Молча переглянувшись, эльфы подошли к ямке и присели рядом с девушкой на корточки. И тут же возле мужчин показалась голова любопытного единорога. Заглянув через плечи эльфов в ямку, он критично посмотрел на огромное золотистое яйцо сантиметров пятьдесят в длину.
— Нет, я конечно всё понимаю… — задумчиво произнёс Ветер, — ты голодна и всё такое, но не хочешь же ты сказать, что мы сейчас будем есть яичницу из дракона? — от собственных слов у единорога даже глаза заблестели, а со рта потекли слюни. — Да, Ева, не ожидал от тебя такого. Ты растёшь в моих глазах. Стырить яйцо у варана, чтобы накормить друга… — единорог с опаской покосился на уставившихся на него эльфов, а затем, положив копыто не плечо девушки, продолжил: — нет, вы не смотрите на меня так. Я и с вами поделюсь, осилить все просто не смогу, хотя…
— Ветер! — одновременно произнесли Ева и эльфы.
— Ну, а что я такого сказал? — единорог невинно похлопал глазами, глядя на друзей. — У меня, между прочим, уже желудок к хребту прилип и скоро начнёт сам себя переваривать. А здесь яйцо… чем не еда?
— Ветер, я спасла этого детёныша от варана не для того, чтобы его съесть! — Ева убрала копыто единорога со своего плеча.
— Зануда, жадина… — обиженно развернувшись от девушки, произнёс единорог, — я, ради тебя даже не рождённых детей дома оставил, а тебе для меня жалко какого-то яйца. Вот протяну копыта и будешь объяснять малышам, почему их папа с голоду опух.
— Ветер, я вот не пойму, — едва сдерживая улыбку, произнёс Таурохтар, — ты же только что доел всё, что жуётся из карманов убитых орков. Я и Кингар едва оттащили тебя от тех недоедков, а сейчас ты опять стонешь, что голоден. С такими темпами ты скоро опухнешь от обжорства, а не от голода.
— А ты мне в рот не заглядывай! — из-под лба взглянув на мечника, сердито произнёс единорог.
— Мальчики, перестаньте. Лучше помогите мне яйцо достать, — Ева потянулась к яйцу, но тут же была отставлена в сторону Кингаром.
— Не женское это дело: тяжести таскать. Мы сами. Таурохтар, а ну, поднажми.
Присев над ямкой, эльфы обхватили яйцо руками и с трудом подняли его на верх. Яйцо оказалось не только большого размера, но и довольно-таки тяжёлым.
— Какая прелесть! — Ева прислонила ухо к яйцу, к чему-то прислушиваясь. — Там кто-то есть. Я слышу его движения.
— Ева, а всё же, для чего тебе это яйцо? — сев на уже остывающий ночной песок, Таурохтар с интересом стал наблюдать за девушкой, обнимающей золотистое яйцо.
— Я его с собой заберу, — не раздумывая произнесла принцесса.
— Чего?! — словно не расслышав девушку, эльфы и единорог непонимающе уставились на девушку.
— Ну а что здесь такого, — струсив с яйца остатки песка, Ева уселась рядом с ним. — Не могу же я его здесь бросить! А вдруг на него нападёт опять какой-нибудь хищник.
— Ева, а ты не думаешь, что у этого яйца уже есть мама и она может сюда вернуться в любой момент! — Кингар попытался разубедить девушку от её идеи.
— Судя по огромной куче обглоданных костей, мамы у этого яйца уже нет, — глядя куда-то в сторону, прошептал Ветер.
— Ветер, где твоя мужская солидарность?! — Таурохтар с укором взглянул на единорога.
— Покоится в моём пустом желудке, — огрызнулся единорог, даже и не взглянув на эльфа.
— Вот видите! — Ева даже хлопнула в ладоши. — Этот малыш сирота. Кроме меня у него больше никого нет. Так что этот вопрос больше не обсуждается. Мы забираем его с собой. А сейчас всем спать, а на рассвете мы отправляемся в путь. Ветерочек, тебя это тоже касается, — девушка взглянула на единорога. — Набирайся сил, а утром ты повезёшь яйцо на себе.
— Чего?! — у единорога даже челюсть отвисла, а глаза едва не вылезли из орбит. — Нашли извозчика. Я, между прочим, единорог чистых кровей в седьмом поколении, а не ездовая лошадь. Так что увольте, несите свой омлет сами.
— Ветер, ну ты же не можешь отказать нашей юной принцессе в просьбе, — едва сдерживая улыбку, произнёс Таурохтар.
