год спустя, так и не оправившись. Когда заговор раскрыли, королева выяснила, что капитан, помимо богатств, хотел власти над Гастино – одним из многих королевств, которые планировал завоевать Комизар. Однако Иллариону так и не удалось получить свой приз. На свободе его ждала лишь петля – или, возможно, он думал, что у него получится вернуть некогда утраченное? Но что он надеялся получить в Дозоре Тора? Богатство? Власть? И почему Белленджеры были готовы ему их отдать? Или, возможно, их цели совпали?
– В Рэйхаусе хранятся отчеты по всем предприятиям. Прая хорошо разбирается в цифрах, – гордо заметила Вайрлин.
– Цифры не лгут. – Прая пожала плечами. – Они гораздо надежнее людей.
– Ты правда так думаешь? – удивилась я. – Насколько я знаю, числами можно манипулировать.
Прая одарила меня пристальным взглядом.
– Не так сильно, как людьми.
Джалейн скептически заметила:
– Прая любит одиночество, а числа не разговаривают. Она наслаждается тишиной и покоем, в то время как мне приходится иметь дело с несчетным количеством болтунов на бирже.
– Что ж, сестра, неумолкающий рот – твоя сильная сторона.
Джалейн игриво подтолкнула Праю, и старшая сестра приняла жест как должное. Их шутки были легкими, безобидными, а преданность очевидна, как и цены на рыночной площади.
– Береги голову, – предупредила Вайрлин, отодвигая ветку. – Их нужно подрезать, но мне почему-то нравится их дикий вид.
Когда тропинка сузилась, мы очутились в длинной туннелеобразной беседке, густо увитой желтыми розами и устеленной ковром из лепестков. Это место представляло разительный контраст с устрашающими зданиями, которые возвышались по обе стороны. Создавалось впечатление, будто беседка дружелюбно приглашала вас в гости, но стражи-здания отгоняли прочь.
Мы вышли из беседки и попали на задворки, где раскинулся разросшийся сад с дорожками, низкими живыми изгородями и рядами кустарников. В центре сада бил большой фонтан, а за ним тянулись еще три каменных здания с острыми башенками. Вайрлин называла их домами.
– Видишь самый дальний дом? Это Ривербенд, – объяснила Джалейн. – Там живут наши сотрудники. А вон тот дом, который ближе к центру, – это Грейкасл, жилище нашей родни.
– Там живут моя сестра Долайз, ее семья и несколько не слишком общительных кузенов. Остальные родственники проживают в Хеллсмаусе.
– Всего нас семьдесят восемь Белленджеров, – подхватила Прая, – и это не считая троюродных братьев и сестер.
– Троюродных братьев и сестер? Как Пакстон? – спросила я.
Прая переменилась в лице.
– Да, – ответила Вайрлин за свою дочь. – Как Пакстон.
– Но мы надеемся на скорейшее прибавление в семействе Белленджеров, – промурлыкала Джалейн.
Прая ткнула сестру локтем, и тогда Вайрлин, желая скорее сменить тему, продолжила рассказ:
– А вон там, рядом с Грейкаслом, виднеется Даркхом.
Даркхом не был похож на простой дом. Построенный из сверкающего черного гранита, он возвышался на два этажа и выделялся четырьмя высокими спиралевидными башнями.
– Кто там живет? – спросила я.
– Он пустует, – ответила Вайрлин. – Там живут лишь воспоминания и истории. – Ее взгляд омрачился. – Бывает, там останавливаются гости. Это все, за исключением нескольких хозяйственных построек и конюшни.
– А что насчет хранилища? Могу я его увидеть?
Брови Праи изогнулись дугой.
– Который в туннеле? Ты о нем знаешь?
– Джейс рассказал.
– Там немного сыро и пыльно, – ответила Вайрлин с сомнением.
– Мне все равно интересно посмотреть. Джейс столько всего рассказывал.
Джалейн и Прая обменялись улыбками, будто я призналась в чем-то важном.
– Я попрошу Джейса показать хранилище, когда мы вернемся из города, – обещала Вайрлин. – Нам пора. Лошади, вероятно, готовы, и нас уже заждались.
Джалейн и Прая направились к дому, желая поскорее отправиться в путь. Однако Вайрлин не двигалась: ее внимание оставалось прикованным к Даркхому. Я тоже стояла на месте, не зная, идти мне или остаться. Когда Джалейн и Прая отошли подальше, Вайрлин вдруг заговорила:
– Спасибо, что написала королеве письмо.
– Не думаю, что благодарность уместна. Письмо написал Ганнер, а я всего лишь скопировала. И вы же знаете, чем за него пришлось заплатить? Я бы никогда не отправила письмо просто так.
– Да, я осведомлена. Я слышала о поселении. Знаешь, мне кое-что известно о компромиссах: иногда, чтобы получить что-то более важное, нам приходится от чего-то отказываться. В данной ситуации я вижу выгоду для нас обеих.
– Неужели приезд королевы так для вас важен?
– Это было важно для моего мужа, поэтому важно и для меня. Выполнять обещания – важно. Успокаивать тревоги – важно. Защищать Хеллсмаус – важно.
«Да, я кое-что знаю об обещаниях. И мои обещания тоже важны».
Пока мы шли через беседку, Вайрлин остановилась и слегка коснулась моей руки.
– Я хотела спросить, Кази – это не сокращение от Казимира?
Я одарила ее пристальным взглядом. Этот вопрос заставил меня задержать дыхание. Я пыталась понять, откуда она узнала. Неужели я чем-то себя выдала, когда написала письмо?
– Вы раньше слышали это имя?
– Да. В Кандоре. Это не такое уж редкое имя среди лучников, особенно среди их первых дочерей. На их старом языке оно означает «сладкая стрела», то есть…
Она продолжала объяснять, но я знала, что «сладкая стрела» – это та редкая стрела в дюжине колчанов, которая летит вернее и дальше остальных, та, в которой ремесло лучника возвышается благодаря чему-то неосязаемому, как дух в стволе дерева.
– Нет, – солгала я. – Меня зовут Кази.
Но пока мы шли обратно к воротам, в моей голове не утихал круговорот мыслей и знаний, о которых не подозревала даже моя мать. Неужели мой отец был лучником из Кандоры? Это он дал мне имя? Старые раны вновь открылись. Ответы, которые должны были принадлежать только мне, украли, как дешевую безделушку. Белленджеры почитали свою тысячелетнюю историю, а мою собственную, настолько короткую, только что вырвали прямо у меня рук. Но что самое печальное: я понимала, что никогда не смогу задать матери вопросы.
Мы вернулись к главным воротам, где нас уже ожидали. Желающих отправиться в Хеллсмаус оказалось немало – целая армия Белленджеров, стража и другие жители замка.
Все, кроме Джейса.
Все взгляды приковались к моей персоне. Может, я и находилась в кругу Белленджеров, но меня по-прежнему считали чужой, как камень, попавший в подкову лошади и оказавшийся в их святая святых. Прая ухмыльнулась: она видела, как я рассматривала группу.
– Не волнуйся, Кази. Он приедет, – обещала она, будто напоминая, что мне от нее ничего не скрыть.
– Поехали со мной! – позвал Нэш.
– Не сейчас, Нэш. Сегодня моя очередь.
В моей груди разлилось тепло. Я обернулась и увидела Джейса, ведущего за собой двух лошадей. Одна из них была угольно-черной – моя. Я подбежала к ней, проверила снаряжение – все лежало на месте, но теперь было очищено от пыли и смазано маслом. Шерсть скакуна блестела,
