Ещё вчера я позвонила Эрике и мальчикам, рассказала, что решила уехать. Рэй говорил, что я поступаю правильно, что никогда не вернусь в норму, если продолжу жить здесь. А вот Дани лишь сочувственно вздыхал.
Эрика напротив была полна оптимизма и уверила, что решение отличное. А ещё пригласила приехать в гости, как только устроюсь на новом месте.
— Тут такие тусовки! — вещала она. — В отсталом Эпплтоне о таком можно только мечтать! А какие мужики! Ты себе обязательно кого-нибудь найдёшь.
— Мне никто не нужен.
— Нужен! Пора уже начать думать о себе и о своём будущем. Или так и собираешься одна сидеть до конца жизни?
— Именно.
— Ливи! Ты меня серьёзно беспокоишь, девочка. Приедешь, и никаких отговорок. Я тобой займусь.
Конечно, ее забота пугала до чёртиков, но очевидно и то, что я никогда не смогу отпустить себя без посторонней помощи. Правда, от одной мысли об отношениях с другим мужчиной начинало тошнить, однако хотелось выбраться, наконец, из своей скорлупы, посмотреть на радостных и беззаботных людей, на их яркую жизнь. Поэтому я сразу решила, что поеду. Даже если будет трудно и придётся признать, насколько мир Эрики для меня чужой. Пусть так, мне нужно использовать любой шанс, чтобы вернуться, наконец, в реальность.
Я медлила, оказалось, так трудно взять и самой всё перечеркнуть. Стоило на секунду прикрыть глаза — воспоминания накатывали, как лавина. А настойчивая мысль, что самое правильное — остаться здесь и ждать Иму, пока не умру, крутилась в голове, не давая успокоиться. Я должна сейчас же выйти за дверь, сесть в такси, затем в самолет, и доказать и Иму, и себе, что я не просто безжизненный кусок дерьма, а личность. Осталось сделать всего шаг, и этот период моей жизни закончится, а впереди ждёт что-то новое и уж точно совершенно безрадостное. Стараясь не оглядываться, я решительно вышла из дома, заперла дверь и спрятала ключи.
На секунду показалось, что в окне мелькнула знакомая фигура. Я рванулась было обратно, голова закружилась, ноги подогнулись, пришлось быстро опуститься на крыльцо, уронив рядом сумку. Но сколько бы ни вглядывалась в пронизанное солнцем стекло, сколько бы ни ждала, дрожа всем телом, Иму больше не появлялся.
«Успокойся, Ливи, его не может там быть, — судорожно дыша, внушала я самой себе. — Это лишь игры подсознания. Ты не хочешь уходить отсюда, не хочешь возвращаться к реальности, вот и видишь то, чего нет. Иму не стал бы прятаться. Он бы удержал, защитил и ни за что не стал бы мучить, зная, как тебе без него плохо. Он же на самом деле любил тебя. Так что соберись и стань, наконец, сильной».
Только сильной быть вообще не получалось. Дурацкое сердце никак не хотело биться ровно, рвалось на части, грозя очередным обмороком. Страх уехать и потерять Иму навсегда был настолько осязаемым, что я чуть не вернулась назад. Точнее, вернулась бы, если бы смогла подняться. А сейчас хочется остаться на крыльце без движения на ближайшую вечность.
— … мисс? Эй, мисс, вам плохо? Отвезти вас в больницу?
Я с трудом сфокусировала взгляд на совершенно незнакомом человеке, который навис надо мной с перепуганным лицом.
— Кто вы? — голос был хриплым и чужим.
— Дональд Уоллес, водитель такси. Позвольте помочь. Вам нужен врач. Сможете идти?
Я лишь молча смотрела, не понимая что ему нужно. Сознание постепенно возвращалось ко мне, в глазах прояснилось. Слабость во всём теле просто невероятная, но мне определённо лучше. Браслет Иму стал тёплым, почти горячим. Или мне только кажется в бреду? Иму, если ты жив, если можешь, появись, пожалуйста. Прямо сейчас. Не дай мне совершить ошибку!
Конечно, он не появился. Его нет. И меня тоже нет. Он погиб, чтобы я жила, а значит, нужно сделать так, чтобы его жертва не была напрасной.
— Нет, нет. Всё хорошо. В аэропорт, пожалуйста.
Глядя через заднее стекло на удаляющийся дом, я не смогла сдержать слёзы. Будто часть меня осталась там. Будто порвалась последняя нить.
