– Юлиана, – я порывисто обняла ее, прошептала остолбеневшей девушке, – ты помогла мне, когда я осталась одна. Спасибо тебе за то, что была со мной. Я так и не поблагодарила тебя, приглашаю пройтись по магазинам.
Она согласилась, смущенно, радостно. И когда она ушла, я быстро включила Рейтинг, чтобы увидеть, как ее поднялся до твердой 7.
***
Вечер также оказался шокирующе прекрасным. На ужин была рыба с рисом и овощами, а еще мама приготовила на десерт крем-брюле. На обед был протеиновый шейк и морковка, поэтому я изрядно проголодалась. Стол был накрыт белой скатертью, расписанной голубыми ветряными мельницами. На столе горела одинокая витая свечка, истекая воском будто слезами. Свет родители отключили, а потому создавалось ощущение торжественности. Сомневаюсь, что родители вот так решили отметить появление у меня парня, или мои оценки. Папа впервые за последние несколько недель выглядел по-настоящему счастливым. Предвыборная компания шла настолько хорошо, что ему все без исключения пророчили место почившего законника.
Оказалось у родителей был совершенно иной повод для праздника.
– Мы решили завести ребенка! – завизжала мама, и я тоже поддержала, хотя новость и была для меня шоком.
– Мальчик, мы родим сына и у тебя появиться брат! – уверенно сказал отец, лучась от самодовольства. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы радости.
– Но как? Когда? – в возрасте родителей завести ребенка было сложно. Да и мамины таблетки не лучшим образом сказывались на ее репродуктивном здоровье. Я немного читала о нем в медицинской энциклопедии, которую папа мне подарил, когда узнал, что я хочу учиться на врача.
– Эмбрион прижился и отлично развивается уже три месяца. Так что через год, другой, дома станет очень шумно.
Я посмотрела на маму, пьющую второй бокал шампанского.
– Где прижился? И почему через два года? – уточнила я. Сама мама носила только Мист, и ей не понравилось. Меня вынашивала суррогатная мать. Можно было еще использовать искусственную матку, но это было не популярно. Родители не сообщали мне о попытках забеременеть, быть может мама боялась, что они потерпят неудачу и не хотела обнадеживать раньше времени. А может боялись вспышки ревности с моей стороны? Это они зря, младшего братишку я буду обожать.
– Ох, мы нашли прекрасную девушку. Ее зовут Сандра, ты можешь с ней познакомиться. Забавно, мама Сандры носила тебя. А теперь она сама вынашивает члена нашей семьи. Круговорот жизни… – мама улыбнулась, ее лицо осветилось той мудростью, которой полагается при ее социальном статусе: – После рождения ребенок побудет с ней какое-то время. Грудное вскармливание снова в моде. А потом станет полноценным членом нашей семьи. Маленький Эрик Эллис…
Мама сделала глоток вина, сжала папину руку, и они обменялись страстными взглядами. Им почти пятьдесят, но они все еще любят друг друга. Отчего-то рыба в моем рту потеряла вкус. Я запивала ее водой, чтобы проглотить побыстрее, кивала, улыбалась родителям. Но в душе разрасталась дыра, и связано это было вовсе не с ревностью. Было нечто чудовищно неправильное в том, как родители говорили о новом ребенке, о девушке, которая его носит. Она безусловно радовались и гордились, но также они радовались новому ковру в гостиной или новому Маффину.
Чтобы хоть немного привести мысли в порядок, я сосредоточилась на мантре:
«У меня есть парень, друзья, любящие родители, высокий рейтинг, отличные оценки. Все хорошо».
Глава 7. Когда сказка оборачивается кошмаром.
На выходные мы уехали в тот район, где жили пятерки, четверки и тройки. Он располагался в удалении от центра Зеленого города, там были свои детские сады, школы, магазины. Люди с рейтингом ниже пятерки и сами не любили появляться в центре, на них пялились, или презрительно отводили глаза. Словно низкий рейтинг был болезнью, которой можно было заразиться. На самом деле это было не так. Просто если ты родился в семье семерок, у тебя были шансы стать 8 или даже девяткой, если шестерок, до дорасти до семерки, а вот вырваться из мира пятерок и троек было сложно. Поэтому поколениями люди шли на все, чтобы выгрызть себе дорогу в мир людей с лучшим рейтингом. В том числе отдавать свои органы девяткам, или носить за них детей.
