кем-то другим, наверное.
Я с негодованием покосилась на кровать соседа. Ну и пусть ищет какую-нибудь девушку и пристает к ней с поцелуями, нахал! Потому что мне не нужен ни он, ни его поцелуи!
– Нисколечко! – оскорбленно произнесла я и быстрым шагом направилась умываться.
В столовую я шла с твердым намерением продемонстрировать кое-кому, что я совсем не обиделась на то, что с утра он сбежал. Я покажу соседу, что даже не заметила его отсутствия. Так и скажу: «Ах, господин Хэйвуд, вы тут? А я уже и забыла, что вы вообще сидите с нами за одним столом!»
Однако, едва представив, что в принципе увижу Хэйвуда, я тут же залилась краской. Может, он вовсе не ушел завтракать пораньше, а, скажем, уехал из академии? Да, устыдился своего гадкого поведения и уехал… за кольцом. За кольцом? Я споткнулась и потрясла головой.
Поняв, что в моих мыслях полная неразбериха, я решительно развернулась, чтобы пойти обратно в комнату. Все равно мне сейчас кусок в горло не полезет. Однако, не успела я сделать и пары шагов, как чуть не врезалась в Томаса, который тоже любил поспать подольше.
– Эмиль! – обрадовался он. – А ты куда? Пойдем скорее завтракать. Надо накормить тебя получше, а то ты весь тощий-претощий. Прямо как я, – заявил он с непонятной гордостью, словно моя стройность была его личным достижением.
Он цепко схватил меня за локоть и поволок в зал. Я и пискнуть не успела, как оказалась перед своим столом с полным подносом. Перед столом, за которым сидели и Генри, и Хэйвуд. Впрочем, Хэйвуд уже не сидел – он машинально вскочил, как сделал бы любой мужчина, когда в комнату входит женщина.
Вот только никто не должен знать, кто я! Он же так меня выдаст!
– Ты что творишь? – одними губами прошептала я, пронзая его испепеляющим взглядом. Хэйвуд, уставившись на мои губы, отчего-то сглотнул, но, надо отдать ему должное, быстро сориентировался.
– Я за чаем, – объявил он, будто ему требовалось наше разрешение.
Я уже было облегченно выдохнула, но тут Хэйвуд, проходя мимо, придвинулся ко мне слишком близко. Попытавшись уклониться, я пошатнулась и запнулась о такой-то мелкий предмет на полу. Поднос в руках медленно, медленно накренился, в то время как я судорожно пыталась обрести равновесие, уже представив, как сейчас все его содержимое окажется на мне, и…
Хэйвуд подхватил меня за талию одной рукой и придержал поднос другой. Его руки обжигали даже через плотную ткань форменного пиджака. По коже тут же пробежали мурашки, а в душе все перевернулось. Я оказалась прижата к нему боком, и в памяти немедленно всплыла вчерашняя сцена, когда он рванул на мне рубашку и поцеловал в шею.
– Спасибо, – судорожно дернувшись, я вырвалась и быстро села на стул.
Сейчас посмотреть на Хэйвуда я не смогла бы даже под угрозой смертной казни, и лишь пропавшая из поля зрения сбоку тень подсказала, что он ушел.
Томас, к счастью, был настолько занят сооружением очередного гигантского бутерброда из мало сочетающихся друг с другом ингредиентов – хлеб, варенье, масло и ветчина, – что даже ничего не заметил. А вот Генри…
Подняв на него взгляд, я обнаружила, что он смотрит на меня с беспокойством и подозрением. Да, еще вчера Хэйвуд позволил бы мне свалиться, и яичница на моей голове вызвала бы лишь саркастическую усмешку на его лице. Похоже, Генри понял, что между мной и соседом что-то произошло.
– Эмили, что случилось? – спросил он, когда мы шли на занятия после завтрака.
– А? Ничего, – заверила я его таким честным голосом, что он сразу нахмурился.
Быстро оглядевшись по сторонам, друг увлек меня в полупустой коридор, от которого шло и вовсе пустое ответвление непонятного назначения, заканчивающееся нишей с окном. Любимое место Генри для разговоров – он уже пытал меня тут однажды после того, как Хэйвуд чуть меня не заморозил. Или после того, как Томас чуть меня не сжег… Ох, какое же все-таки опасное место эта академия!
– Рассказывай, – потребовал Генри, убедившись, что мы остались одни. – Хэйвуд что, обо всем догадался?
Я не привыкла врать Генри. Он же мой друг, зачем мне говорить ему неправду? Но сейчас я представила, как выкладываю все о вчерашних приставаниях Хэйвуда, и поняла, что не смогу этого рассказать. Никогда и никому. Но ведь мне же необязательно рассказывать всю правду?
– Да, – кивнув, я обессиленно прислонилась к стене. Как же я устала. – Он… Я… я вчера нечаянно проговорилась. Но Хэйвуд обещал, что никому не расскажет.
– Как можно было проговориться именно сейчас? – Генри смерил меня удивленным взглядом. К счастью, подозрения в нем не было. – Ты же продержалась так долго! Почти два месяца.
– Не знаю, – несчастным голосом отозвалась я.
Я действительно не знала, почему Хэйвуд, который два месяца ни о чем не догадывался, вдруг прозрел. Может, на него так подействовал алкоголь?
– Ладно, – Генри, запустив руку в волосы, взъерошил их и шумно вздохнул. – Главное, что он согласился молчать. Но… – Тут его посетила новая мысль, и он медленно произнес: – Получается, теперь он знает, что ты девушка. Значит, вам нельзя ночевать в одной комнате.
Эта мысль тоже приходила мне в голову. Сейчас совместное проживание будет еще худшим нарушением приличий, чем когда Хэйвуд думал, что я парень. Вдруг он решит, что, оставаясь в комнате, я поощряю его приставания? Но другого выбора, по сути, не было.
– А куда мне идти? – озвучила я свои мысли. – Я не смогу переселиться в другую комнату из-за правил академии. И у тебя ночевать не получится. Здесь же запрещают быть в чужих комнатах после отбоя, а отслеживают нас по браслетам. – Я подняла руку, на которой виднелся браслет-ключ к моей комнате. – Если только спать в театре, как тогда, во время дождя…
Я вспомнила, как болела спина от ночевки сидя на руках у Генри. Ему, вероятно, тоже припомнились жесткие спинки театральных сидений, впивающиеся под лопатки, потому что он поморщился.
– Я что-нибудь придумаю, – решительно произнес он. – И не спорь. Не хватало еще, чтобы вокруг моей невесты увивались всякие подозрительные типы.
По-моему, он был несправедлив к Хэйвуду – ну какой из него подозрительный тип? Звучит так, словно мы говорим о брачном аферисте. Однако, услышав из уст Генри слово «невеста», я невольно напряглась. Когда мы просто разговаривали, я словно забывала, что мы помолвлены. А теперь это слово свалилось на меня, мигом унеся ту легкость, которая всегда присутствовала в нашем общении. Невеста…
Генри, вероятно, тоже вспомнил о помолвке, потому что вдруг шагнул ко мне и осторожно,