Вот бы сейчас поговорить с Йеном. Хотя бы несколько минут. Он отдал всё ради своей любви. То же самое сделал для меня мой Иму. Где теперь взять сил и мужества, чтобы принять его смерть? Да он просто не мог умереть! Он всесилен. Никакой дурацкий огонь не смог бы навредить ему! Правда, Холодный огонь — единственное оружие, способное победить Серебряного. И, как бы Иму ни был силён…
Я глубоко всадила ногти в ладони, чтобы физической болью заглушить душевную. А дом всё отдалялся, и вскоре скрылся за поворотом. Я потеряла единственное место, которое связывало нас. В тот момент, когда крыша утонула в снежной дымке и скрылась из глаз, во мне умерла последняя надежда.
Зеркала окружают со всех сторон, отражения преломляются под неестественными углами, превращая моё лицо в демонический оскал и пугая почти до обморока. Господи, опять тот же сон! Возвращаюсь сюда из ночи в ночь, и каждый раз становится страшнее. Закрываю лицо руками, чтобы не видеть своих жутких отражений, почему-то вижу их сквозь ладони, сквозь зажмуренные веки. Даже зная, что будет дальше, я не в состоянии ничего изменить. Будто попала в невидимую паутину, и не могу ни пошевелиться, ни закричать. Когда Йен запер меня в гробу, чувствовала себя примерно так же, но тогда рядом был Иму, а сейчас…
Сейчас он тоже здесь. Его силуэт высится за спиной, неровный свет выхватывает то сжатые в тонкую линию губы, то запавшие щёки, то абсолютно пустые мёртвые глаза. Ни тени эмоций, ни капли жизни. Иму продолжает стоять неподвижно, но когда я резко оборачиваюсь, его нет. Он остаётся только в зеркале. Правда, теперь совсем другой. Такой же, как его убийцы — похожий на безжизненный манекен.
Всё меняется за долю секунды. Иму резко вскидывает взгляд и смотрит в упор белыми глазами с продольным узким зрачком. А потом его губы начинают медленно растягиваться в улыбке, обнажая клыки.
— Ты умрёшь, — шипит у меня в голове его мягкий голос. Я готова принять смерть от него, но в зеркале за моей спиной уже стоит кто-то другой. Кто-то в длинных серебряных одеждах. Меня поглощает первобытный ужас. Чувствую, как высасывают эмоции — и на этот раз все до капли. Ноги слабеют, я с размаху ударяюсь коленями об пол, тут же просыпаюсь, ощущая отголоски боли и слабости. Тошнота подкатывает к самому горлу, я судорожно и часто дышу, обливаясь холодным потом. В окно смотрит заходящая луна с неровным левым боком. Скоро рассвет.
Каждое утро, начинается одинаково: холодно, промозгло, пусто. Но после душа и свежесваренного кофе становится немного легче. Днём всё моё время занято работой, боль отдаляется на второй план, становится тупой и тянущей, но никогда не проходит совсем. Она останется навсегда и нужно смириться с этим. Боль не нужно превозмогать — её нужно принять, как друга. Я услышала эту фразу в каком-то фильме, который мы смотрели с Иму, и теперь повторяю про себя, когда совсем невмоготу. Странное дело, мне помогает.
Я живу здесь уже больше года. Выбирала место подальше от Эпплтона и в итоге переехала в город, где базируется моё агентство. Иначе всё равно бы возвращалась к опустевшему дому и ничего не смогла бы с этим поделать. Мне было всё равно, куда ехать, лишь бы город был маленьким. Наверное, я выбрала его инстинктивно, чтобы поблизости оставался хоть кто-то знакомый.
Первые три месяца слились в сплошной нескончаемый кошмар. Попытки втянуться в рабочую колею не увенчались успехом, ведь прежде чем начинать писать о других, нужно познать себя, а я совсем не знала человека, в которого превратилась. Ни следа не осталось от той весёлой сумасшедшей девчонки, которая обожала ужастики и повсюду таскала за собой старенькую бейсбольную биту. Нынешняя Оливия Фостер была мрачной и замкнутой, упивалась своим горем и больше ни на что не была способна.
Не то, чтобы я вообще ничего не писала, нет. Я пыталась выразить всё, что чувствую. Вылить на бумагу свою бесконечную тоску по Иму, одиночество, страхи, апатию. Но слова не склеивались в связные предложения. А временами я вообще впадала в ступор и не могла закончить начатое.
