Оранжево-красный диск солнца заходил за горизонт. Смуглая кожа капитана в багряных отсветах заката казалась ещё темнее.
— Я не пью, — также растерянно ответил он.
— Я тоже, — улыбнулась я.
— Но что-то вы пьёте? Сок, морс, компот, травы, чтобы расслабиться?
— Нет. Гимнус если только.
Рука моя чуть не соскользнула со столба, а капитан продолжил:
— Я в последнее время плохо сплю, но капли у меня закончились.
В голове пронеслась лекция профессора Никифорова: «Другой причиной алкогольного делирия может стать резкое прекращение приёма транквилизаторов классов барбитуратов».
И всё же я была права.
И тут я увидела графа рядом с кадетами. Они формировали смерч, в центре которого был бутылёк с гимнусом.
Времени не осталось.
— Вы мне доверяете?
Капитан задумался. Главное, чтобы он не посмотрел за спину и не увидел кадетов и смерч.
— Посмотрите в глаза, — твёрдо произнесла я.
Резкий щелчок пальцами, громко и отчётливо сказала:
— Спать!
Капитан пошатнулся и рухнул вниз.
Глава 5
Мне повезло. У людей в алкогольном или наркотическом опьянении обычно отсутствует состояние внушения, но мне тогда даже думать об этом было некогда. Я просто делала всё возможное, чтобы спасти человеческую жизнь.
Но то ли он был исключением, то ли в магическом мире гипноз воздействуют иначе, но итог был вполне удовлетворительным.
Эх, мне б научную базу и лабораторию, и отделение в больнице, а ещё, чтобы чиновники и аристократы не мешали.
Но, как говорится, если хочешь изменить мир — измени для начала убеждения близких так, чтобы они не позаботились о госпитализации.
Я думала о своей больнице, пока ехали в карете с графом к моему дому, капитана мы положили на пол кареты, граф устроился напротив. Думала, когда двое кадетов, так я называла по привычке гарнизонных учеников, переносили капитана в кабинет. Хорошо у меня там кушетка стояла, мало ли, вдруг пациенту плохо станет.
Думала о своём отделении в местной больнице, капитана удобнее было бы госпитализировать именно туда, но эти двери были для меня пока закрыты.
Во-первых, потому что я женщина, во-вторых, потому что я женщина и в-третьих, потому что врачей женщин не бывает, а допускаются в больницу только… бинго! Врачи! Хотя у меня и вызывало некоторое уважение, что не пускали даже родственников, чтобы не принесли грязь и сами не подхватили чего-либо от больных. А смертельно больных по желанию близких перевозили в комнатку прощания, где последние дни родственники могли сами ухаживать за ними.
Но в больнице без меня капитан следующую череду галлюцинаций не переживёт, которые точно будут. Либо сам погибнет, либо успокоят гимнусом, что, несомненно, приведёт к коме.
Так, в молчании мы и подъехали к моему дому.
— Вы что-то притихли, — усмехнулся граф, когда я застыла у стола в кабинете.
Да, когда капитан упал и на него надели привезённую в тревожном чемоданчике смирительную рубашку, я закатила целый скандал, отстаивая право забрать капитана.
И если бы не подоспевший молодой генерал, который, нужно отдать ему должное, сразу проникся скандальностью ситуации и принял мой аргумент, что капитан спалит к демонам больницу, принял всерьёз, то не получила бы я больного под свой пристальный контроль.
В общем, генерал решил, что лучше сбагрить его мне, чем ещё больше опозориться. Ведь слухи о таком фееричном выступлении капитана гарнизона уже могли поползти по нашему городу. Хотя был ещё шанс списать фейерверк в гарнизонной школе на учения, приближённые к боевой обстановке, по особому разрешению генерала, конечно, и даже убедить в этом кадетов.
И Графу пришлось уступить, и теперь он настороженно смотрел на меня, как на тварь малоизученную, но явно ядовитую.
