Велько с удовольствием съел запеченные куриные крылышки, закусил бутербродами с мягким сыром и домашней сметаной, запил все это черешневым компотом, рассыпался в благодарностях и начал прощаться. Мама Дарины, узнавшая, что он не собирается остаться в общине на праздники, велела ему посидеть тихо минут десять.
– Я сейчас соберу тебе немного еды. Ах, какая жалость, что у нас не будет гостей. Все заняты. Ты уезжаешь, Ярик не смог приехать, потому что работает за себя и за Гвидона, Ларчик тоже не может покинуть пост – в Логаче и без праздников повышенная пожароопасность из-за сухой погоды, а с праздниками еще больше хлопот.
Велько кивал, не вникая, кто такие Ярик и Ларчик. Волк бурчал и жалел, что не может попрощаться со Светланой – та смылась к кому-то в гости, опасаясь, что бабушка переменит мнение о карасях и снова разгневается. Пакет, в который мама Дарины складывала еду, рос на глазах.
– А вот еще грибочки, грибочки скушай в первую очередь. А это – жареная скумбрия. Нам я запеку камбалу, а ты доешь скумбрию.
– Спасибо! Хватит! – встрепенулся Велько. – Я завтра утром на двое суток заступаю, а вы мне уже положили столько, что я за день не съем.
– Съешь, что тут той еды, – отмахнулась мама. – О, вот еще кусочек сыра с перцем. А мы разрежем другую головку.
Когда Велько, нагруженный пакетом, обменялся рукопожатиям с Гвидоном, попрощался с Дариной и спустился с крыльца, мама спохватилась и начала копаться в ведре с зелёно-ягодными букетами. Она вытащила какой-то пучок, осмотрела со всех сторон, встряхнула и протянула Велько:
– На, возьми. Если ягоды созреют, угостишь того, кто тебе дорог. Поставь в воду. Вазу выставь на подоконник или вынеси во двор – нужно, чтобы на букет попадал лунный свет.
Велько покорно взял пучок зелени – спасибо, что не надо потом этой водой умываться – поблагодарил и пошел к машине. Тетя Виктория выглянула из дома, крикнула:
– Дарочка! Гвидон! Подойдите сюда на минуточку… Ох, Велько, ты уезжаешь?
– Да. Надо переделать домашние дела, выспаться и завтра в шесть утра на службу.
– Ох, какая жалость! Дать тебе рыбных котлеток?
– Нет, спасибо. Мне уже дали много еды, и на сегодня хватит, и останется перекусить, когда вернусь со службы.
– Тогда – легкой дороги, – пожелала тетя Виктория и переключилась на Дарину с Гвидоном. – Даруша! Мы тут с мужем поговорили… зачем твоим родителям четыре карася? Четыре – много. Я уверена, что Светланочка хотела поделить улов. Два – им. Два – нам. Может быть, я достану старый ушат, наберу воды и мы отселим парочку в наш двор, чтобы они как следует пропитались лунным светом?
– Ну… я не знаю, – засомневалась Дарина. – А что нам за это будет?
– Давайте обсудим, – предложила тетя Виктория. – Проходите в дом, для начала покушайте рыбных котлет и пирога с черешней.
Велько уехал из Метелицы, ни капли не сомневаясь, что Дарина выгодно обменяет карасей на что-то нужное и полезное в хозяйстве. Он быстро добрался домой и провел день перед дежурством, устроив большую стирку и уборку в квартире. К вечеру, подъедая остатки припасов из Метелицы, он спохватился, достал из пакета завядший букет, набрал литровую банку воды – вазы у него отродясь не водилось – и поставил пучок зеленых ягод на подоконник.
Сдвоенное дежурство на праздники вышибло из головы мысли об алиментах, таинственной волчице, повесившей на него ребенка, и визите в Метелицу. Какой-то шутник обрушил на Минеральные Бани шквал звонков о минировании, полиция, военные и МЧС разрывались на части, эвакуируя людей и оборотней из крупных магазинов и концертных залов, с ярмарочных площадей и автостанций. И двенадцать раз из аэропорта.
По отсутствию нюхача, уволившегося после необоснованной жалобы, майору Грачанину постоянно приходилось перекидываться и работать на лапах. Волк был на удивление сговорчив, не упирался и не отказывался – Велько догадывался, что зверь обдумывает идею женить его на шакалице и перебирает подходящие кандидатуры.
