— Как следует действовать Старшей, если она узнает, что у ведьмочек, которых она отправила с поручением, проблемы?
— Такого в правилах нет, Старшие не отправляют никого и никуда уже давно, — яркий рот кривится изломанной линией, — Но я бы посоветовала явиться с проверкой.
— Вот и я бы тоже, — киваю, — Но, видимо, наша Старшая думает иначе. Или она просто не получила мое письмо… Что ж, у меня еще один вопрос. Как следует поступить Верховной, которая узнает, что утерянная реликвия ковена найдена?
— Конечно прибыть я на ее вызволение! — фыркает.
— Но не одной, не так ли, Верховная Кали? — задираю я подбородок, — Весь ковен должен был бы быть тогда здесь… если ему сказали.
И вот тогда ведьма ведьма со страшным воем обрушивает на меня всю мощь…
Я не знаю, что стало причиной, по которой я выжила.
Возможно то, что я ожидала удара. Не верила до конца, что на меня нападет Верховная — моя Верховная! Но ожидала.
Может быть сил у меня все еще было достаточно. Да что там — до Триединой сил после посвящения-то! И никакие ночевки в лесу в неудобной позе на это не повлияли. Ведьмы вообще не привыкли к дорогим особнякам и приличным условиям.
Может быть то, что Кали поистратилась на тех инквизиторов, которых умертвила?
А вероятнее всего… она просто не планировала меня убивать. И ее удар вовсе не к смерти должен был привести. К оцепенению или слабости. Безволию. Не зря же зашептала слова, которыми ковен буквально притягивал к себе врагов, которых надо было превратить в послушных их воле кукол.
Я и не погибла. Но и не упала и не сделалась безропотным орудием. Устояла, выставила всю возможную защиту — и устояла.
И заорала страшно от боли. От сердечной. Потому что это предательство было так же ужасно, как если бы меня предала Триединая.
А еще от страха заорала. Ведь как бороться с инквизиторами еще понятно… А с самой сильной из нас? Чья магия равнялась десяти, ста магиям? Чьи искры слепили даже будучи невидимыми?!
Рядом заверещал Ситар.
И ведьмочки.
Сам лес взвыл, мне кажется.
И тихонько заплакала в стремительно светлевшем небе Луна-родительница.
И мы сделали то, что только и возможно в этой ситуации — побежали. Прочь. Как можно дальше от собственной боли. Не имея возможности уничтожить Верховную или хоть как-то оградить себя от ее заклинаний. Убежать — да. И может быть это попытка удалась — ведьмы в лесу, что рыбы в воде. Но Кали ведь тоже была ведьмой. А лес… он не знал разницы, хорошая ведьма или плохая. В масштабах сотен, тысяч лет его существования это не имело значения.
Мы все были частью леса, только Верховная — более ощутимой.
Ее руки стали ветвями деревьев. Ее ноги превратились в рытвины на нашем пути. Украшения в ее волосах задушили нас путами, а сиплый шепот ударил в голову хуже, чем настойка Его Светлейшества.
Все шестеро были схвачены и обездвижены таки. И я с тоской подумала, что не просто так она нас не пытается убить… Совсем не просто.
Девочки, похоже, думать не могли уже. Тихонько плакали. А Ситар… мальчишка смотрел одновременно обиженно и несчастно. И губы его повторяли беззвучно — снова и снова — слова прощения. Как будто он это подстроил.
Я головой лишь покачала, глядя ему в глаза.
Не он был решающей искрой этого костра. А…
— Кали.
— Зелан.
— Ик.
Первое, в знак приветствия, произнес наставник Его Светлейшества.
Второе, чуть пренебрежительно — Верховная.
А третье — я. Потому что, кроме как икнуть в изумлении, я больше ничего не могла сделать.
Зато ведьмочки плакать перестали от шока. И смотрели теперь во все глаза.
Наставник появился с той стороны, в которую мы бежали. Бежали мы, как я сейчас поняла, в Академию — под укрытие тех стен, что с большей уверенностью можно было теперь назвать родными, чем колыбель Верховных.
Ну и он оттуда шел… И не просто так. К мерзкой Кали!
Шагнул меж деревьев как ни в чем не бывало. Осмотрел место действия — высокие сосны. Я с воспитанницами и Ситар, привязанные уже нормальными веревками — под ведьмиными юбками можно много чего найти, а под юбками Верховной — целый склад. Поплотнее запахнул плащ и удивленно вскинул брови, рассмотрев помощника магистра.
