Как только я переступила порог, Дулиттл усадил меня в кресло. Он взял образец крови и осмотрел место укуса на моей ступне и более крупный рядом с плечом, который приобрел уже сливово-лиловую опухоль. Барабас рассказывал о месте преступления, а Джули и Асканио кружили на заднем плане, тихие как две мышки.
— Гадюка? — спросил Дулиттл, глядя мне в глаза.
— Похоже на то. По крайней мере, та, которую я поймал, была. Но не гремучая змея. — Барабас пожал плечами. — Клыки всего три дюйма.
— Тошнит?
— Да. — К тому же, я продолжала обильно потеть. Пот заливал мое лицо и спину, липкий и холодный, а мое сердце билось слишком усиленно. Укус на руке тоже не затянулся. Это был плохой признак. Lyc-V затягивал большинство ран за считанные минуты.
Кто-то постучал в дверь офиса. Барабас подошел ко входу, отодвинув металлическую крышку, прикрывающую узкое окошко-глазок, и заглянул в него.
— Там твой любовник.
— Барабас, открой чертову дверь, — прорычал Рафаэль.
Барабас закрыл окошко:
— Ты хочешь, чтобы я впустил его?
— Думаю над этим.
Барабас снова открыл окошко.
— Она думает над этим.
— Андреа, — позвал Рафаэль. — Позволь мне зайти.
— В последний раз, когда я видел вас двоих вместе, вы были так счастливы, — сказал Барабас. — Просто из любопытства: Рафаэль, как, черт возьми, тебе удалось все испортить?
Голос Рафаэля приобрел это опасное я-нахожусь-почти-на-грани звучание:
— Напомни мне, как у тебя обстоят дела с Итаном?
— Не твоё дело, — отрезал Барабас.
— Впусти меня, и я не оторву тебе голову.
— Ты все равно этого не сделаешь, — сказал Барабас. — Мы же друзья.
— Пусть заходит, — сказала я. Если мы не впустим его, он не уйдет. Он просто будет стоять там у двери и с громкими криками обмениваться с Барабасом взаимными ругательствами. Моя голова и так трещит.
Барабас распахнул дверь, и вошел Рафаэль. Он увидел меня и побледнел.
— Только не волнуй ее, — предупредил Дулиттл.
— Даже и не думал. — Рафаэль придвинул стул и сел рядом со мной.
Доктор посветил мне в глаза фонариком, послушал биение сердца и сунул мне в руку стакан с какой-то мутной жидкостью.
— Выпей.
Я сделала крошечный глоток. На вкус было похоже будто кто-то смешал керосин со скипидаром.
— Это отвратительно.
Дулиттл внимательно посмотрел на меня через свои очки.
— А теперь, юная леди, осушите стакан до дна. Если я могу все бросить и бежать сюда, вы, по крайней мере, можете отплатить мне за мою доброту, приняв это лекарство.
Я проглотила напиток. Он обжег мне горло, и я закашлялась.
— Док, вы пытаетесь меня убить. .
— Выпей еще немного, — сказал Рафаэль.
Я ткнула в него пальцем.
— Ты слышал, что сказал медик. Не волнуй меня.
Я храбро сделала еще один глоток мерзкой жидкости, пытаясь заставить ее упасть внутрь и там и оставаться.
— Очень хорошо, — одобрил Дулиттл. — Кажется, я припоминаю, что предупреждал тебя, чтобы ты не противостояла этой змее.
— Это змея столкнулась со мной. Вернее, мне противостояла женщина со змеиными клыками.
— Если ты допьешь весь стакан, я дам тебе леденец.
Во всем этом разговоре было что-то глубоко абсурдное.
— Перестаньте относиться ко мне, как к ребенку.
— Я сделаю это, если ты возьмешь на себя ответственность за свое затруднительное положение и примешь лекарство. — Дулиттл повернулся к Барабасу. — Я так понимаю, ты не видел женщину-змею, о которой идёт речь?
Барабас покачал головой.
— В ту секунду, когда я ступил на порог, судмедэксперты накрыли ее голову.
— Очень досадно.
Я сделала еще глоток — ничего более мерзкого я в жизни не пробовала, а мне доводилось пить теплое молоко с пищевой содой. Я вытащила снимок Polaroid из лифчика.
— Вот.
Рафаэль взял у меня полароид и молча передал его Барабасу.
Глаза моего адвоката расширились:
— Почему на нем написано: «Собственность Джима Шрэпшира»?
