ударах.
— Он спит? — шепчу.
— Да, спит. Я зажгла благовония, — шаманка кивает на тлеющие в чашечках порошки. — Одни травы помогают альфе не чувствовать боль, другие дарят крепкий сон. Я уберу снотворное, — собирает пиалы. — Скоро Карим очнётся. Поговори с ним.
— Может, не стоит сейчас? — отвожу взгляд. — Не лучшее время для разговоров.
— Наоборот. Сейчас лучшее время. Позже эмоции утихнут, и говорить начнёт разум. А разум худший советчик в любовных делах.
Вот она — разница между людьми и оборотнями. Мне, например, всю жизнь объясняли, что влюблённые совсем ничего не соображают. А слушать надо разум, а не сердце. Всё в волчьей стае не по-человечески. Но здесь это правильно.
— Я попробую, — обещаю Наринэ.
— Вот и умница, дочка. А я пойду.
Собрав чашки со снотворными травами, шаманка покидает лазарет, и я остаюсь наедине с раненым зверем. Возможно, если бы близкий человек был со мной в ту роковую ночь, когда мы с отцом разбились на машине, я бы пережила всё легче. Но его не было. Со мной тогда вообще никого не было. Тотальное одиночество замужней женщины. Врагу не пожелаешь.
— Я пришла. Я здесь, — шепчу и осторожно касаюсь руки альфы. — Только не умирай… — По щекам ползут дорожки солёной влаги.
Умнее ничего придумать не могла? Наверное, нет. С языка слетает то, чего я реально боюсь. Чего не хочу больше всего. Этот зверь сумел посеять в моём сердце маленькое зернышко чувств: оно проросло и дало длинные мощные корни. Просто так это чувство не выкорчевать, как бы я ни хотела.
Хлюпая носом, вытираю слёзы, а волк открывает глаза. Он смотрит на меня плавающим взглядом, словно пытаясь понять — настоящая я или видение.
— Я отправился к Луне, и меня встречает самый прекрасный ангел… — хрипит тихо и едва заметно улыбается.
— Не говори так, — беру его за руку. — Ты не отправился к Луне, а я никакой не ангел.
— Верно… Ангелы не умеют плакать. Значит, ты мне снишься, — шепчет и закрывает глаза.
— Нет, Карим, это я, — крепче сжимаю большую пятерню пальцами. — Ты в лазарете стаи, и я здесь, с тобой. Наринэ попросила меня приехать.
— Наринэ… — разлепив веки, Карим смотрит на меня. — Шаманка?
— Угу.
Киваю, решив этим ограничиться. Похоже, оборотень ещё не в курсе, что Наринэ — его настоящая мать. Сейчас не стоит поднимать эту тему.
— Наглая волчица суёт нос не в своё дело. Тебе не стоило приезжать.
Я так разволновалась, что ляпнула, не подумав. Получилось, что я совсем не хотела, но вынуждена была приехать, потому что Наринэ меня об этом попросила. Боже, как всё глупо прозвучало. А у меня сейчас душа на части разорвётся от боли.
— Если бы наша связь ещё работала, я бы почувствовала, что тебе плохо, и приехала без приглашения… — говорю и всхлипываю.
Опять не то. Но больше ничего не могу сказать. Реву.
— Не плачь, малышка. Слышишь, девочка? Не надо плакать, — раненый зверь пытается меня успокоить.
— Прости, это эмоции, — пытаюсь взять себя в руки. — Я очень испугалась за тебя.
— Правда? — на пересохших губах альфы снова мелькает едва заметная улыбка. — Значит, ты останешься?
— Останусь, — вытираю слёзу со щёк рукавом. — По крайней мере, пока ты не поправишься, я буду здесь.
— А потом?
— Потом… — повторяю эхом. — Я думаю, нам будет о чём поговорить. Но сначала ты наберёшься сил, чтобы раны и переломы быстро зажили. Хорошо?
— Как скажешь, — зверь больше не скрывает улыбку.
У меня много вопросов к Кариму: зачем он поехал в город? как попал в аварию? Но я не буду спрашивать. Не время. Я лучше подержу альфу за руку, прикоснусь осторожным поцелуем к его губам и просто помолчу. Он рядом, и кажется, что больше ничего в этой жизни не нужно.
Почти до рассвета я просидела с альфой. Мы не разговаривали: я размышляла, а он дремал. Потом пришла Наринэ и настояла, чтобы я шла отдыхать. Татьяну я давно отправила в город, а сама решила задержаться в стае на несколько дней. Или недель? Всё зависит от того, как быстро восстановится регенерация звери, а затем и он сам. Посмотрим.
В доме Карима, который совсем недавно был нашим общим домом, темно и холодно. Без хозяев эти стены быстро осиротели. Какие-то две недели сделали из лесного коттеджа заброшку. По крайней мере, по ощущениям это так.
Забираюсь под одеяло в спальне, которую когда-то сама выбрала для себя, закрываю глаза и неожиданно понимаю, что мне здесь очень хорошо. Дома в городе совсем не так. Там у меня было полно охраны, но всё равно я просыпалась от каждого шороха. А здесь, в лесу, я чувствую себя в безопасности. Мне так хорошо, уютно и хочется спать…
Просыпаюсь от яркого солнечного света — перед тем, как лечь спать, я не задёрнула шторы. Потягиваюсь, и меня накрывает тяжёлым ощущением реальности. Как там Карим? Надо идти в лазарет.
Умываюсь и как могу быстро хромаю вниз. Но выйти из дома не успеваю — в дверь заходит Наринэ.
— Доброе утро, девочка, — волчица приветливо улыбается.
— Как Карим? Ему лучше? — шагаю к ней.
— Да, ему гораздо лучше. Под утро регенерация запустилась, — Наринэ берёт меня под руку и ведёт в зону кухни. — Выпьем кофе?
— Но… — оглядываюсь растерянно. — Я собиралась пойти к альфе.
— Ему сейчас не до нас, — шаманка помогает мне усесться на высокий табурет. — Я провела один важный ритуал, пусть Карим теперь побудет наедине с благовониями и восстановится. А мы с тобой поговорим, — достаёт из шкафчика турку.
— О чём? — с любопытством смотрю на мать альфы.
— О любви, конечно, — улыбается. — О чём ещё болтать за чашкой кофе?
— Ох… — вздыхаю тяжело.
— Вы вчера поговорили?
— И да, и нет, — отвожу взгляд. — Я растерялась, наговорила глупостей. Мы отложили разговор.
— Жаль, — насыпая кофе в турку, волчица поджимает губы. — Тогда поговорим о твоей роли в стае, — огорошивает меня.
— В каким смысле? — мотнув головой, растерянно моргаю. — Какая ещё роль?
— Первой после Луны, конечно, — шаманка только плечами пожимает, мол, само собой это. — Пока альфа не сможет управлять стаей, это должна делать ты.
— Я? Я в этом ничего не понимаю, — спешу отказаться.
— А я для чего? — улыбается хитро. — Я тебе подскажу. И вообще, Таня мне вчера шепнула, что ты руководишь огромной фирмой. Управлять стаей волков не сложнее, поверь.
Ага, Таня, значит, шепнула… Что ещё, интересно, рассказала шаманке моя домработница? Судя по хитрющим глазам Наринэ, ей теперь много что известно.
— Может быть, вы тогда будете
