медленно прикоснулся пальцами к щеке. Я замерла, следя за его рукой.
– Можно? – спросил он, придвигаясь ближе. – После того как в прошлый раз ты расстроилась до слез, я боюсь тебя напугать.
Его пальцы на моей коже ощущались совсем по-другому. Они не обжигали, как ладони Хэйвуда, а были самой обычной температуры. Но это же неправильно… Генри – мой жених, и именно из-за него я должна испытывать трепет. Может, в прошлый раз мы все сделали неправильно? Иначе почему я ничего не почувствовала? Нужно проверить еще раз.
Решившись, я нервно кивнула. Генри, сделав шаг вперед, обхватил мое лицо уже обеими ладонями и медленно наклонился ко мне. Я обреченно закрыла глаза, чувствуя касание его губ на своих. Он вроде бы делал то же самое, что и Хэйвуд. Но если вчера я была сплошным раскаленным нервом, то сегодня просто ждала, когда все закончится, и в моей душе росло чувство безнадежности.
Лучше бы Хэйвуд никогда не прикасался ко мне. Тогда я могла бы думать, что поцелуи излишне романтизируют. Теперь же подозрения о неправильности происходящего окрепли и переросли в уверенность. Но что мне с ними делать? Я ведь уже пообещала…
Не выдержав, я прерывисто всхлипнула, и Генри тут же отодвинулся.
– Ты плачешь, – констатировал он. – Опять.
Кивнув, я медленно сползла по стене на пол. Села там, обхватила колени руками и попыталась унять слезы. Они, конечно же, от этого полились с утроенной силой. Генри, вздохнув, устроился рядом со мной.
– Я знаю, что о таком обычно не принято спрашивать, – отстраненно произнес он. – Считается, что мужчина должен ухаживать, а женщина принимать ухаживания, и только, но я все же спрошу. Эмили, ты любишь меня? Ты хочешь выйти за меня замуж?
– Нет, – срывающимся голосом созналась я. – То есть люблю, но как друга. Или как брата. Прости, Генри, я не могу, – не выдержав, я уткнулась лицом в ладони и разрыдалась. – Я не знаю, что мне делать, я…
Теперь он точно вспылит, проклянет меня и уйдет навсегда. И я останусь одна в этом мире. Через несколько дней мне останется только ехать в свой особняк и сидеть там. Вместе с мистером Фиггинсом. Ему я нужна хотя бы из-за денег…
Когда мне на плечо легла рука, я удивленно замерла. Не остановившись на этом, Генри притянул меня к себе и обнял и второй рукой.
– Ты меня недооцениваешь, Эмили, – сказал он. – Я не такой уж законченный эгоист и хочу, чтобы ты тоже была счастлива. Поэтому… давай я останусь просто твоим другом. Другом, который не заставляет тебя рыдать почти каждый день.
Я, недоверчиво отстранившись, подняла на него взгляд. Его голос был беспечным, но на лбу прорезалась тонкая поперечная морщинка.
– И ты… не бросишь меня? И не возненавидишь? – спросила я.
В любовных романах отвергнутый поклонник непременно злился, а потом еще и мстил. Представить, что Генри будет мне мстить, не удавалось, но почему-то ведь такое пишут?
– Конечно же, я тебя брошу, – закатив глаза, заявил друг, и я опешила от такой жестокости. – Точнее, мы расторгнем помолвку. Зачем мне невеста, которая не без ума от такого прекрасного меня? Но вот от почетного звания лучшего друга прошу не освобождать. От меня так легко не отделаешься. – Он улыбнулся, делано беспечно и слегка фальшиво, но я все равно облегченно выдохнула. Он не будет меня ненавидеть…
– Спасибо, Генри. – Я слабо улыбнулась. Ой, наверное, если мы теперь не жених и невеста, то нам не стоит вот так сидеть. – Пойдем на занятия? – неловко предложила я и тут же поняла, что на занятия, с таким опухшим носом и красными глазами, мне заявляться не стоит.
– Не пойдем, – решил Генри и снова притянул меня к себе. Я затихла, прижавшись к его плечу. – Когда у тебя появится жених, моя дорогая подруга Эмили, он уже не позволит мне обнимать тебя. Поэтому давай просто посидим вот так… Пока можно.
Я просто кивнула. Пусть этот жених только попробует не подружиться с Генри! И что-то там запрещать.
Так мы и сидели, пока вдали не прозвенел звонок, извещающий о начале занятия. А потом второй, когда занятие окончилось. Мне было одновременно и страшно, что я сделала что-то не то, и спокойно, так как я чувствовала, что мы с Генри не созданы друг для друга. Жениться в подобном случае – это все равно что силой сцеплять два неподходящих друг другу кусочка пазла. Они слепятся, но как-то коряво, и всю жизнь будут ощущать, что совершили ошибку. А где-то будут бродить другие, подходящие им пазлы и страдать от одиночества.
На второе занятие я все же пошла: во‐первых, весь день просидеть в коридоре мы не могли, а во‐вторых, у нас как раз начинался курс предсказаний. Спиритизм стал новым и модным увлечением столичных гостиных, и мне хотелось разузнать об этом побольше. Да и побывать на настоящем, профессиональном спиритическом сеансе было любопытно. Говорят, на этом поприще немало дилетантов и мошенников, но у меня появилась уникальная возможность учиться у дипломированных магов, и я решила ею не пренебрегать.
Генри проводил меня до конца коридора. Улыбнувшись ему на прощание, я зашагала прочь, чувствуя, что на душе все же скребут кошки. Ничего, это из-за серьезного разговора, который только что у нас произошел. В следующий раз, когда мы увидимся, все станет как прежде. Мы будем просто друзьями, и между нами уже не будет стоять никакая помолвка.
Стоило мне войти в аудиторию, как Хэйвуд вскинул на меня вопрошающий взгляд.
– Где ты была? – спросил он негромко, и я тут же испуганно оглянулась. К счастью, в аудитории стоял такой дикий гомон, что никто не услышал бы его слов, даже разговаривай он во весь голос.
– Да так, было одно дело, – нервно отозвалась я, садясь на стул. Хэйвуд сразу придвинулся ко мне, и я дернулась в противоположную сторону, едва не слетев на пол.
– Ты была с этим своим Генри, да? Что у вас с ним? – упрямо спросил он.
Сосед положил одну руку на стол, а вторую на спинку моего стула, отчего я сразу почувствовала себя как в капкане. Взгляд наткнулся на его кисть, расслабленно лежащую на столешнице: длинные пальцы, рельефная, выступающая костяшка запястья, массивный герцогский перстень на мизинце – недавнее дополнение к образу. Конечно, тут же вспомнилось, как крепко эти руки вчера прижимали меня, и я спешно перевела взгляд на учебник.
– Ничего, – с трудом ответила я, уже практически забыв, какой был вопрос. Точно,
