толчка. В один миг понял, что кого‑то близкого и такого родного со мною рядом нет. От того и очнулся, вздрогнув всем телом. Светает.
Спальня не моя. С местом пребывания определился сразу, хоть и спросонья: у Кьяры. Самой хозяйки комнаты рядом нет. Вздохнул с облегчением. Всё‑таки чувство самосохранения ей не чуждо.
— Да…боги береженных берегут! — голос мой и великана напугал бы, хриплый и низкий. Видно сорвал вчера. Поговорили мы с моей девочкой хорошо, на повышенных тонах, думаю, в соседнем королевстве нас слышали.
Потянувшись всем телом, которое весьма затекло и ныло, я встал и направился в ванную. Однако не дошел — предчувствие случившейся беды заставило меня обернуться и еще раз взглянуть на постель. На белых простынях, исполосованных явно когтями зверя, бурые пятна крови. Крови, которой там не должно быть. Как не должна быть сломана спинка кровати и изодран балдахин. Как и следов ночи, проведенной не в одиночестве, а с женщиной. Тяжелый аромат плотской любви я обонял даже в человеческом теле. Смятая постель еще хранила тепло её тела.
— Кьяра… — голос сел окончательно — комариный писк и то сильнее, — Где же ты?!
Поисковое заклинание сорвалось с моих губ быстрее, чем я подумал о нем. В моей голове истерично билась одна единственная мысль — а здесь ли еще та, которой я обещал… кому клялся, что она никогда более не встретит Зверя?!
