— Речь идёт не о том, что мне нравится, а что нет, — возразил Лаэрн, снова разозлившись.
Было посветлевшие глаза его вновь затопило черными.
— На кону стоят твои жизнь и безопасность.
— Допустим. — Я усмехнулась. — По твоей логике получается, что ради этого можно и ноги раздвинуть. И в сторонке постоять. Подумаешь, любовь! — Сарказмом сочилось каждое слово. — Главное шкуру сберечь.
Я подбежала к двери и дернула за ручку, желая прекратить этот выворачивающий наизнанку разговор. Стало так больно, что я не знала, как эту боль пережить. Но дверь оказалась заперта. А в следующую минуту меня развернули и прижали к ней спиной.
— Причем здесь любовь? — Лаэрн навис темной глыбой. Стальные крылья заслоняли мягкий свет помещения, словно отсекая от всего мира этот маленький островок пространства.
— Почти не при чем, — сказала я, решив, что терять всё равно особо нечего.
Чувство собственного достоинства и так реяло над осколками прежней жизни, как посеченный пулями, изорванный, грязный флаг.
— Вот разве что только… я тебя люблю…
Успевшие стать родными сухие горячие ладони, как колыбель, обняли моё лицо. Сморгнув одинокую слезу, взволнованная и притихшая, я, широко распахнув глаза, смотрела на Лаэрна.
Шок и бледность на его смуглом лице совсем не вязались с образом невозмутимого, всегда добивающегося своего Высшего. Он тяжело сглотнул. Покачал головой, то ли споря с самим собой, то ли не веря.
Я просто ждала. Понимая, что сейчас, в этом странном безмолвии, настало время сделать ему выбор: открыться ли и довериться тому прекрасному, что случилось с нами. Сделать это своим фундаментом и отыскать путь, который не просто сохранит ценную основу, но и позволит возвести на ней крепкий теплый дом. Дом — что навсегда станет надежным убежищем, приютом для каждого из нас. Или же, напротив, так долго не зная милосердия и любви, окончательно отречься от неё, как от досадной помехи, всё усложняющей и мешающей кратчайшим путём достигнуть поставленной цели.
Признаваться в своих чувства было не страшно. Эти слова давно рвались с губ. К тому же, я не знала, как по другому объяснить Лаэрну, что не хочу той страшной цены, которую он готов заплатить дабы выторговать для меня у судьбы жизнь полегче. В этом дьявольском клубке ужасающих непредсказуемых событий я отчаянно нуждалась в правде. Потому что, на мой взгляд, только она была способна хоть как-то упорядочить властвующий повсюду хаос.
Но именно в правде Лаэрн нам и отказывал. Едва мы очутились при Железном Дворе, как он словно охладел, закрылся. И если не лгал, то делал ещё хуже, заставляя страдать в ожидании и безызвестности. А меж тем, я видела, чувствовала какой-то скрытой, очень мудрой частью себя, как сильно он пророс в меня. Как хочет быть рядом.
И я не понимала, пусть даже Замфир и станет активным участником этой новой безумной истории, почему Лаэрн решил добровольно уступить ему своё место? Или он подумал, что перспектива стать королевской фавориткой настолько вскружит мне голову, что я отрекусь от всего, что было «до»? От него, от моих Аспидов?
— Ты — всё для меня, — не разрывая зрительного контакта, тихо и интимно признался Железный орел.
Я улыбнулась. Не могла не улыбнуться. Наконец-то эта рациональная до мозга костей глыба признала очевидное.
— Боже, как же тебе трудно дается сказать эти три простых слова. Давай вместе. Я…
— Я, — крайне серьезно повторил за мной сид.
— Тебя. Люблю.
— Люблю, — выдохнул он и накрыл мои губы нежным поцелуем.
Обхватив Лаэрна за шею, я буквально повисла на нем, самозабвенно целуя в ответ. А после, спрятав лицо в изгиб, где плечо переходит в шею, повинилась.
— Прости, что ударила.
— Ты бьешь как девчонка, — усмехнулся сид, целуя в макушку. — Нужно как-нибудь взять тебя на тренировку отработать удар. Да и пора тебе уже учиться действовать в связке со стражем. А то это не мерцэл, а какой-то урчащий котенок.
