Они вместе вышли через заднюю дверь.
Ночь принесла с собой прохладу и запахи ранней осени. Зеленая трава, созревший урожай, увядшие листья наполняли воздух запахами, в которых чувствовалась какая-то насыщенность жизнью, несмотря на то, что все вокруг них начинало умирать. На небе едва виднелась луна, и Драм чувствовал, как на плечи ложится тяжесть приближающегося новолуния.
— Мне кажется, я могла бы насчитать миллион звезд на этом небе.
Шепот Эш застал его врасплох и заставил обратить взгляд на небо из мерцающих огней. Он даже не заметил, какими яркими они казались. Без лунного сияния звезды действительно казались необычайно яркими и многочисленными. Драм был так сосредоточен на отсутствии лунного света, что не удосужился подумать о других возможностях, которые это открывало.
Может быть, он сможет чему-то научиться.
Он задрожал от порыва ветра и опустил взгляд на землю, ища в скошенной траве хорошо утоптанную тропинку. Найдя ее, он потянул Эш к ней.
— Иди за мной, — пробормотал он и отправился по узкой дорожке.
Тропинка уходила недалеко, через сад и немного дальше в поле. Она прорезала заросли берез, раскинувшихся слева от одинокого боярышника, и заканчивалась у заброшенного сарая для скота. Маленький сарайчик был построен из камня, скрепленного известково-песчаным раствором, и покрыт соломенной крышей.
Остались только две с половиной стены, часть крыши обвалилась, но здесь можно было спрятаться от ветра. Как и предполагал Драм, Джон по-прежнему использовал его для хранения соломы и сена, а наиболее открытые участки были накрыты тяжелыми брезентовыми полотнами.
Он мог бы выбрать и более романтичное место для свидания, но не такое, где было бы просторно дышать и смотреть на это звездное одеяло. Теперь, когда Эш указала на них, он почувствовал, что должен не спускать с них глаз, иначе они могут исчезнуть так же быстро и легко, как и Мэйв.
Может быть, его нынешнее поведение перешло грань от рационального к суеверному ирландскому бреду. Определенно, он не думал, что ему есть до этого дело.
Драм заметил место, где тюк сена, рухнул в кучу сладко пахнущей подстилки. Он устроился на ней, прислонившись спиной к стогу нетронутых тюков, и потянул Эш за собой.
Раздвинув ноги, он притянул Эш к себе, ее спина прижалась к его груди, а его руки обхватили ее, согревая. Не то чтобы ее беспокоил холод, но этот жест успокаивал его, как и ее присутствие в его объятиях.
Каким-то образом за последние несколько дней, наполненных хаосом, страхом и опасностью, эта нечеловеческая женщина стала для Майкла Драммонда севером. Когда бы он ни оглянулся, его компас указывал прямо на нее.
Эш стала для него источником силы и веры, местом, на которое он мог опереться, когда уставал, и силой, на которую он мог положиться, чтобы она всегда защищала его и тех, кого он любил. Она сказала ему, что вернет Мэйв домой в целости и сохранности, и Драм знал, что, когда Эш дает слово, она готова убить или умереть, чтобы сдержать его. Это знание наполняло его одновременно благоговением и спокойствием.
И это заставило его задуматься о том, что она может получить от него взамен. Он уже знал, что чувствует к своему Стражу, но что, если она не испытывает ответной любви? Она была создана для сражений. Разве может он сравниться с тем приливом сил и адреналина, который давали такие обязанности?
Вздохнув, Драм выкинул эти мысли из головы. Он пришел сюда, чтобы на несколько минут забыть о своих заботах, а не для того, чтобы их усугублять.
Он почувствовал, как Эш снова прижалась к нему, и опустил подбородок на ее плечо, укутавшись в него, как в одеяло. Она не пыталась повернуться, чтобы посмотреть на него, просто потерлась щекой о его щетину и посмотрела на мерцающие звезды.
Несколько минут они просто сидели, вдыхая ночной воздух и запах чистого сена, а на заднем плане раздавались тихие деревенские звуки. Наконец, Эш заговорила.
— Я же говорила тебе, что мы вернем ее, Драм. И мы сделаем это. Обещаю.