— И где твоя мужская солидарность? — Единорог с укором взглянул на эльфа.
— Покоится на дне пустого желудка… — прыснув от смеха, ответил мечник.
4. Зелёный луч солнца пустыни.
4. Зелёный луч солнца пустыни.
Холодная ночь пустыни снова сменилась жарким солнечным днём. Потеряв сознание от болевого шока, Агрина наконец-то пришла в себя. Приоткрыв длинные чёрные ресницы, девушка осмотрелась по сторонам. После кровавой битвы и убийства Нерзока, демонесса взяла Агрину в плен. Связав раненную девушку по рукам и ногам, и уложив её на Адского жеребца, суккуб забрала её с собой. Вот только Агрина никак не могла понять зачем её взяли в плен. Демоны никогда не отличались жалостью и всегда убивали своих врагов. А тут такая милость? Нет, что-то здесь не то… Корчась от боли, Агрина приподняла голову и осмотрелась по сторонам. Непонятно почему, но суккуб возвращалась на место сражения орков и демонов. Остановив адских жеребцов, демонесса спрыгнула на горячий песок и медленно прошлась по кровавому полю битвы. Недовольно хлеща себя длинным остроконечным хвостом по бокам, суккуб к чему-то принюхалась.
— Эльфы, здесь были эльфы и… человек, — послышался недовольный голос демонессы, которая пыталась найти следы незваных гостей, бродя между разлагающихся трупов по кровавому полю битвы.
Наблюдая из полуопущенных ресниц за демонессой, Агрина затаила дыхание. Нужно было попытаться развязать путы, сковывающие руки и ноги, а потом напасть на суккуба. Конечно, рана в животе давала о себе знать и сейчас девушка не смогла бы удержать оружие в руках. Но орки никогда не бегут от своих врагов. Лучше гордо умереть в бою, чем поджав хвост, бежать, как последний трус. Скатившись с седла на горячий песок, Агрина едва смогла сдержать стон боли, рвущийся из груди. Метнув быстрый взгляд на суккуба, девушка перевела дыхание: та ходила по полю битвы и собирала оружие убитых воинов. Поймав момент, когда демонесса отойдёт достаточно далеко, Агрина стала перекатываться по песку к телу Нерзока, лежащему в стороне от всех. Оружие у орка пропало, но девушка знала, что он всегда носил с собой маленький кинжал за голенищем. Взглянув на убитого друга, Агрина сглотнула ком, подступивший к горлу: безжизненным взглядом орк смотрел в чистое небо, а на его шее сгустками застыла зелёная кровь.
— Нерзок, прости, но мне он сейчас нужнее, — девушка медленно подползла к голенищу орка и достала из его сапога небольшой кинжал. — Я отомщу за твою смерть даже если это будет мой последний бой, — избавившись от веревок на руках, девушка согнулась и перерезала веревки на своих ногах и тут же застонала от боли. Взглянув на свой живот, из раны которого просачивалась алая кровь, Агрина на мгновение замерла. Она всегда считала себя орком. Её отец был вождём, чистокровным орком, а мать… она была зеленокожий, темноволосой красавицей, ничуть не уступавшей по красоте другим женщинам из племени: такая же высокая, крепкого телосложения и сильная… так говорил отец. Агрина никогда не видела своей матери, так как та умерла при родах, так и не успев осознать радость материнства. Лишенная материнской любви, Агрина воспитывалась отцом. Именно он и научил свою дочь быть сильной и выносливой. Хотя по комплекции она явно уступала другим женщинам племени, да и внешне была ужасной: слегка зеленоватая кожа, длинные белокурые волосы, большие голубые глаза, окаймлённые длинными пушистыми ресницами, чувственные розовые губы…вся эта няшность в сравнении с безобразной внешностью других женщин, была ужасной. И только небольшие клыки, торчащие из нижней челюсти, делали Агрину своей в племени отца. Ещё с детства девушка возненавидела свою внешность и пыталась всячески её изменить. Она даже нанесла себе белые татуировки вокруг глаз, но и они не придали безобразность её образу, а только сделали ещё более выразительными её небесно-голубые глаза. Агрина ни раз задавала отцу вопрос, почему она не такая «красивая», как остальные женщины и девушки племени, но он лишь смеялся ей в ответ и отвечал, что для него она самая красивая в этом мире. А на день рождение дочери, когда девушке исполнилось двенадцать лет, отец подарил ей небольшую золотую диадему с тремя голубыми топазами.
