И очень даже.
Вместо самых разнообразных вкусностей я увидела что-то непонятное. И неприятное. Пугающее даже, вот.
Вместо обилия разнообразных вкусняшек в комнате было заключено несколько жутковатых человеческих фигур со скрещенными на груди руками… Они, стоящие в ряд, были как бы внутри полупрозрачных коконов, слабо светящихся изнутри в темноте флуоресцентным, белесым, мертвенным светом. Поверх голов этих людей были надеты огромные шляпы, лица их были спокойны, глаза закрыты. Как будто я попала в музей восковых фигур.
Кстати, всегда терпеть его не могла.
Вместо воска эти фигуры сочились прозрачной слизью. Трудно было различить – девушки это, или парни… Они словно не имели пола, и от их бледных лиц невозможно было оторвать глаз.
Нет, ну это не норм! Братцы, это вообще не норм!
Не к Ядвиге мне надо, а к ректору! К Власу.
Прямиком к нему.
Как он там говорил мне в последний наш разговор наедине? Больше не сметь врываться в его кабинет, как к себе домой? Все претензии – в письменной форме его заместителю?
Понедельник, четверг, пятница, с двух до пяти?
Ну да, щаз! Со мной что-то не то происходит. И в его академии тоже что-то не то происходит. Влас должен знать. По крайней мере, я должна попытаться ему рассказать.
Ректора я застала за его столом, в массивном кресле. Ворвалась, как вихрь. Нет, скорее ураган по имени Феврония. Двенадцать баллов по шкале Рихтера, и не меньше!
Он поднял на меня взгляд, в котором явственно читалось равнодушие. Стремление побыстрее от меня отделаться.
Господи боже, до чего же мужественен и хорош! Как из сказки. Не бывает таких по-настоящему. С такой харизмой. С такими темными глазами.
Но все-таки он был реален. И прежде, чем успел что-то сказать, обжечь ледяным холодом, выставить меня за дверь, я стремительным шагом обошла стол. Опустилась прямо на подлокотник его кресла и прижалась губами к его губам, ловя его дыхание.
Правда, буквально в следующее же мгновение забыла об истинной цели того, зачем я это делаю.
Меня чуть не снесло… Вообще-то не чуть. Меня снесло. Сорвало крышу напрочь. Никогда не испытывала ничего даже и близко подобного. Даже когда меня в саду Президентского лицея целовал «плохой» парень, с которым я познакомилась в клубе. У него был байк, хриплый голос, весьма скудный словарный запас и колючая щетина…
Но тот парень и его нахальные и нарочито «властные» поцелуи ни в какое сравнение не шли с тем, что со мной происходило теперь.
С тем, что делал со мной Влас… Он ответил на поцелуй мгновенно, сразу же перехватив инициативу в свои руки.
Как будто до этого он задыхался, и только сейчас смог вдохнуть полную грудь воздуха.
Его рука легла на мою талию, и властным движением он перетянул меня с подлокотника к себе на колени. Задрожав, я обвила его руками, не в силах от него оторваться. Хотелось не только руками, если честно…
Потрясающий. Такой сильный и мощный! Пылающий страстью, которая вот-вот вырвется из-под контроля. Но я этого хочу… Нет, жажду!
Не выпуская меня из объятий, он поднялся и, не глядя, смахнул со стола бумаги и книги, которые упали на пол с глухим стуком и шелестом, которого мы не услышали. Усадил меня на гладкую столешницу, оказавшись между моих раздвинутых ног, которыми я обвила его бедра.
И целовал, целовал, целовал до беспамятства, точно не мог мною насытиться.
– Феврония, Феня… – между поцелуями шептал ректор, гладя мое лицо. – Жить без тебя не могу, чудо мое фиолетовоглазое…
Я смотрела в его темные пылающие глаза и вбирала каждое слово, яркими вспышками отдающееся внутри меня. Больше всего на свете я хотела быть его счастьем, его чудом. Он был нужен мне… И вовсе не затем, чтобы своим дыханием магистра второй ступени избавить от завета молчания, наложенного Аркелом.
Этот поцелуй был чем-то большим. Намного большим, нежели магический обряд. Я словно обрела крылья, которые запросто могли вознести меня в райские кущи.
Впрочем, зачем нужен рай, когда тебя сжимает в объятиях великолепный мужчина, и каждая клеточка твоего тела кричит об удовольствии и желании ему отдаться. Быть целиком и безраздельно его. Мужчина, биение сердца которого сладостно и надрывно отдается внутри тебя и тебе кажется, что если эта близость прервется, ты просто умрешь…
Не знаю, каким чудом, но я услышала издевательское хлопанье совсем рядом. Лорд Евагрий Аркел стоял в дверях и его губы кривились в усмешку. Но во взгляде была холодная, ревнивая ярость.
– Значит, господин ректор имеет право пользоваться своим положением? Двойные стандарты такие двойные…
Нет, ну каков гад! Мало того, что-то сотворил с моим плечом, так еще и прервал лучший поцелуй в моей жизни! Кстати, насчет поцелуя с магистром второй ступени… Теперь-то завет молчания снят, я могу рассказать Власу об Аркеле? Как раз не понадобится далеко ходить, чтоб накостылять этому противному змею!
– Вы явно последний, перед которым я бы стал отчитываться, Аркел.
Глаза Власа опасно блеснули, а я открыла рот, чтобы наконец-то рассказать ему всю правду.
– Сиятельный лорд прав, – вместо этого сами собой произнесли мои губы. – То, что здесь сейчас произошло, возмутительно и неправильно! Я намеренно вас спровоцировала, господин ректор, и вы легко поддались соблазну...
Мама моя, что я опять мелю? Совсем не то, что хотела сказать! Еще наг этот проклятый так довольно лыбится! Его мерзкая магия! Неправда, значит, была написана в «Варении эликсиров», не снимается обет молчания дыханием магистра…
– Зачем? – негромко спросил Влас, глядя мне прямо в глаза.
Он не выглядел ошарашенным или «убитым» моей якобы провокацией. Скорее смертельно усталым и… Спокойным.
И тут сиятельный лорд-наг взял да и выкинул. Положив руку мне на плечи, Аркел самодовольно улыбнулся:
– Моя идея. Интересно было, как легко нарушит рамки дозволенного непогрешимый ректор Академии Хозяйственной Магии.
Самое противное заключалось в том, что я не могла опровергнуть его наглую ложь. Впрочем, это и не понадобилось. Резкий порыв ураганного ветра пригвоздил нага к стене, а Влас подступил к нему, держа вытянутую руку и сжимая нагу горло.
– В будущем я бы посоветовал вам удержаться от подобного рода экспериментов, лорд Аркел. Тебя это тоже касается, Феврония Астахова. А теперь вон отсюда! Оба, – с убийственным спокойствием проговорил Влас и в буквальном смысле вышвырнул меня вместе с нагом за дверь.
Что было особенно противно. Как будто мы заодно. Так в глазах Власа это и выглядело.
