руки своими.
— Пока нет. — Его глаза темнеют, когда он проводит пальцами вниз по моему животу и к пуговице джинсов. — Сначала я собираюсь увидеть вас всех.
Я всхлипываю, и он наклоняется, чтобы прикусить мочку моего уха. Я задыхаюсь.
— Не ной, — шепчет он. — Тебе нехорошо стоять в мокрой одежде.
— Ублюдок, — шиплю я, и он хихикает.
— Меня называли и похуже. — Его пальцы расстегивают пуговицу на моих джинсах и стягивают их до бедер. Он помогает мне снять их, затем прижимает тыльную сторону ладони к моему промокшему белью.
— Блядь, детка, — стонет он, прижимая ткань, чтобы показать контур моей киски. — Я никогда не видел столько скользкого. Блядь.
Пар медленно заполняет комнату, когда я снимаю трусики. — Душ, — напоминаю я ему, но он продолжает обнимать меня за талию, а другой касается моего влагалища.
Я откидываю голову назад и стону.
— Посмотри на это, — одобрительно напевает он, когда я дергаю его за волосы, нарушая его безупречный стиль. — Эта насквозь мокрая киска.
Его рот грязный, и я ловлю каждое слово, пока он подсаживает меня на стойку в ванной.
— Отодвинься немного назад, — командует он. — И раздвинь ноги.
Полностью обнаженная, я широко распластываюсь на прохладном мраморе, демонстрируя свою скользкую сердцевину. Вокруг меня растекается жидкость, несколько капель проливаются на кафельный пол.
Тяжело дыша, я жду, когда Винсент прикоснется ко мне.
Но его ледяные глаза просто пялятся на мою киску.
— Шире, — приказывает он. — Как можно дальше.
Я откидываюсь назад и расставляю ноги, наклоняя бедра, чтобы дать ему лучший обзор.
Он рычит, и от этого звука у меня по телу пробегает холодок.
Но этого недостаточно.
Из меня вытекает еще больше жидкости, смущающее количество стекает по столешнице. — Винсент, — хнычу я. — Пожалуйста…
Его пальцы раздвигают мои складочки и легко находят мой клитор, круговыми движениями потирая пухлый пучок нервов.
— Потрясающе, — выдыхает он. — Я знал, что ты стоишь ожидания.
Подушечек его пальцев недостаточно. Он дразнит меня, и я уже так возбуждена, что слезы текут по моим щекам, когда я умоляю о большем.
Наконец, он сдается.
Он без сопротивления вводит в меня три своих толстых пальца. В глубине моего сознания крошечная часть беспокоится, что он не найдет это привлекательным, но он выглядит восхищенным, когда моя киска принимает его. Его большой палец обращает свое внимание на мой клитор, и удовольствие пульсирует по моим венам.
Однако душ все еще работает.
— Мой счет за воду… — выдыхаю я, когда его пальцы погружаются в меня и выходят из меня, грязные влажные звуки эхом отражаются от стен замкнутого пространства.
— Я оплачу твой счет за воду, — рычит он. — Я буду оплачивать твои счета до конца твоей жизни. Я куплю тебе совершенно новый дом с дюжиной душевых кабин.
— Это не очень… бережно относится к окружающей среде… с твоей стороны, — тяжело дышу я, когда он вводит в меня четвертый палец. Он работает со мной быстрее и жестче, пока я почти полностью не соскальзываю со стола.
— Заткнись и кончай, Скайлар.
У меня не хватает духу ответить чем-нибудь язвительным. Его слова, в основе которых лежит приказ, выводят меня из себя, и я кричу так громко, что горло обжигает.
Я наблюдаю, как из меня на его рубашку выливается струя жидкости, но он продолжает яростно входить и выходить из меня.
— Вот и все, — рычит он, его глаза горят, когда он смотрит на меня. — Продолжай в том же духе.
Меня поражает очередной релиз, и я вижу звезды.
— Винсент! — Я выкрикиваю его имя, оседлав волны удовольствия, пока его пальцы не замедляются, и он полностью не вытаскивает их из меня. Я изо всех сил пытаюсь усидеть на стойке, поэтому он помогает мне спуститься и притягивает в свои объятия.
— Я испортила твою рубашку, — бормочу я, вдыхая его теплый, восхитительный аромат.
— Ты можешь испортить таким образом все мои рубашки, если захочешь, — говорит он, проводя руками по моим рукам.
Мы в беспорядке.
— Моя очередь видеть тебя, — бормочу я. — Ты видел меня всю. Это будет справедливо.
Его зрачки темнеют от вожделения, когда он расстегивает рубашку.
— Сначала прими душ, — приказывает он. — Нам нужно привести тебя в порядок.
У меня нет сил протестовать. Как бы сильно я ни хотела пожирать его глазами, теплая вода смягчает мои судороги. Я вхожу в душ, подставляю лицо под насадку для душа и закрываю глаза, позволяя струям согревать меня.
Я чувствую чье-то присутствие позади себя и, оборачиваясь, вижу, как Винсент заходит в душ.
Он идеален.
Его грудь широкая и очерченная, с дорожкой светлых волос, спускающейся к идеальной V-образной форме тазовых костей. Он немного крупнее, чем Лэндон и Ривер.
Мой взгляд перемещается к его члену, и я чуть не теряю сознание.
— Это мне не подходит, — тупо говорю я.
И он смеется. Винсент действительно смеется; звук, полный восторга.
Когда он улыбается, он выглядит на годы моложе. Когда на него обрушивается вода и его волосы становятся мокрыми, я вижу проблеск беззаботного человека, не отягощенного многолетним чувством вины.
— Ты права. Под таким углом это не сработает, — смеется он, делая шаг ко мне. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я стону ему в рот, когда он обвивает рукой мою талию, притягивая меня вплотную к своей груди. — Но мне не нужно, чтобы твоя прелестная киска кончила. — Его член упирается мне в живот, и я протягиваю руку вниз, чтобы схватить его.
Он не налезает на мое запястье. Это почти смешно, но моя внутренняя Омега делает сальто назад в моем сознании.
— Полагаю, я могла бы отплатить тебе за то, что было раньше, — невинно говорю я, сжимая его член.
Он стонет. — Я полагаю, ты могла бы.
Я отпускаю его, чтобы провести двумя пальцами по моей сердцевине, собирая там слизь.
— Блядь, — шипит он, наблюдая за мной. Используя свое пятно в качестве смазки, я сжимаю его в кулаке, пока он не толкается в мою руку.
— Сильнее, — тяжело дышит он. — Сожми мой член сильнее, Омега.
Я стону, затем притягиваю его к себе для поцелуя, пока он трахает себя моей рукой. Его язык лениво исследует мой рот, пока он стонет напротив меня.
Я хочу, чтобы он кончил. Мне нужно, чтобы он кончил.
Я едва успеваю подумать об этом, как опускаюсь на колени на полу душевой, готовая взять его в рот.
Я хочу продемонстрировать, что я делала с Лэндоном, пока он наблюдал.
Но его рука запутывается в моих волосах, сжимая достаточно сильно, чтобы остановить меня.
— Если это вообще причиняет тебе боль, — говорит он низким голосом, — тогда прекрати. Я серьезно.
Того факта, что он проявляет столько сострадания, когда его член отчаянно требует внимания, достаточно, чтобы заставить меня открыть рот,
