вопросах мать и сестры
патри имели решающий голос.
Вайрлин объяснила, что лучше всего заглянуть к швее сразу, чтобы у той осталось достаточно времени на доработки. Мать Джейса посчитала важным купить мне необходимые вещи, и мне ничего не оставалось, как согласиться, особенно по поводу нижнего белья. Я пообещала вернуть деньги, но она отмахнулась, сказав, что это меньшее, чем она может отблагодарить меня за помощь Джейсу в побеге от охотников.
Меня пронзило чувство вины. Вайрлин не знала, что я была вынуждена помочь и что на самом деле я хотела использовать ее сына в собственных целях, которые, как и моя преданность королеве, не изменились и сегодня. С той самой минуты, когда королева попросила меня найти беглеца, я постоянно представляла, как верну ей неуловимого предателя. «Ты сможешь многое исправить». Эта мечта занимала мои мысли. Она обрела цвет, засияла в глазах, засеребрилась швом на давней ране, обещая ее залечить, подарить мне шанс исправить ошибки. Мне нужно было верить, что даже такой никчемный маленький человек, как я, мог что-то изменить в этом мире. Я жила этой идеей, чувствовала в ней потребность, но теперь задалась другим вопросом: а что, если беглеца здесь нет? Что, если капитан исчез? Бывает, что люди уходят навсегда, как бы сильно вы ни стремились их найти.
Я чувствовала себя странно, оказавшись в семейном кругу Белленджеров. Я, безусловно, умела вести беседы: это был один из инструментов моего ремесла. Когда мне приходилось вступать в разговор с торговцем, вместо того чтобы ускользнуть с награбленным товаром, я перенаправляла его мысли, вынуждала сосредоточиться на чем-то еще – как с тем охотником, который был настолько увлечен поиском ответа на загадку, что забыл о ключах.
Но теперь все изменилось. Их разговоры, смех, прикосновения стали более личными. Да, мне казалось неправильным, что я пользовалась их добротой, однако мне было интересно, как если бы я слушала иностранный язык, пытаясь понять нюансы слов.
К моему лицу поднесли ткань и спросили мое мнение. Я не знала – я оставила решение за ними.
Портниха быстро сняла мерки, и ткани были выбраны. Единственный раз мне подбирали одежду, когда я поступала на службу рахтаном. Униформы как таковой у нас не было. Мы сами выбирали одежду, и свой выбор я старалась сделать как можно более тщательно. Я скучала по сапогам и рубашке, которую пришлось разорвать, чтобы пересечь Костяной канал, но больше всего я скучала по отнятому охотниками кожаному жилету. Это, конечно, не кольцо Джейса, но все-таки таннис, вытесненный на бронзовой коже, многое значил. Это был самый красивый предмет одежды, которым я когда-либо владела. Пока росла, я знала лишь тряпки, прикрывающие спину, – и мне повезло, что они вообще у меня были.
Несколько минут Вайрлин тихо общалась с портнихой, пока я развлекала Лидию и Нэша игрой в ракушки с помощью наперстков.
Через некоторое время, как и было обещано, меня доставили обратно к Джейсу, и наша экскурсия по Хеллсмаусу продолжилась. Он шел рядом со мной, иногда касаясь плечом. Временами его рука скользила к моей спине и направляла по той или иной улице. Он разыгрывал близость, чтобы подтвердить правдивость слухов. Чтобы всем стало ясно: венданский рахтан попала в плен… в плен обаяния патри.
Я заметила, как непринужденно Джейс разговаривал с горожанами. Он знал все подробности их жизни, а они – его. Старая торговка даже ущипнула его за подбородок: видимо, Джейс был одним из неукротимых мальчишек, которых она много раз гоняла или наказывала.
– Значит, ты и в детстве был неугомонен? – подтрунивала я.
– Полагаю, не настолько, насколько ты.
Я не призналась, что он, вероятно, был прав.
Но даже когда его щипали за подбородок, игриво грозили пальцем или ерошили волосы – для чего он был слишком взрослым, – он терпел с натянутой улыбкой, понимая, что на самом деле его уважали. «Патри, рад вас видеть». «Патри, отведайте лакомство». «Патри, познакомьтесь с моим новорожденным сыном», – после этих слов ему сунули в руки ребенка. Джейс неловко принял пищащего малыша, поцеловал его в лоб и передал обратно родителям. Я узнала, что в Хеллсмаусе принято, чтобы патри давал обещание защищать и заботиться о каждом ребенке, – так же, как это делал первый лидер Белленджеров.
Я не раз видела, как торговцы и жители Санктума нервно косились на Комизара, когда тот прогуливался по узким улочкам Венды. Здесь же я не заметила страха – разве что в разговорах о недавних бедах. Упомянув о пожарах, один из продавцов рассказал, что доходят слухи о набегах на караваны. Он также поинтересовался, как обстояли дела с поставками. Джейс заверил, что это ложные сообщения и ничего более. Все в порядке и под контролем.
По привычке я изучала каждую улицу: никогда не знаешь, когда одна из них станет путем к побегу. Я вглядывалась в тени в поисках Рен и Синове.
– Ты можешь улыбаться время от времени, – заметил Джейс, кивнув прохожему.
– Конечно. Но эта услуга дорого стоит, Джейс Белленджер. За все приходится платить, понимаешь? Венданскому поселению не помешали бы несколько шотгорнов. Или, может быть, погреб? Ты любишь копать, патри?
– Боюсь, что к концу дня ты будешь стоить мне гораздо больше, чем погреб.
Я широко улыбнулась.
– Можешь на это рассчитывать. Проверь карманы – у меня в запасе много улыбок.
Его рука скользнула к моей талии, притянула ближе, и мой пульс забился в неровном ритме. Его губы коснулись моего уха.
– Будь осторожна, – прошептал Джейс. – Я тоже могу назвать свою цену.
Мое дыхание сбилось. «Ты уже мне дорого стоишь. Даже больше, чем думаешь».
Правда заключалась в том, что улыбаться было легко, а не улыбаться – труднее. Я вдыхала запахи, смотрела на достопримечательности, слушала звуки города. Если езда заставила меня почувствовать себя живой и свободной, то местные улочки помогли обрести чувство дома. Они казались оживленными и такими знакомыми.
Джейс рассказал мне историю тембрисов, огромных деревьев, которые мне никогда не доводилось встречать. Легенда гласила, что они выросли из разбитой звезды, упавшей на землю во время Опустошения. Звезды несли магию из другого мира, вот почему деревья всегда тянулись к небесам. В эту историю Белленджера я могла бы поверить. Мне нравилось, что гигантские деревья создавали тенистый лабиринт. Город, прячась под покровом гигантов, мерцал магией. Каждый уголок оживал, постоянно менялся, возбуждал интерес. Я запоминала детали, ведь внимание к мелочам – еще один вид волшебства, который помогал мне выживать на улицах Венды. Пока я шла, то слышала, как знакомый призрак наставлял меня: «Смотри, моя чиадрах».
Моя любимая.
Мое все.
Чиадрах.