— Так я его и называю, — снова улыбнулась, прижавшись губами к гладкой теплой коже. — Он очень ласковый.
По всему телу от самого сердца разливалось тихое счастье. Хотелось не думать ни о каких проблемах, а просто насладиться моментом. И всё же, было кое-что важное, что нам требовалось обсудить. Разомкнув объятия, я прошлась по комнате и, выбрав один из стульев с высокой мягкой спинкой и подлокотниками, села в него. Лаэрн развернулся, следя за мной сияющим взглядом.
— Об этом трудно говорить, — собираясь с силами, я шумно вздохнула. — Но ты должен знать. Мой флёр и флёр короля как-то по-особому взаимодействуют.
Лаэрн ощутимо напрягся.
— Сначала я решила, что не могу противиться воздействию Замфира, потому что он самый сильный из вас. Но сегодня стало очевидным, что на мой флёр он реагирует даже острее. Не понимаю, разве такое возможно? Этому есть какое-то объяснение?
— Такое случается редко и считается большой удачей. — Лаэрн немного помолчал, а затем продолжил: — Иногда чары двух сидов идеально совпадают, как бы дополняя друг друга. Как далеко вы зашли?
Я не была готова к подобному вопросу, но, подумав, решила говорить как есть.
— Дальше, чем мне бы хотелось. Но если ты спрашиваешь… Я имела неосторожность выпить орхас. Эффект оказался практически молниеносный. Ирмина была рядом, и я попросила её привести тебя. Почему-то пришел король. Приходится признать, что это не худший вариант, так как Ирмина, похоже, считала, что для подобного рода помощи подойдет любой симпатичный Высший. Боюсь представить, что бы случилось, приведи она кого-то совершенно незнакомого.
— Она и пыталась, — огорошил Лаэрн. — Но король, как оказалось, искал тебя и успел её перехватить. Как раз когда она уговаривала Триана оказать небольшую приятную услугу её новой подруге.
От нелепости услышанного стало смешно и страшно. Видимо, я недалеко ушла от гуляющей под кожей истерики, и очень скоро мой смех сменился иканием, которое ну никак не желало проходить. После пары стаканов воды всё наконец-то успокоилось и разговор продолжился.
— Ты так и не ответила на мой вопрос. Как далеко вы зашли?
Щёки охватил жар, но взгляд мой был тверд и открыт.
— Замфир подарил мне два оргазма, я ему — ни одного, — решила обойтись без анатомических подробностей, но донести главное.
Что тема нашей с Замфиром близости сложная для него, было заметно по тому ожесточенному напряжению, которое источала его закаменевшая вмиг фигура. Но едва новость о так и не достигшем разрядке короле укоренилась в его сознании, как вся скованность покинула Лаэрна. Он словно испытал колоссальное облегчение и, кажется, сам этому удивился.
— А что изменилось бы, не останови я короля?
— Очень многое. Его влечение, потребность владеть, быть рядом стали бы навязчивыми. Совместимость флёра первое время похожа на одержимость.
— Бо-о-оже, — простонала я, закрыв лицо руками. — Почему это всё время случается со мной?! Такое чувство, что здесь все трахаются со всеми. У вас вообще бывает так, чтобы один мужчина и одна женщина прожили вместе всю жизнь?
Лаэрн посмотрел на меня с нежностью и печально улыбнулся. В такие моменты открытости и душевного умиротворения я любила его особенно сильно.
— Бывает, разумеется. Множество фаворитов или супругов в Инмире, как правило, лишь у правителей и высокородных, обличенных властью сидов. И чаще всего это не столько их выбор, сколько диктат Чар. А простые фейцы нередко не могут себе позволить даже одного спутника.
— Понятно. Фейри и крайности — брак, заключенный не небесах.
Железный орёл засмеялся.
— Но где тогда логика? Если я и фейри, то какая-то неправильная. Меня даже полукровкой не назовешь. Тем не менее, такое чувство, что история повторяется. Сначала чары столкнули, а затем связали меня с Аспидами. Затем твоя клятва практически обручила нас. Ты знаешь, — решила рассказать Лаэрну о романтической традиции своего мира, — что у людей в самых разных культурах принято обмениваться обручальными кольцами, как символом бесконечной любви и преданности?
