— Я только в этом году узнал. — Он закрыл глаза и судорожно вздохнул. На его лбу стали проступать капельки пота. — Ты их тоже заинтересовала, Анита.
— Потому что я тоже панвера.
Он открыл глаза:
— То, что ты не перекидываешься, заинтересовало их еще больше.
— Ты нас предупреждаешь? — спросил Мика.
— Они могут попытаться шантажом заставить вас им помогать.
— Каким шантажом?
— Химера и его люди приехали в Сент-Луис, это нам известно, но они оттуда так и не выехали.
Он неотрывно смотрел на меня. Я пыталась сохранить спокойное выражение лица, как делала это раньше:
— Что вы хотите от меня услышать?
— Такие люди как Химера и его люди не могут просто взять и исчезнуть, Анита. Но твой анализ крови отмел все слухи в правительстве.
— Не знаю о чем вы.
— Ты убила его. И находилась довольно близко к нему, раз ему удалось поранить тебя когтями или зубами. У штаммов ликантропии есть свои ДНК, так же, как у вирусов. Они знают, что в тебе есть немного его ДНК, но ты лучше себя контролируешь. Ты как мечта военных — быстрая, сильная, тебя сложнее ранить, ты лучше убиваешь, и никогда не перекидываешься в зверя.
— Это не из-за того, что у меня несколько штаммов.
— Тогда из-за чего?
Я немного подумала и ответила:
— Мы думаем это из-за меток вампира. Вампиры не могут заразиться ликантропией, а когда я заразилась, то уже была связана с Жан-Клодом.
Раш еще раз с трудом сглотнул, закрыл глаза и некоторое время просто дышал:
— Так без вовремя полученных вампирских меток, это бы не сработало.
— Это могло сработать только в моем случае. Не уверена, что на других сработает так же.
— Если я больше не очнусь, расскажи Гонсалезу то, что рассказала мне. Он позаботится, чтобы информация дошла до нужных людей. Ни в чем не сознавайся, просто скажи, что твой контроль основан на связи с Мастером Сент-Луиса. Скажи им, что такое нельзя повторить.
— Что нельзя повторить? — спросил Мика.
— Создать больше таких как она.
— Да вы, наверное, шутите, — воскликнула я.
— Я бы не стал тратить свое время с Майком на ложь. — Он посмотрел на своего сына. — Ты любишь ее?
— Люблю.
— А Натаниэля?
— Люблю.
— Хорошо, я рад. Я люблю твою маму, всегда любил, и я люблю Тая. У нас все получается.
— У нас тоже все получается.
— Ты знаешь, что тетя Джоди живет со своей девушкой?
— Ага.
Раш рассмеялся, но потом скорчился на кровати и издал болезненный звук.
— Мать с отцом стали спрашивать, что они не так сделали, раз двое их детей живут в противоестественном грехе. — Он снова засмеялся, но звук вышел резкий. — Бэй и Тай здесь?
— В коридоре, — сказал Мика.
Он посмотрел на Мику, но глаза его лихорадочно горели, и лицо блестело от пота:
— Я люблю тебя, сынок.
— И я тебя, пап.
Раш посмотрел на меня:
— Позаботься о нем, Анита.
— Обязательно.
— Натаниэль, ты любишь моего мальчика?
— Очень.
— Хорошо. Заботьтесь друг о друге.
— Конечно, обещаем.
Раш закивал слишком часто и быстро. Его рука конвульсивно задрожала и он попросил:
— Пускай зайдут. Если мне больше не удастся с тобой поговорить, знай что я люблю тебя и знаю, что ты хороший и сильный, и я очень рад, что в твоей жизни есть двое людей, которых ты любишь; это больше, чем некоторые могут получить.
Мика свободной рукой коснулся волос отца:
— Я люблю тебя, отец. — Он повернулся к нам. — Позовите маму и Тая.
Мы с Натаниэлем повернулись и вышли, оставив Мику с отцом, чтобы напоследок они могли сказать друг другу все, что говорится в этих случаях, если у вас есть такой шанс и вы действительно друг друга любите.
Вернувшись в зал ожидания, Мика плюхнулся на небольшой диванчик и уставился в никуда, вцепившись в наши руки. Никки, Дев, Арэс и Брэм рассредоточились по комнате, пытаясь выглядеть безобидными и полностью в этом проваливались. Полиция говорила с Арэсом и Брэмом, а Дев даже рассмешил парочку. Никки просто нашел себе участок стены возле нашего дивана и прислонился к нему, как классический телохранитель. Как правило, у него не особо хорошо получалось общаться с полицией. Он считал, что не понравится им. Мика снова надел очки, не для того, чтобы спрятать глаза, а чтобы мы все могли притвориться, что по его лицу не бегут медленно слезы. Он не издавал ни звука, не вытирал слезы, а просто позволял им скатываться по щекам. Мика тихо сидел между нами и, молча, плакал. Полиция и наши охранники следовали кодексу парней: Если мужчина втихую плачет и притворяется, что ничего этого нет, то и ты тоже.
В зал вошел заместитель Эл и о чем-то тихо заговорил с группой копов. Их собранные, грустные лица вдруг оживились и стали серьезными. Двое из них кивнули и вышли из комнаты, словно у них появилась какая-то цель.
— Что случилось? — спросила я.
Эл посмотрел на нас. Его взгляд задержался на Мике и на его лице, на миг, промелькнула симпатия, которую он тут же отбросил. Эл направился к нам с вежливым коповским выражением лица. Он заколебался, глядя на Мику, его губы сжались в тонкую, жесткую линию, видимо, пытаясь решить быть сейчас копом или же другом.
— Майк, я могу чем-то помочь? — наконец спросил он, решив выбрать режим «друга».
Мика просто покачал головой, не произнеся ни слова и даже не подняв головы, чтобы наладить зрительный контакт через стекла темных очков.
Эл воспринял это как отрицательный ответ и сказал:
— Помнишь туриста, на поиски которого оправляли Гуттермана с остальными?
— Помню ты что-то упоминал об этом с другими полицейскими.
— Он пропал два дня назад, сегодня пошел уже третий, поэтому мы подключили добровольцев, знающих ту скалистую местность, чтобы помочь полиции в поисках.
Я кивнула:
— Думаю это стандартная процедура для такой дикой местности. Вы не хотите, чтобы пропало еще больше гражданских.
— Совершенно верно, так что все, кто с нами пойдет, знают, куда они направляются. Честно говоря, этим двоим, что пропали сейчас, в вопросах выживания в диких условиях, я доверял больше, чем кому-либо из полицейских. Они элитные проводники-охотники и могли совершать серьезные восхождения и спуски даже с совершенно неопытными охотниками.
— То есть грамотные инструктора, — сказала я.
— Ага.
— Что с ними случилось? — спросил Натаниэль.
— Пропали.
Мика приподнялся достаточно, чтобы взглянуть на Эла:
— Кто именно?
— Генри Кроуфорд и Малыш Генри.
— Они лучше всех знали эту местность, по крайней мере, десять лет назад.
