шшшказал, что…
Пусть и с некоторым опозданием, но лапа Шушаны плотно закрыла источник бесценной информации.
Соколовский с некоторым трудом обнаружил собственные брови где-то у края роста волос, усилием воли вернул их на законное место, а потом откашлялся и произнёс:
– Шушаночка, а можно я поприсутствую при встрече вашего многоуважаемого брата? Ваше семейство об меня только что лапы не вытерло! Честное слово, я дорого бы дал за возможность увидеть его морду в момент, когда он узнает такие вопиющие новости и уяснит, что вам сто лет не нужны их инструкции, как вы должны жить и что делать!
Глава 24. Обычный быт необычного дома
Конечно же, Соколовскому разрешили присутствовать при встрече незваного братца, когда он соизволит появиться – не зря же Филипп по собственному почину разыскивал Шушанино семейство и изо всех сил старался убедить их в том, что им не стоит забирать оставленную родственницу.
«Нет, оно, конечно, понятно… Норуши не знали, как сумеют устроиться в исконных землях, сомневались, переживали, а тут ещё Шушана упёрлась… Явно они решили, что уступят ей, так как это и её желание, и в принципе разумное решение для семейства – норушный дом не откроется для них, если никого из их племени в нём не будет. Хоть один норушь да должен оставаться! А ну как в исконных землях они не приживутся? А вдруг придётся возвращаться? Потом выяснилось, что они очень даже удачно вышли из своих тайных ходов, соединяющих этот мир и исконные земли, благо в последние несколько лет эти ходы открыть гораздо проще. И вышли-то очень удачно, и устроились в высшей степени благополучно, вот и решили, что пора забирать упрямицу-Шушану, а она взяла и упёрлась! Да ещё как упёрлась! Супротив приказа отца и старших норушей. Умница она, вообще-то. Ну, я их предупреждал – сами виноваты, раз не послушались! Однако откуда у неё норушные дети и болящий, но очень подходящий ей норушь?»
Размышления Соколовского были скрыты за абсолютно бесстрастной маской – вот уж что-что, а свой истинный неспокойный характер он умел прятать расчудесно. Разве что иногда, вот как совсем недавно, слетала самоуверенно-равнодушная маска с лица, но это было скорее исключение, чем правило.
Выражение-то можно скрыть, а куда девать неуёмное любопытство? То-то и оно! Никуда от этого не деться, так что пришлось попытаться выяснить детали, благо источник информации – Татьяна, отправилась с ним в его кабинет, чтобы отчитаться по Ильдару.
– Он полностью здоров, отлично летает, великолепно держится в воздухе, голова не кружится. Короче говоря, его можно возвращать домой, тем более что он изо всех сил туда рвётся.
– Прекрасно! Как раз через пару-тройку дней у меня будет оказия в его края, – обрадовался Соколовский. – Да! Хотел вас поблагодарить за Рууху и Лелланда – я редко видел их настолько счастливыми и довольными.
– Да я же ничего и не сделала! – открестилась Таня.
– Сделали-сделали. Иногда несколько вовремя сказанных слов помогают гораздо лучше всего остального.
Смартфон Соколовского затрезвонил какой-то энергичный мотивчик, пришлось прерваться со своим любопытством и запланированными расспросами.
– Я пойду, – заторопилась Таня. – Сову осмотрю.
– Хорошо, потом зайдёте ко мне, расскажете, что там и как, – распорядился Филипп, принимая вызов от весьма интересного собеседника. – Слушаю вас, Кирилл Харитонович!
Таня действительно отправилась к сове, обнаружив пациентку на том же месте, где её оставил Соколовский – крепко вцепившуюся в спинку кресла и с плотно зажмуренными глазами.
– Бедная ты бедная! – Таня сов всегда любила, а тут… ну, как не пожалеть-то несчастную совку, которая попала в такую неприятность? – Ну ничего, ты успокоишься, поешь, витамины я тебе подберу, потихонечку всё образуется!
Сова слушала, слегка покачивалась на своей присаде, а потом что-то очень тихо пискнула, как выдохнула тоненько.
Рядом появилась Шушана, которая довольно кивала в такт Таниным словам, а потом шепнула:
– А ты её себе на руку возьми!
– Да как бы не напугать…
– Она не против. Бери!
Таня аккуратно подвела пальцы под когти совушки, и та охотно переступила к ней на руку.
– А теперь пошли! Чего ей тут сидеть сиднем? Тем более что там эти штуки уже принесли – Вран вернулся домой и принял.
– Какие штуки?
– Ну как какие? Коробку со сверчками и червячник… – по тону Шушаны было очевидно, что к сверчкам она относится очень неплохо, а вот остальное – бррр, какое!
Дальнейшие её слова Танину догадку только подтвердили:
– Можно я себе несколько сверчкунов возьму? Ну, самых талантливых… а? Раньше они в домах жили, песни пели… Мы их как домашних животных держали.
– Да пожалуйста, – Тане самой нравилось уютное стрекотание. Опять же, кто она такая, чтобы с норушью спорить? – Выбирай и держи.
– Вот спасибо! – обрадовалась Шушана. – Опять же Тишуне и малышам нравится… Они сейчас вокруг коробки волнуются – вдруг ты не разрешишь.
– Ой, ну когда я что не разрешала? – удивилась Таня.
– Наш человек! – довольно согласилась норушь. – Пошли скорее! Раз ты разрешила, то мы с малышами сначала сверчкунов выберем, чтобы совушка случайно не слопала какого-нибудь особо талантливого, а ты её пока этими… ползучными покормишь!
«Человек привыкает ко всему! – напомнила себе Таня, пересыпая сверчков, мучников и зофобас в большие пластиковые контейнеры – Я ведь когда-то это всё жуть как боялась! А потом… Сначала синичку выкармливать пришлось, хорошо хоть она Диме нравилась, потом – стрижонка свекровь принесла – это уже нравилось ей, так что Дима и звука против не издавал. А уж пока их выкормишь, на червяков этих смотришь как мать-птица – это не "меееерзость какая-то", а мясо для дитяти!»
После своих «птенчиковых» приключений Таня не боялась уже никого, ловко отсыпала мучника в небольшой тазик и посадила туда сову.
Говорить ничего не пришлось – сова, даже с головной болью и головокружением, была прежде всего отчаянно голодна, так что вкусный, с её точки зрения, белок потреблялся только так – влёт.
– Шушаночка, а она вам не опасна? – тихо уточнила Таня у норуши, которая следила за отбором норушатами особо талантливых сверчков. – Всё-таки сова.
– Нет, она знает, кто мы такие, не волнуйся!
– А Тишинору не будет страшно? Всё-таки его сова схватила…
– Только ему это не говори! – серьёзно посоветовала норушь. – Оскорбится ужасно! Он такой… забавный, – она явно хотела сказать что-то другое, но немного смутилась, но, взяв себя в лапы, продолжила: – Он же пострадал от незнакомой и дикой совы. Она видела только его спину, вот и не разобралась, что пикирует на норуша. Так-то и филин не решился бы!
Таня засомневалась про филина, но спорить не стала.
– Так что Тишинор возражать точно не станет – он смелый
