Я вернулась в мыслях ко времени перед моим днем рождения. Я не знала, было ли во мне столько же надежды в человечность, сколько оставалось в тетушке до ее смерти. Достаточно ли я была внимательна? Хорошо ли я выучила истории, чтобы излагать их в тех же ярких и живых деталях как и тетушка. Какая-то часть меня всегда знала, что она здесь. За моей спиной. Поддерживает меня. Щит от ветра во время ужасных ураганов.
А теперь?
Теперь я должна рассчитывать только на собственные силы. Стала ли я уже достаточно сильна? Хотела ли я?
Тенс протянул мне тарелку с сэндвичем и порезанным яблоком.
— Меридиан, тебе надо поесть. И ты так и не приняла душ после аварии поезда.
Я не отрывала глаз от рта тетушки. Открылся. Вдох. Закрылся. Выдох. Одно дыхание. Один стук сердца. Я ждала следующий.
— Я боюсь выходить их комнаты. Вдруг меня не будет в нужный момент? Я должна быть здесь.
— Это случится так, как предрешено.
Я моргнула.
— Это почти по Дзену.
Тенс подошел ближе, наклонился так, что его лицо оказалось очень близко.
— Страдая ты не поможешь никому. Тебе надо быть сильной, так что не надо тут… — он умолк, обхватывая мое лицо руками, и я вынуждена была посмотреть на него. Я должна была посмотреть в его потрясающие бездонные глаза и увидеть отражение девушки, которую я не знала.
— Миру нужна ты, — он прижался лбом к моему лбу и слезы закапали с его щек на мои. — Ты нужна мне, Меридиан.
Я вздохнула и прижалась к нему.
— Я люблю тебя. Неужели ты этого не понимаешь? — он закрыл глаза, признаваясь.
Я отпустила руку тетушки и обняла его. Положила голову ему на плечо и вдохнула запах мыла, леса и волка — он пах так всегда. Потом отстранилась и посмотрела на него. Закрыла глаза и вздохнула, чуть не плача.
Секретный код Чарльза для фразы "я люблю тебя" вдруг осенил меня. Я улыбнулась, когда поняла.
— Тоже один-четыре-три.
Как только я это сказала, я поняла. Поняла, что же я слышала. Что я наверное до сих пор не поняла все детали, но знала достаточно, чтобы продолжать идти. Я достаточно научилась у тетушки, чтобы самостоятельно сшить одеяло.
Тенс поднял брови.
— Ух ты, математическое уравнение. Как романтично.
Засмеявшись, я отступила на шаг назад.
— Я тоже тебя люблю, — Казалось, что жизнь на секунду замерла, споткнулась, затем снова пошла. Как будто старые дедушкины часы на мгновение замерли, и стали тикать как обычно. Но все равно, какая-то часть меня ждала, что вот сейчас тетушка откроет глаза и поаплодирует нашей молодой любви.
— Малышка?
Я закрыла и снова открыла глаза. Я стояла в своей комнате рядом с тетушкой. По ту сторону окна я видела толпу людей, идущих, бегущих, несущихся вприпрыжку к нам, полных радости. Небо было ярко-синим, как глаза тетушки, солнце мягко грело там, где его лучи попадали на нас. Красные лепестки падали с неба будто конфетти, а возглавлял группу людей Чарльз, протягивающий руки для объятий.
— Он тебя ждал.
— Да, я слышала. Спасибо, малышка. Там в отдалении твоя семья. Поколения нас. За исключением тех немногих Фенестр, которые снова были рождены. Надеюсь, однажды мы снова встретимся. Мне пора.
Я кивнула и обняла ее, не желая отпускать.
— Береги этого юношу, ладно? Все еще не закончилось. Мы всегда будем рядом с тобой. На твоей стороне силы света, слышишь? Хотела бы рассказать тебе как надо сражаться с Ности. Но доверься любви, свету, жизни. Я горжусь тобой. А теперь давай заканчивать.
Она вылетела из окна, а я потянулась, чтобы ухватиться за что-нибудь и закрыть окно.
Я открыла глаза. Оказывается, я вцепилась в руку Тенса. Суставы побелели а под ногтями выступила его кровь.
— Что случилось, — спросил Тенс, и ноги перестали меня держать. Он мягко опустил меня на стул.
Я повернулась к тетушке. Ее рот больше не открывался, не закрывался, не двигался.
— Умерла? — чувства отразились в голосе.
Тенс попытался прощупать пульс на ее шее.
— Она умерла.
Где-то внутри себя я не ожидала, что смогу воспротивиться привлекательности загробного мира и остаться в этом.
Тенс обнял меня.
— Ты справилась. Я знал, что у тебя получится.
— Я знал, что ты справишься.
Я смотрела, как огонек лампы у кровати прыгал и подплясывал рядом с крошечными кусочками разноцветной ткани.
— Так вот чего она ждала, правда? Не было незаконченных дел. Она ждала, когда я приму решение.
И я выбрала любовь. Я выбрала жизнь.
— Тенс…
Вой, раздавшийся со двора, потряс нас. Затем раздался еще один, дальше в поле. А потом казалось к хору присоединилась целая стая.
— Это ведь Кустос, правда? — шум автомобилей приближался, заглушая койотов. — Какой сегодня день?
Тенс развил бурную деятельность, но ничего не ответил.
— Сейчас канун нового года, так?
— Меридиан, хватай сумку, нам надо уходить.
— Уходить? Мы не можем. Куда мы идем?
22 декабря 1835. Я мельком видела лицо дорогой подруги Фенестры. Она теперь одна из них. Рядом с ней был ее Защитник, ее любовник, тоже обращенный ко тьме. Ности становятся сильнее на наших слабостях, и я не знаю, как с ними бороться. Я боюсь встретиться с ними больше всего на свете.
Джослин Уинн.
— Ты слышала? — Тенс потряс меня за плечи. — Слышала?
— Это люди. Они кричат. — Я посмотрела на потолок. Это были не отблески лампы, это были факелы.
— Нам надо идти. Сейчас же! — Тенс прикоснулся ко лбу тетушки, последним прощальным жестом.
— Мы не можем оставить ее здесь. Это просто люди из церкви. Они ничего нам не сделают. Они хотят нас напугать, и я им этого не позволю!
— Нет Меридиан. Тетушка заставила меня пообещать. Она знала, что никогда не покинет эту комнату. Подумай об этом. Она же никогда не говорила про похороны, правда?
— Но ведь это потому, что она не готова была это слышать
— Нет, она знала, что никогда не покинет это место. А мы должны это сделать.
Порыв ветра ударил в окна и заставил их дребезжать.
— Это дым, — я понюхала воздух. — Они подожгли еще одну стрелу на газоне?
Тенс схватил меня за руку.
— Ты мне веришь?
— Но…
— Ты доверяешь мне? — снова спросил он.
— Да. — Я схватила сумку и прикоснулась к все еще теплой руке тетушки в последний раз. — Куда мы идем?
— Иди за мной, — велел Тенс.
— Подожди, я должна взять…
— У нас нет времени.
Я едва волочила ноги даже тогда, когда увидела огни на газоне внизу. Раздался громкий шум, сопровождаемый злорадным весельем, и вонь от пламени усилилась.
