class="p1">Бенедикт отпустил мою руку, продолжая придерживать за талию. Кончиками пальцев он провел по мой руке, от ладони до плеча. Его горячие прикосновения обжигали кожу, пробуждая внутри взволнованную дрожь.
– Ты замерзла? – пробормотал он.
Я не знала, что ответить.
– Флоренс? – прозвучал шепот.
– А?
Я остановила взгляд на линии его подбородка. Заметила движение адамова яблока, когда Бенедикт сглотнул.
– О чем ты думаешь?
Его голос обволакивал меня, в него хотелось укутаться. Если бы он мог остановить роившиеся в голове мысли. Я бы хотела, чтобы ответ на этот вопрос не разрывал меня на части.
Правда обжигала мне язык. Родители станут презирать меня за нее, я буду противна сама себе.
И все же я решилась. И будь что будет. Пусть Бенедикт знает. Пора перестать цепляться за принципы. Я потеряла все, когда три месяца назад вошла в замок.
– О тебе, Бенедикт, – прошептала я, и он заметно напрягся. Эти слова прозвучали будто на другом языке. Признание повисло между нами.
Жаль, оценить его реакцию не удалось. Зашла ли я слишком далеко? Может, он готов оттолкнуть меня? Вероятно, его ласковая маска вот-вот спадет и передо мной предстанет чудовище, жаждущее поглотить меня.
Я завороженно смотрела на Бенедикта. Он, сделав глубокий вдох, собирался ответить, но не успел: в тот миг оркестр сыграл последнюю ноту и в зале грянули аплодисменты.
Бенедикт разорвал объятия и с виноватым видом отвернулся.
– Сигнал подан. – Он прошел к вешалке и протянул мне пальто, помогая одеться. – Мы должны быть на улице до того, как откроют двери партера. Иначе Эрис меня обезглавит.
– Поняла, – пробурчала я, растерявшись, и закуталась в пальто. Бенедикт тоже, судя по всему, смешался, ничего не говоря, он направился к лестнице. Я поспешила следом. Казалось, мы играли пьесу. Но перед самой развязкой ее прервали.
Быть может, ее еще удастся доиграть. А пока я погасила огонь, разгоревшийся внутри во время танца с Бенедиктом, прежде чем он сожжет меня дотла.
Бросив последний, полный тоски взгляд на оркестр, я спустилась по лестнице и проследовала за королем в холл.
Мы покинули концертный зал, за закрытыми дверьми которого еще не утихли аплодисменты. Эрис со стражниками уже дожидались нас у подножия лестницы, и, лишь когда мы уселись в лимузин, они расселись по машинам.
Улицы опустели: было уже поздно. Я бесцельно скользила взглядом по цветочным магазинам, вымощенным булыжником мостовым, подсвеченным витринам, пытаясь обдумать происходящее.
Бенедикт не говорил со мной. Не обращал внимания, если не сказать больше – отстранился. Магия, возникшая меж нами, рухнула, а я не находила этому причин. Мое откровенное признание звенело в ушах. Бенедикт даже не намекнул, что об этом думает. Да и что бы он сказал?
Без затруднений мы добрались до замка, но Эрис оставалась напряженной до тех пор, пока за нами не закрылись ворота парадного входа. С перекошенным от раздражения лицом она поблагодарила стражников за работу и пожелала нам с Бенедиктом доброй ночи.
Я удивилась, с каким уважением она обращалась к ним. Но это наверняка лишь потому, что они вампиры. Готова поспорить, со слугами в замке обходятся по-другому.
Знает ли Бенедикт их имена? Сомневаюсь.
В полном молчании он проводил меня по слабо освещенным коридорам до комнаты. Мне показалось странным заканчивать так вечер. Наверное, стоило уговорить его задержаться, попытаться вернуться в тот момент, когда нас прервали, преодолеть оставшееся между нами расстояние.
Я обернулась к Бенедикту, подыскивая нужные слова, но он опередил меня.
– Могу ли я еще потревожить тебя? – спросил он, и я невольно вспомнила его клыки, впивающиеся мне в шею, губы, ласкающие кожу, руки, обнимающие за талию. Меня бросило в жар.
– Разумеется, – пробормотала я.
Он коротко кивнул. Улыбка на его лице померкла. Почему все так получилось? Я сказала что-то не то? Или Бенедикт пожалел, что сблизился со мной? А может, замок так менял его? Здесь человек уступал место королю. Личность и свобода были погребены под тоннами древнего камня.
– У тебя минута, чтобы переодеться, – сообщил Бенедикт.
– Но мне нравится это платье, – запротестовала я.
Он окинул меня взглядом – с таким же успехом он мог просто просунуть руку мне под платье. Возможно, я даже хотела этого. Внутри вдруг развилось приятное покалывание. Бенедикт посмотрел мне в глаза, и в его взгляде мелькнуло желание, которое он, судя по всему, хотел скрыть от меня.
– Может, мы найдем другой повод надеть его, – пробормотал он.
Надежда затеплилась во мне. Надежда на что-то новое, надежда… на него.
– Было бы здорово.
– Посмотрим, что возможно сделать.
Он попрощался, и я вошла в свою комнату. Этим вечером я лишилась покоя. Руки дрожали, сердце бешено билось, пока я переодевалась, причесывалась и чистила зубы. Бенедикт вот-вот вернется! Несколько месяцев я создавала стены между нами, а теперь они рассыпались в прах. Слишком быстро.
Через полчаса, которые показались мне вечностью, раздался стук в дверь. Я устроилась на кровати с книгой на коленях в безуспешной попытке отвлечься, но читала, не понимая ни слова.
Бенедикт прошел в комнату, а я даже не подумала встать и встретить его, как подобает. Он всегда пил мою кровь стоя. И я решила, что тоже предпочитаю так, а он придерживался негласной договоренности. Что ж, настало время разбить еще одну стену.
Отложив книгу, я следила за Бенедиктом. Спрятав руку за спину, он подошел ко мне и присел на подлокотник кресла, в котором обычно дожидался, пока я усну.
Он тоже переоделся: темные льняные брюки – судя по всему, в них он спал – и легкая светлая рубашка с закатанными рукавами.
– У меня для тебя еще кое-что, – проговорил он.
Я вопросительно взглянула на него.
– Подарок?
– У тебя же день рождения.
– Верно, но вы задействовали половину замковой стражи, чтобы отвезти меня на концерт.
Но, говоря это, я засомневалась. Вдруг я неправильно все истолковала, и король в любом случае собирался на концерт? Но он рассеял мои волнения.
– Концерт был неожиданной идеей. Я уже придумал подарок. Обидно будет убрать его в шкаф пылиться.
От удивления я округлила глаза. Вот уж чего я не ожидала: один подарок от короля – это уже слишком, но два? Причем один – спонтанная идея, другой – продумывался заранее. Не слишком ли много усилий ради меня?
Бенедикт протянул мне черную бумажную папку. Она была перевязана шелковой лентой, а по краям украшена орнаментом из золотого тиснения.
С трепетом я приняла подарок.