Домой они вернулись на третьи сутки. Велько, написавший пятнадцать докладных и четыре объяснительных, снял форму, бросил на пол, рухнул на кровать и отключился на двенадцать часов. Даже не пообедал. И, уж тем более, не посмотрел на букет на подоконнике.
О банке и зелени он вспомнил, когда доел кусочек домашнего сыра с разноцветным перцем – завтракал, толком не проснувшись. Посмотрел на букет и замер, приоткрыв рот. Две веточки съежились и пожухли. А три увеличились в размерах. Две серьги смородины – ярко-красная и глянцево-черная – притягивали взгляд, затмевая желто-малиновые ягоды крыжовника.
Велько переставил букет на пол, перекинулся и позволил волку обнюхать ягоды. Они посовещались, чуть было не позвонили Гвидону, а потом решили никому ни о чем не докладывать. Велько встал на ноги, нашел в ящике кухонного стола плотный полиэтиленовый пакет для заморозки, переложил в него ветки с созревшими ягодами и осторожно пристроил на полку в холодильнике.
Угощать ему было некого, но есть ягоды в одиночку или выбрасывать он не захотел. Пусть полежат. Мало ли… Вдруг что-то изменится, пригодятся.
Глава 2. Олеся. Жаркая встреча
Они приехали на автовокзал заранее – Агриппина так и не смогла изжить школьный страх перед опозданиями, и, маскируя опасение, предложила выпить кофе на привокзальной площади.
– Мне хочется кинуть монетку в фонтан. Я же собираюсь приехать к тебе в следующем году. Надо сообщить об этом Хлебодарной.
Олеся, прекрасно знавшая подоплеку раннего выезда, согласилась, не тратя время на споры. Не было разницы, где пить кофе – дома на кухне или в кафе неподалеку от посадочной площадки и рынка. Качество кофе на вокзале похуже, зато поводов для отвлеченной болтовни больше. Олеся чувствовала некоторую досаду на себя – стосковалась по общению, вывернула душу перед двоюродной сестрой. На кухне беседа постоянно возвращалась к разрыву с Пахомом, а ей больше не хотелось копаться в подробностях скандала трехмесячной давности.
Выйдя из машины, они осмотрелись по сторонам. Солнце раскалило асфальтовый плац с двумя автобусами, от рынка доносился гул толпы, перекрываемый голосом диспетчера. Пассажиры с сумками прятались под навесом возле стены вокзала. Фонтан еле-еле журчал – казалось, что вода в нем испаряется прямо на глазах. Бронзовые пшеничные снопы, служившие пьедесталом для корзинки с фруктами, пропитались полуденным жаром.
– Мне кажется, за столик в кафе садиться опасно, – вынесла вердикт Агриппина. – Зонтики не спасают, мы получим тепловой удар.
– Можно взять кофе с собой и сесть здесь, на газоне. Под деревьями, – Олеся указала на затененный участок, почти примыкающий к вокзалу. – Автобус не пропустим, объявления прекрасно слышно.
– Ты же хотела зайти на рынок, купить баклажаны.
– Посажу тебя в автобус, помашу рукой и куплю. Или не куплю. На рынок лучше всего приезжать утром. После обеда так и норовят подсунуть подпорченное. Дома переберешь, треть приходится выбрасывать.
Они пробежали через плац, купили кофе и две бутылки минеральной воды, задержались возле фонтана – Агриппина пожертвовала снопу и корзинке мелкую монету – и вернулись к газону, обсуждая странности городского благоустройства. Вот, рядом, большая зеленая зона. Казалось бы – перенесите сюда фонтан, поставьте скамейки. Будет отличный сквер. И для кафе под кронами деревьев места хватит.
– Никому и в голову не приходит что-то переделывать, – вздохнула Олеся, вытащив из багажника машины кусок брезента и постелив его на траве. – Как от дедов досталось, так и сохраняем. Неудобно? Ничего, потерпишь. Как я билась за то, чтобы проложить дополнительную дорожку возле дома! Что я только ни выслушала!.. А теперь именно по ней и ходят, временами даже благодарят. Но нервов помотали… страшно вспомнить. Ай, ладно, не хочу повторяться. Ты прекрасно всё это знаешь.
– На точку будешь заезжать? – спросила Агриппина.
– Нет. Вернусь домой. Слишком жарко. Если бы случилось что-то, требующее моего присутствия, Кирилл бы позвонил.