Он крепче сжал ее в объятиях. Затем слегка покачал головой.
— Я не хочу об этом говорить. Мы говорили об этом всю ночь. Я наговорился.
На мгновение она напряглась, но затем ее мышцы расслабились, и Эш немного отодвинулась в сторону, чтобы посмотреть на него.
— Чего же ты хочешь? — спросила она тихо. — Скажи мне, что тебе нужно.
Драм покачал головой. Он не мог ей сказать. Но мог показать.
Он поцеловал ее, думая, что поцелуй окажется жарким и собственническим, чтобы заставить их обоих забыть о проблемах и просто чувствовать. Однако его губы не поняли этого. Вместо того чтобы атаковать, Драм сдался, отдав ей все, прежде чем она успела выдвинуть хоть одно требование.
Он погрузился в ее мягкий, сладкий вкус, в ее тепло, которое так контрастировало с прохладным воздухом, и Эш вернула ему все.
Ее рука коснулась его щеки, пока они пили друг из друга. Он почувствовал, что дрожит от ее прикосновения, и удивился, когда Эш ответила на его проявление слабости собственной дрожью.
Он мог бы подумать, что она замерзла, если бы это движение не отозвалось мягким стоном, таким, который выражает удовольствие и в мгновение ока изменяет посадку его джинсов.
Драм понял, что она заметила это. Первая подсказка пришла, когда ее губы двинулись навстречу его губам, и стон превратился в мурлыканье. На самом деле, проблема в его штанах, казалось, только усилилась. Второй подсказкой стало то, что она оценила его дилемму, когда сдвинула бедра и потерлась об его член. На мгновение, он подумал, что она хочет свести его с ума.
Эш, конечно, не хотела, чтобы он думал. Если бы это было так, она бы не пыталась заставить всю кровь в его теле оттечь от мозга и скопиться где-то значительно ниже. Там, где болезненно пульсировало, когда она скользнула свободной рукой вниз и сомкнула ее вокруг него.
Дерьмо. Может быть, сумасшествие было бы не так уж плохо?
* * *
Эш воспользовалась моментом.
Внутри нее разгоралась жажда: прикоснуться, взять, обладать. Запомнить каждое ощущение, каждый звук, каждый вздох, чтобы вспоминать в грядущем сне. Она хотела взять Драма внутрь себя, не только в свое тело, но и в тот одушевленный дух, которой все называют душой. Если она сделает его частью себя, то никогда не сможет потерять. Пока не потеряет себя.
Она провела рукой по его напряженному члену, сжимая его, подразнивая и соблазняя. Судя по тому, как дернулись его бедра и как он прижался губами к ее губам, она кое-что задумала.
Эш приподнялась и села к нему на колени. Ее руки потянулись к его свитеру, стянули его через голову и бросили на усыпанный сеном пол. Пальцы тут же заскользили по его груди, притягиваясь к теплой коже, как железные опилки к магниту.
Прикасаясь к этому человеку, она чувствовала себя живой сильнее, чем когда дышала, чем когда орудовала топором в бою. Разделить эту связь с Драмом означало жить, и она с энтузиазмом проживала каждый миг, отпущенный ей судьбой. Она знала, что их будет слишком мало.
Улыбнувшись, Эш провела губами по его щеке, затем по челюсти. Его колючая щетина вызывала покалывание, словно пробуждая ее от долгого сна.
Ей хотелось прижаться к нему, как кошке, но за каждый исследованный сантиметр жадный внутренний голос побуждал ее отыскать еще один, и еще, и еще.
Эш осыпала поцелуями его шею и ключицы, испытывая триумф, когда он вздрагивал или стонал глубоким, охрипшим от желания голосом. Адреналин ударил ей в голову быстрее, чем победа в бою, и подстегивал к тому, чтобы губами и руками завоевывать новые территории.
Она провела кончиком языка по его шее, а затем слегка е прикусила. В этот раз она почувствовала, как его рычание вибрирует на ее губах, и от этого у нее потекли слюнки.
Затем укусила его за плечо и провела языком по месту куса, смакуя вкус его кожи. Его кожа ощущалась насыщенной, с привкусом соли, земли и лесного мускуса.
