неплохо, раз они в безопасности? Так ведь? Только это неправда! Ты им так нужен! Очень-очень! У них в жизни и без тебя хватило потерь. Знаешь… я думаю, что ты замечательный. Ты держался изо всех сил сам и удержал их, дотянул, упирался всеми лапами, но спас свою семью, только этого всё равно мало! Ты же понимаешь, правда? Понимаешь, только сил не хватает? Но ты же знаешь, откуда мы берём силы, вспоминай, принюхайся – мы в настоящем доме, где и стены помогают, потому что они не просто камень или дерево, а и ещё кое-что. Самое-самое важное! Так что ты не торопись сдаваться. Мы тебя просто подождём, ладно? Отдыхай, набирайся сил, а мы поможем.
Слышала это не только Таня, но и разобиженный на весь свет Терентий, пробравшийся в комнату Татьяны и обнаруживший очередную жизненную несправедливость:
«Лежаночку… мягчайшую, тёпленькую, уютную… то есть две! И обе отдала каким-то мышам-шуршуша́м! А мне?»
Нет, у самого Терентия лежанок было полно, а некоторые и получше – больше и мягче, чем норушиные «норки», но разве может такая мелочь утешить котика? Вот то-то и оно!
Так и сидел оскорблённый кот за Таниным креслом, копя возмущение и обиду, но, когда Шушана ушла, эти два старательно взращиваемых явления куда-то делись.
«Я сержусь! Я очень зол и сержусь на них всех!» – напоминал себе Терентий, но, увы, ничего у него не получалось.
«Какой-то ночедень у меня… не такой! – вздохнул он, наконец признавая своё поражение. – Ладно, ну что мне, жалко, что ли?»
Он подумал… по всему выходило, что вообще-то он – кот нежадный, ну, конечно, если дело не касается еды, подушек, Тани и всяких прочих ОЧЕНЬ ВАЖНЫХ ВЕЩЕЙ.
«А это… ну разве важное? Паадумаешь, спеть болящей мыши! И, да… – осенило Терентия, – это ж чистая моя выгода! Если он выживет, то, глядишь, приструнит своих младшеродичей, а так-то Шушана их разбалует в хлам и будут они на мне ездить!»
Кота аж передёрнуло от такой мысли, и он заспешил выбраться из-за кресла, протискиваясь упитанными боками.
Таня уже почти засыпала, когда её кресло энергично закряхтело и… поехало в сторону. Нет, человек, живущий в нормальном доме, запросто испугался бы, но только не Татьяна.
«Карбыш?» – c живым интересом подумала она.
– Да хто придумал такие толстые кресла, а? – донеслось из-за мебели обиженное ворчание. – Расстоялось тут, не пройти приличным котам!
Подушка помогла скрыть смешок, так что Таня продолжала успешно притворяться спящей.
Крупный рыжий кот одним движением лапы задвинул кресло назад, пренебрежительно фыркнув в его адрес:
– Раскормили мебеля́!
А потом беззвучно подобрался к «норке», где бессильной грудой косточек, тусклой шкурки и безграничной усталости лежал норушь.
– Эх ты, боец…– вздохнул Терентий. – Ладно, ты слушай, а я тебе немного спою.
Недаром даже скептически настроенные человеческие учёные признают, что мурлыканье кошек оздоравливающе действует на людей, каким-то удивительным образом гармонизируя выбивающееся из всех норм давление, стремительную скачку пульса, топочущего, как дикая лошадь в степи, или внезапно разболевшиеся части тела, от головы и до суставов.
Да, понятно, что коты, к сожалению, не панацея, но уж кое-что они точно могут! Так это даже обычные, неговорящие, а Терентий-то мог и умел значительно больше.
Мурлыканье, ровное, уютное, спокойное, обволокло Тишинора, мягкой лапой отодвинуло в сторону острые когти тоски по родителям, тяжеленный камень отчаяния, безграничную холодную усталость.
– Не тони в пустоте ледяной, по тропе выбирайся за мной, всё, что было, пока подождёт, если рядом мурлыкает кот. Эта песня древнее других, эта песня добрее иных, всё, что было, когда-то пройдёт, если ночью мурлыкает кот. Пусть уходят печали и зло, пусть болезни залягут на дно, всё, что было, ты видел, смотри-ка вперёд, слышишь, песню поёт тебе кот.
Таня даже дышала через раз. Она жила рядом с Терентием уже почти год, но и понятия не имела, что он так может… Пожалеть, когда сам обижен, почувствовать, насколько плохо тому, кого и видит-то практически первый раз.
«А вот так-то! И часто мы видим не просто красоту, обаяние, вредность, капризы, забавные стороны или мягонькое да мурлыкающее существо, а ещё и вот это – прийти и помочь? Только бы это сработало! Я похудею ему кресло и куплю самую лучшую лежанку!»
Тишинору снилось, что над ним почему-то плывут волны…
«Я разве утонул? – слабо удивился он. – А почему тогда стало так хорошо и легко дышать? Разве что… эх, жаль! Маленьких жалко, они плакать будут, и яблонька… Тишуна пока с ней не справится. Погибнет наша яблонька».
Только тяжёлые мысли уплывали вслед за волнами, и как ни пытались они зацепиться, вернуться обратно, отравить его до конца, ничего у них не получалось. Вслед за этими мыслями тонкой ледянистой полоской уносило и холод, стало тепло и спокойно, словно мамина лапка гладила Тишинора, смахивая все беды разом.
«И кошка рядом поёт, как баб-Валина Мурочка, – Тишинор дружил со всеми кошками, которые жили в норушном доме, и частенько засыпал у них под боком. – Хорошо как поёт. Нет, это не Мурочка, голос другой, это он как волны…»
Когда норушь развернулся из скрюченного существа в нормально спящее создание, Терентий довольно кивнул сам себе:
«Пациент скорее жив, чем собирается пoмирaть. Тоже мне, удумал всякие глупости! И Танечку надо подключить. Сейчас самое время – он успокоился и услышит её как следует».
Татьяна успела уснуть под ровное пение кота, а через некоторое время ощутила себя как человек, у которого на груди непринуждённо обосновался упитанный бегемот.
– Таня! Таааняяя! Проснись и иди лечить доходягу! – требовал бегемот. – Зря я, что ли, его вытягивал?
Таня с трудом сдвинула с себя очень довольного собой Терентия и заспешила к норушу.
– Давай! – Терентий тут же оказался рядом и принялся бодать её круглой головой. – Ну, давай же!
– Чего давать? Я ему все препараты ввела. Пока больше ничего сделать нельзя.
– Вот несмышлёная! Говори ему… ну, словами лечи! Норушь наша и то понятливее – она начала, я уже почти всё сделал, а ты – заканчивай!
Таня покосилась на воодушевлённого Терентия и начала говорить Тишинору о том, что он должен постараться, не бросать своих сестёр и брата, что он нужен. А ещё о том, что норуши так необходимы людям!
– Вот… вот везде надо лапу приложить! – рассуждал часа через полтора Терентий, восседая на любимом кухонном диванчике. – Если бы не я, то что б вы тут все делали?
– Да ваааще! – кивал разбуженный и сонный Вран. – Весь дом только на тебе и держится! Ты
