Меня по-немногу отпускало. Я верил и не верил. Но верить безумно хотел. Да и она прижималась так ласково, так крепко вцепилась в свитер, что помимо своей воли, всем телом тянулся к ней.
— Где Мишка?
Спросил, уже подхватывая на руки, уже вжимаясь лицом в волосы и вдыхая их родной запах.
— Он у Зои.
— Зачем?
— Чтобы тебя соблазнить.
— Что?
— Ну ты же не спишь с нами. Со мной. Вот.
— Так тебе же нельзя. Всего-то два месяца прошло, как Мишка родился.
Я сел на кровать и усадил ее на колени. И холодные руки тут же зарылись в волосы на затылке, гладили, перебирали, цепляли кожу острыми ноготками…
— И сколько по-твоему нужно ждать?
— Не знаю. Ну, может, полгода?
— Сколько? А может, до Мишкиного совершеннолетия?
— Так что… уже можно было? А я же… блядь, идиот! Я же к Давиду свалил, потому что боялся сорваться и начать к тебе приставать! Но, знаешь что, жены у меня никогда до тебя не было. И детей тоже! Откуда я должен такие вещи знать? А в молодости, когда телек там, газеты были, меня кроме армии ничего не интересовало.
— Антон, ты меня любишь?
— Тайка, я очень тебя люблю. И сына люблю. Я чуть с ума от ревности не сошёл! И знаешь что… раз уж ребенок у Яра сейчас… может, пока не будем его забирать?
Бретелька, не дававшая покоя, под моими пальцами легко соскользнула еще ниже, и чуть опустив тонкую гладкую ткань, я высвободил красивую, ставшую гораздо больше, чем раньше, грудь. Осторожно обвел пальцем вершинку и с радостью ощутил, как Тая втянула воздух через стиснутые зубы.
Боже мой, какой же я идиот! Это же не один из моих солдат, которые обязаны беспрекословно исполнять мои приказы, это — женщина, в которой я и люблю и всегда поощрял — наличие собственного мнения, ум, умение разговаривать и понимать людей! А тут… да я бы на ее месте себя никогда не простил!
— Тая, прости меня! Я такой дурак! Чуть сам все не испортил.
— Все решилось. Ты меня любишь. А больше мне ничего не нужно. И вообще, если тебе это неприятно, я не буду Слепому помогать, да я даже разговаривать с ним не буду больше!
Я думал, поглаживая ее гладкую спинку через ткань.
— Нет, милая моя, так не пойдёт. Что же получается, тебе из-за моей ревности, и с людьми разговаривать нельзя? Я постараюсь себя в руках держать.
Она рассмеялась и смех этот бальзамом лился в мое сердце.
— Только сегодня не держи себя в руках. И поцелуй меня уже. Я соскучилась.
Ну, если женщина просит. Да еще если ерзает так соблазнительно, задевая налившийся кровью член… Разве можно устоять?
ЯРОСЛАВ
С Антоном творилось неладное. На вопросы отвечал односложно, ходил злой и хмурый. На переговорах вообще ничего не слышал, сидел, задумавшись и глядя в окно. А когда на обратном пути я задал вопрос в лоб, он ответил, что сам во всем разберется. Я еле успел заглушить мотор, как он выпрыгнул из машины и помчался в сторону того крыла завода, где жил вместе с Таей. А ведь нужно было проверить часовых, узнать у дежурного, как тут без нас целый день дела обстояли. Но Антон несся, как ужаленный, а я не рискнул его задерживать — все равно не в том он состоянии, чтобы что-то соображать сейчас.
Сам обошел все посты, поговорил с Димоном, остававшимся за старшего. По пути в нашу с Зоей комнату, заглянул к пацанам — оба спали, сбросив одеяла на пол. Укрыл, постоял несколько минут, прислушиваясь к их сопению, и с улыбкой пошел к Зое. Был уверен, что она ждет, что не спит. Но совсем не ожидал, что из нашей комнаты, из приоткрытой двери будет доноситься тихое пение. Зоя? На нее это непохоже! Но пела! Колыбельную?
Возле двери остановился, вслушиваясь в ее голос:
Месяц над нашею крышею светит Вечер стоит у двора. Маленьким деткам и маленьким птичкам Спать наступила пора. Завтра проснешься и яркое солнце Снова взойдет над тобой Спи, мой воробышек, спи, мой сыночек, Спи, мой звоночек родной..
Сердце сжалось от жалости. И к ней, и к себе. Как-то несправедливо все устроено в этом мире — у Ивана с Линой трое малышей. Живут у нас пока. Хоть Иван и порывается уехать в свой дом в ту, заброшенную деревушку. Да здесь у нас и сытнее, и безопаснее, и доктор рядом. Малыши уже бегают по коридорам, их любят все у нас — присматривают, подкармливают. У Антона с Таей Мишка родился. Я видел, как Зоя хочет ребенка. Знал, что была бы она замечательной матерью. Но ничего не получалось. Слушал песню и даже не по себе стало — испугался за нее.
Осторожно приоткрыл дверь и увидел Зою, медленно идущую из угла в угол и покачивающую на руках крехтящий и извивающийся сверток. Нет, он пока не плакал, но был очень близок к этому. Мишка что ли? Другого ребенка такого же возраста у нас не было.
— Зоя?
Она резко обернулась — не слышала, наверное, что я подошел.
— Слава! Наконец-то! Раздевайся скорее, у меня руки уже отваливаются!
— Зоечка, а что Мишка здесь делает?
— Пытается уснуть. Слава, у Таи и Антона не ладится. Она думает, что он другую женщину себе нашел. Вот я и забрала ребенка к себе на ночь, чтобы они наедине смогли побыть. Ты против?
— Нет. Не против, — разделся, неуверенно протянул руки. Осторожно прижал к себе мальчишку, боясь уронить и в то же время опасаясь причинить боль. — Но у Антона никого нет. И он тоже сам не свой ходит — злой, психованный. Может и правда помирятся?
— Конечно помирятся. Все будет хорошо. Да и тебе потренироваться не помешает. А-то держишь его, как сумку с… патронами.
— Потренироваться? — ухватился за это слово, посмотрел в ее глаза и понял, что сказала именно так неспроста. — Мне нужно тренироваться?
— Да, Славочка, ты скоро станешь папой.
Конец