— Потому что это настоящее имя Джима.
— Это ничего не объясняет, — сказал Барабас.
— Если бы я умерла, ОПА оккупировали место происшествия, и Стаю исключили бы из расследования. И была неплохая вероятность, что они не позволили бы Стае осмотреть тело Глории. Но если бы они нашли это фото на моем теле, то показали бы его Джиму и расспросили его об этом. Таким образом, он смог бы узнать, что нужно искать ее сообщников с втягивающимися клыками.
— Тебя укусили, а твоим приоритетом было фотографирование? — недоумевал Барабас.
— Не волнуй ее, — напомнил ему Рафаэль.
— В то время это казалось важным.
Барабас посмотрел на Рафаэля.
— Как ты с этим миришься?
— Работа — превыше всего. Так она устроена, — ответил ему Рафаэль.
Дулиттл испустил долгий вздох.
— Ты же знаешь, что необходимо делать при укусе змеи. Нельзя даже ссылаться на незнание. Это просто умышленное пренебрежение к своему здоровью, именно так оно и есть.
Оборотни мангуст и барсук-медоед внимательно изучали фотографию.
— Сложенные клыки, — заметил Барабас. — Как у гремучей.
— Или чешуйчатой гадюки. — Дулиттл нахмурился. — Куда катится этот мир?
— Что такого особенного в чешуйчатой гадюке? — Спросила я.
— Это забавная маленькая змейка, — объяснил Барабас. — Маленькая, вспыльчивая, особо активная после наступления темноты. Ты проходишь мимо нее, она тебя кусает, и ты даже не догадываешься об том. А через 24 часа у тебя развивается спонтанное внутреннее кровотечение. Убивает больше людей, чем любой другой вид змей в Африке. К тому же она весьма вкусная, с пикантным послевкусием.
Я пила свое мерзкое снадобье и соединяла пазл по крупицам: Гарсиа Констракшн, следы от буксируемого автомобиля, механик, чек с именем Глории на нем, и Глория, нападающая на меня сразу после упоминания о кинжале.
— Значит, это тот самый нож, что мы видели, когда взломали офис Анапы, — предположил Рафаэль.
Барабас засунул пальцы в уши:
— Ла-ла-ла-ла, я ничего не слышу ни о каком взломе.
— Да, — сказала я Рафаэлю. — Они все охотятся за ним.
Он нахмурился.
Я допила последние капли лекарства и поставила стакан на стол.
— Я хочу свой леденец. Я его заслужила.
Дулиттл полез в сумку и предложил мне конфету на выбор: виноград, арбуз или апельсин. Тут и ежу понятно. Я взяла арбуз и засунула в рот.
— Так откуда у нее клыки?
— Это своего рода магическое исключение, — размышлял Дулиттл. — Возможно, это существо, которого мы никогда раньше не видели.
— Следы от ее клыков напоминают раны от укусов на сотрудниках Рафаэля.
Дулиттл кивнул.
— Похожи, но, к сожалению, мы не можем знать наверняка, потому что у нас нет ее головы.
— Кроме того, на их телах было несколько укусов разного размера, — добавила я.
— Это означает, что ее приятели все еще на свободе, — закончил мысль Рафаэль.
— Люди ходят с ядовитыми клыками, — перебила я. — Как это вообще возможно?
Дулиттл взглянул на меня с кривой улыбкой.
— Как это возможно, что у нас отрастает мех, клыки и когти?
Туше.
Доктор проверил мою кровь в пробирке и достал из сумки толстый кожаный сверток.
— Свертываемость крови все еще ненормальная. — Он развернул кожаный комплект на моем столе. Оттуда сверкнули странные металлические инструменты, каждый в аккуратном маленьком кармашке. Было похоже на набор, который мог носить с собой средневековый палач. Рука Дулиттла остановилась на скальпеле.
— Собираетесь меня порезать, не так ли?
Он кивнул.
— Эта пурпурная опухоль на руке — скопление мертвого Lyc-V в сочетании с захваченным ядом. Мы должны удалить его из твоего организма. Ты помнишь, как выталкивать серебро из своего тела?
— Да. — Не тот опыт, что забудешь.
Дулиттл пододвинул стул и сел рядом, так что наши глаза были на одном уровне.
— Мне нужно сделать разрез на твоей руке и ввести иглу в мышцу, пострадавшую от укуса. Игла сделана из сплава серебра.