На вопрос графа я скорее проговорила мысли вслух, чем ответила:
— Думаю о лечении, всё же побочное влияние гимнуса не изучено. Воздействие, конечно, очень похоже на действие транквилизаторов, о чём говорит гипнотический миорелаксирующий вегетостабилизирующий эффект от приёма, но есть и отличия. Конечно, бывают и парадоксальные реакции. Но, чтобы была такая сильная интоксикация, нужно было крайне превышенную дозу пить в течение большого периода времени. А это не выявлено, — пробормотала я, потянулась к лицу поправить очки, но заставила себя остановиться.
— Этому тоже учат в пансионе? — с сарказмом спросил граф, вряд ли он понял хоть что-то из моих слов.
— Смирительную рубашку не снимать, — гаркнула я на кадетов, которые потянулись к ремням, даже граф вздрогнул, — снимаем только штаны и обувь, и накройте пледом.
В подвал зашёл генерал и стало совсем тесно, осмотрел помещение, остановился у ловцов снов и весомо так, даже мне стало неловко:
— Да-а-а…
С десяток ловцов обзавелись уже кто ручками, кто ножками, несколько смешно стригли ушками и умильно двигали хвостами.
— Сувениры для детей, лор генерал.
— Адриан Эгронский.
— Элиза Преока.
В свете магических ночников в своём кабинете я впервые по-настоящему рассмотрела генерала.
Когда он подъехал к гарнизону, уже стемнело, и со своей всё ещё не прошедшей близорукостью и куриной слепотой видела я не очень хорошо.
Помимо того, что генерал широкоплечий подтянутый, высокий, выше меня на голову. Он был изумительно хорош. Спокойный умный взгляд, полные губы, нос с лёгкой горбинкой и тонким шрамом, видимо, был когда-то сломан в бою, русые волосы.
Он отдалённо напоминал Воронова из фильма «Крик тишины», которого сыграл Артём Быстров, но голубые глаза с гусиными лапками вокруг глаз стирали эту схожесть.
Он излучал подкупающую надёжность.
— Ак’ Эгронский, — с сарказмом и небольшим укором поправил граф.
— Постоянно забываю об этом, несомненно, весомом факте, — насмешливо протянул генерал.
— Лора Преока, вы говорили, что у моего капитана горячка? — обратился он серьёзно ко мне.
— Я её называю белой горячкой, ваше…
— Благородие, — учтиво подсказал он.
— Сиятельство, — опять поправил граф.
Генерал подкупающе улыбнулся и проговорил:
— Прошу прощения, лора Преока, никак не привыкну к новому титулу.
— Сиятельство, — повторила я.
Я указала на диванчик рядом с круглым столиком, сама села в кресло.
— Господа, предлагаю присесть.
Эгронский занял почти половину дивана, граф же, заложив руки за спину, обходил кабинет и всё рассматривал.
А я продолжила пояснять:
— У капитана психоз, связанный с резким окончанием употребления гимнуса.
— И завтра он не пройдёт? — генерал хотел подробностей, потому что этот аргумент стал основным, чтобы привести капитана ко мне.
— Средняя продолжительность делирия, — и увидев непонимание, я поправила себя, — белой горячки, три — пять суток. Днём состояние может немного улучшиться, но к ночи, как правило, психоз возвращается. Да, хочу предупредить, есть вероятность, когда психоз закончится, капитан ничего не будет помнить. Но сейчас, как вы видели, он опасен для себя и для окружающих.
Граф подошёл к книжному шкафу и достал мои тетради. Хорошо, что записи на русском я предупредительно убрала в верхний шкаф под замок.
Практически с первых дней моего попаданства я подробно записывала всё, что помнила о своей прошлой жизни, особенно важными мне тогда казались мои профессиональные знания, память — тот ещё предатель, очень быстро она затирает те знания, которые временно становятся ненужными.
Получился, как ни странно, большой объём.
— Ваше сиятельство, — оба мужчины обернулись ко мне и внимательно посмотрели, мне пришлось развернуться всем корпусом к генералу, чтобы было понятно к кому обращаюсь, — у меня есть просьба.
Эгронский подобрался весь и сосредоточился, глубокая складка появилась на лбу.
— Мне нужно, чтобы ваши люди сделали для меня антимагические кандалы для рук и ног. Внутри обтянули кожей и к ней пришили подкладку из меха, чтобы больной не повредили запястья. Кандалы нужно прикрепить к кушетке и к стене. Я покажу как.