То есть его только это удивляет, да?!!
Сердце заколотилось как сумасшедшее, а в голове зазвенело, потому что я опять ничего не-по-ни-ма-ла!
То есть что-то я понимала. Что с нами происходит полное Запределье! Не просто злая Верховная хочет уничтожить ведьмочек. Не просто злой инквизитор хочет это сделать. Они вместе хотят! Для чего? Как они договорились? Откуда вообще друг друга знают?!!
— Принес? — спросила Кали.
Зилан же достал… статуэтку. Реликвию!
А ведьма… остальные четыре!
Ведьмочек — и меня саму — затрясло буквально, когда мы их увидели. Одна статуэтка куда ни шло, я просто ее чувствовала. Тянуло к ней! Но когда все вместе…
Прозрачная, что горная река, хрустальная капля — женщина.
Другая — деревянная, беременная, грудастая, с плоским лицом и крупными губами. Вырезана вроде и грубо, но глаз не отвести.
Полыхающая красной глиной, в танце застывшая ведьма.
Вытянутая вверх статуэтка из кости. Руки подняла и просит о чем-то…
И "моя". Бронзовая обнаженная фигурка, наклонившаяся с черпаком к источнику.
Вода дает жизнь дереву, которое в полном расцвете сил цветет и полыхает как огонь. Огонь горит так ярко, что испепеляет дерево и обнажает землю которая кристаллизует все в металл. И если его расплавить, он начинает течь, как вода. И цикл превращений элементов, из которых состоит повторяется снова.
Не дышу. Смотрю. Забываюсь. Настолько все… сильно. Меня только голос инквизитора вытаскивает в неприглядную реальность:
— Не понимаю, как ты ими пользоваться собралась. От них же ни искры.
— А в них и нет искр, — пожала плечами Кали. — Нет магии в привычном тебе понимании. Здесь сама суть ведьмы… точнее, сами ведьмы. Первые Верховные в другой оболочке. Уходить полностью они не хотели, оставили часть себя. Чувствовать… да, их только мы и чувствуем. Наверное потому, что в каждой из ведьм живет частичка этой первой крови…
Кровь и души первых Верховных?
И так по-свойски разговаривает Кали с наставником?
И так легко тот раздобыл статуэтку? Его Светлейшество там что… совсем просветлилось, что не замечает ни хождения по его академии туда-сюда целых толп, ни пропажи реликвии, ни отсутствия нас, ведьм, в конце концов?!
Нас же сейчас…
— Мы насытим ведьмовской силой каждую статуэтку, — деловито сообщила инквизитору — даже не нам! — Кали и принялась расставлять реликвии возле ведьм. — И жертвенной кровью мальчишки зальем пентаграмму. И тогда заклинания развернуться во всю мощь.
Ситар пискнул только. А я на реликвию посмотрела — мне моя и досталась — и взгляд на Кали перевела. И сдерживаться я больше не могла. Пусть и бесполезно… связана же! Но хотя бы ответы на вопросы я могу получить?!
— Какая жертва? Какая сила? Верховная, ты ненормальная? Ты что, собираешься нас убить ради… да ради чего?!
— Сила. Все в этом мире делается ради силы. И не тебе понять меня, девчонка. Я хочу вернуть ведьмам то, что им положено! И если ради всех ведьм придется пожертвовать несколькими — это небольшая плата. В этом есть наивысшая доброта…
— Ну конечно, не самая добрая ведьма убила самую добрую ведьму, и теперь она, без сомнения, самая добрая ведьма в лесу, — прошипела беспомощно и зло.
— Не Верховной объясняться с наставницей! — вскинула та голову высокомерно.
— Ты больше не моя Верховная! — сплюнула с презрением. — Если бы все так хорошо было, здесь был бы весь ковен! А здесь только ты, которую проклянут за это деяние. И инквизитор — предатель, который спокойно стоит рядом с той. Это он, по сути, убил отобранных им пресветлых! Где ведьмы за твоими плечами, Кали? Ведьмы, жаждущие, как ты утверждаешь, силы? Зачем тебе это, инквизитор, чтобы ведьмы стали сильнее? Вы нам даже перед лицом смерти врете, себе врете, друг другу, наверняка, врете… И, значит, не исполнится ничего!