Однотипные серые домики стояли стена к стене, позади каждого имелся крохотный задний двор, на котором можно было найти место для небольшого столика с парой стульев, а если повезет, уместить барбекю, надувной бассейн для детей или будку для собаки. Дома были одинаково узкими, трехэтажными, прилепленными боками друг к другу. Зачастую в одном жило сразу три поколения одной семьи. Тот, к которому подъехали мы, отличался нежно-голубым оттенком, модным лет 17 назад. Здесь жила женщина, подарившая мне жизнь. Она проживала со своей дочерью, которая должна была родить моего брата. Странное волнение охватило меня, нежелание воспринимать ее живым инкубатором заставляло ладошки потеть, а сердце биться учащенно.
Она отворила нам дверь и улыбнулась ласково. Огромная женщина, хотя язык не поворачивался назвать ее толстой. Просто она была высокой, крепко сбитой, с широким тазом и волевым подбородком. Глаза у нее были маленькие, но добрые, волосы начали сидеть, и она их не красила. Рейтинг у этой женщины колебался между 4 и пятеркой, что было вообще не плохо для жительницы этого района. Я была ничуть на нее не похожа, что и не удивительно, генетический материал мы не разделяли, просто в ее животе я развивалась первые 9 месяцев своей жизни.
– Ты стала такой большой, Гель! – она сердечно обняла меня и поцеловала в макушку. Когда я от нее отошла, то испытывала смущение. Малознакомые люди не должны идти на столь тесный тактильный контакт столь внезапно, но что поделать. Четверки и пятерки вообще не очень умеют следить за манерами. Родители сдержанно поздоровались, отец привлек меня к себе, накрыл рукой как крылом, в неясном стремлении защитить неизвестно от чего. Папа не любил об этом вспоминать, но его семья вырвалась из квартала пятерок совсем недавно. Еще его отец рос в таком-же типовом доме, часть кузенов отца, с которыми мы никогда не были знакомы, до сих пор живут где-то здесь. Мой дедушка смог дорастить Рейтинг до 6.5, стать зубным врачом, жениться на своей ассистентке из хорошей семьи, папа у них родился поздно, дедушке уже было пятьдесят, поэтому мой отец и остался единственным ребенком. Наверное, когда отец смотрел на этот дом, в его мыслях мелькала картина, как выглядела бы его жизнь, будь дедушка чуть менее талантливым или удачливым.
– Проходите, проходите. Доча уже ждет вас внутри дома. Рвать по утрам она перестала на прошлой неделе, так что самое время для визита.
Родители переглянулись, обменявшись натянутыми улыбками и вошли в дом. Сегодня мы были в голубом и синем. На мне самые светлые пастельные оттенки, призванные подчеркнуть юность, на маме насыщенный синий, на отце темный, переходящий в черный. В руках родители несли подарки для Сандры. У отца в пакете лежала подушка для беременных, чай и витамины, а также специальная мазь от растяжек на животе. У мамы что-то из одежды для беременных, которую она заказала для Сандры.
Лорена, сообщили мне камеры имя женщины, что носила меня в своей утробе, приобняла меня за плечи, провела внутрь дома. Пахло от нее свежим хлебом, сладкой сдобой, будто она редко вылезала с кухни. Гостиная была обставлена в стиле Нью-бохо, яркие подушки с психоделическим принтом, диваны и кресла из ротанга, круглый стол со стеклянной столешницей. На столешнице на расписном блюде были навалены горкой блинчики, вкруг стояли тарелки и пиалы с различным вареньем и медом. В углу я приметила складной диван, сильно выделяющийся из общего стиля, наспех накрытый цветастым покрывалом. Вдруг накрыло ощущение – мебель из ротанга в этой гостиной лишняя, принесенная специально, чтобы встретить гостей.
