меня. Все для этого сделает…
Я в порядке. Мне не причинили вреда. Говорят, я понадобилась отцу. Не знаю зачем. Я еще не видела его…
Потом долго лежу в воде, ставшей почти прохладной, и мысленно разговариваю с Келом. Но ничего не слышу в ответ, и слезы отчаяния душат меня. Вырывается рыдание. Еще одно. Все, что накопилось, пока пыталась держаться, быть сильной, выливается наружу потоком слез. Ненавижу себя за эту слабость, но реву в чертовой ванне, как сопливая девчонка. Пока не наступает полное опустошение.
После ванны занимаюсь тем, что залезаю в шкаф-купе, беспардонно роюсь в вещах, сложенных там. Мне нужна чистая одежда. Выбираю черную футболку и тонкие черные спортивные брюки. Надев эти вещи, падаю на постель и почти сразу забываюсь крепким сном.
Я нахожусь в глубокой подземной темнице. Осматриваю свою клетку, каждый миллиметр, полная решимости выбраться. Пока усталость не ложится на плечи неподъемным грузом.
Не получается с ней бороться, падаю на холодный бетонный пол. И тут понимаю, что не одна. Кел рядом. В соседней камере. Осознание этого звенящей силой прокатывается сквозь меня. В следующую секунду любимый оказывается передо мной.
Его лицо покрыто кровоподтеками и порезами. Левый глаз заплыл, губа разорвана. Тошнота подступает к горлу. Он едва живой. Это мой отец, жуткое чудовище, сделал это? Меня душит ненависть к этому человеку. Но сейчас я не хочу думать о нем. Все мои мысли занимает Келлум.
– Ты пришел… – произношу, сглатывая слезы.
– Еще нет, любимая. Но я иду за тобой.
Просыпаюсь, подскакиваю на постели, глотая слезы. Что это было? Вещий сон? Кел ранен?
С ума схожу от беспокойства. Понятно, что, вернувшись и не обнаружив меня, Кел отправился на поиски…
Сможет ли он отыскать меня? А вдруг ему и правда причинили вред?
Я иду за тобой…
Эта фраза до сих пор звучит в голове, так явственно. Словно и правда Кел произнес эти слова. Что, если во сне нам все-таки удалось установить ментальную связь друг с другом?
«Он придет», – повторяю себе снова и снова. Пытаюсь опять заснуть, чтобы вернуться в тот сон, но у меня ничего не получается. Промучившись до утра, проваливаюсь в полудрему, сидя в кресле у высокого окна.
Проснувшись, долго всматриваюсь в пейзаж за окном, пытаясь понять, что это за место. Но из моей комнаты видны лишь деревья и снег.
Нельзя сдаваться. Надо сделать все, чтобы выбраться отсюда поскорее. С каждой уходящей секундой возрастает боль от разлуки.
Неожиданный укол опустошенности и тоски по дому вызывает слезы, которые стираю с ненавистью. Нельзя быть слабой. Только не сейчас!
* * *
За мной снова пришел Клаус, чему я даже почти рада. Хоть какое-то знакомое лицо. Почему-то он внушает мне доверие.
– Твой отец хочет поговорить.
– Ну надо же. Как это мило, – кривлюсь, чтобы скрыть, что ревела только что в подушку.
– Не советую разговаривать с ним в таком дерзком тоне.
– А в каком советуешь? Испуганном? Подобострастном?
– Я лишь дал совет. Твое дело – прислушиваться или нет.
– Скажи хоть, как его зовут! – шиплю в спину Клауса, собравшегося уходить. – Мне как-то неловко спрашивать это у него самого.
– Ангус. Ангус Кёниг, – улыбается мой собеседник. – Не стесняйся, будь собой. Спрашивай обо всем. Правда, не жди на все ответов. Ангус довольно своенравен. Как и ты, Эрика.
* * *
Оглядываю мужчину, сидящего в большом кресле у камина. Он выглядит величественно, словно восседает на троне. Даже забавно сейчас вспоминать, как я приняла за своего отца невысокого и лысого оборотня.
В комнате приятно пахнет горящей древесной, тут уютно и тепло. А у меня все равно неприятная дрожь и мурашки по позвоночнику.
Мужчина передо мной выглядит прежде всего вожаком стаи. У него густые седые волосы, затянутые в хвост на затылке. Он определенно высок, крупного телосложения. На довольно красивом благородном лице лишь несколько глубоких морщин выдают возраст. Но не портят его суровой мужской красоты. Как и длинный шрам, идущий через правую щеку.
Мужчина-воин. Я могу понять маму, в этом типе явно есть харизма. Особенно когда он хочет ее показать…
– Здравствуй, папа.
Сама не знаю, чего больше в моей фразе, иронии или горечи. За спиной улавливаю легкий смешок Клауса, который в следующую секунду оставляет нас наедине.
Между нами виснет длинная тяжелая пауза. Мужчина явно угадал иронию в моих словах и не желает продолжать в заданном мной тоне. Он довольно внимательно и вместе с тем безразлично разглядывает меня.
А потом улыбается. Его улыбка больше похожа на хищный оскал. В тусклом свете он выглядит смертельно опасным. Мне становится не по себе.
– Значит, вот какова моя старшая дочь, – произносит наконец мужчина. – Пожалуй, этого следовало ожидать… от Джорджии.
– А вы уверены, что не ошиблись? – внимательно смотрю на него, пытаясь разглядеть общие черты. – Вы и правда тот самый вожак самого кровавого клана вервольфов?
Глаза мужчины сверкают яростью:
– Почему мне чудится насмешка в твоих словах? Как ты смеешь, девчонка? Джорджия всегда была беспечной… Но я не ожидал, что она допустит такие прорехи в твоем воспитании!
– Не смейте произносить имя моей матери! Вы бросили ее… Бросили нас.
Дрожу всем телом, меня охватывает ярость. Прошедшие годы не заглушили горя, не смягчили боли. Хотя я старательно прятала обиду в самых потаенных уголках памяти.
– Это ты не смей. Не смей разговаривать со мной в таком тоне, иначе пожалеешь! Повторяю, твоя мать, похоже, плохо воспитала тебя. Ты не должна грубить старшим.
– Откуда вам знать, как она воспитала меня? Разве у вас есть право судить? Вы бросили нас. И это было так давно! Поверить не могу, что я зачем-то вам понадобилась! Может, вы больны? И от меня требуется почка… или что-то вроде того?
– Вот в чем дело. В тебе до сих пор сидит обиженная маленькая девочка? Это меня огорчает, не буду скрывать. Нет, Эрика, мне не нужна твоя почка.
Лицо Ангуса становится неподвижным, словно маска. С невозмутимым видом он выслушал мои обвинения. На секунду мне кажется, что в его глазах промелькнула грусть. Но, скорее всего, мне лишь показалось и я увидела то, что хотела бы увидеть.
– Думаете, я прощу, забуду? Я больше не маленькая девочка и могу о себе позаботиться. Мне от вас нужен лишь один ответ. Зачем все это? Зачем похищение? Зачем я понадобилась?
Скрещиваю руки на груди, подсознательно отгораживаясь от этого человека, который мне совершенно
