– Ддаа, лорд Стилл, – несётся в спину.
Дворецкий всегда в курсе обо всём и всегда под рукой. Надо же было ему куда-то запропаститься именно сейчас! Что за день-то дрянной, а?
Приказываю прислуге обыскать весь дом снизу доверху, от подвалов до чердаков, от сада до конюшен. Вызвать конюха, горничную Элиры, горничных второго этажа, и первого, лакеев. Я готов из каждого вытрясти душу. Быть того не может, чтобы никто ничего не видел!
Убрав руки в карманы, меряю шагами гостиную Элиры. Одного за другим, допросил всю прислугу, кроме Ганта, которого до сих пор где-то носит. Всё, что удалось узнать – не хватает одного экипажа и двух лошадей.
Но пока что неясно, взял ли их Гант, или всё-таки Элира. Грёбанный бардак!
Сжимаю кулак до хруста костяшек. Как же бесит! Бесит и злит это чувство полнейшей беспомощности!
Ангелина возвращается от стеллажей и разводит руками:
– Ничего, ни записки, ни намёка, – она морщит лоб и кусает губы. – Мне так жаль, Лэйтон, если б я знала! Надо было раньше сказать тебе, ещё вчера, но разве могла я подумать? Она всегда была такой весёлой, такой милой…
Смотрю на неё раздражённо. Слух коробит это её «была».
– Она и ЕСТЬ весёлая и милая! – прерываю этот ненужный поток чужих сожалений.
– Конечно, конечно, я вовсе не то имела в виду! – она подходит вплотную, кладёт руки мне на плечи, смотрит снизу вверх с участием и сочувствием. – Мы обязательно найдём её! Ты найдёшь! Всё будет хорошо!
За окном давно ночь. В комнате тихо. Близость Ангелины непривычна.
Невольно опускаю взгляд на её губы.
Сколько раз я мечтал о том, чтобы она вот так, сама, подошла и искала внимания. На краткий миг вдруг кажется, что если наклониться и поцеловать её – она ответит. Потому что мы оба сейчас одиноки и остро нуждаемся в понимании и тепле.
Сколько времени я бился о каменную стену, пытаясь завоевать эту женщину, одержимый желанием сделать её своей. Сколько лет искал её черты в других, пытался заменить подделками оригинал.
И вот сейчас, кажется, тот самый момент, когда стоит слегка надавить, и она, наконец, уступит и сдастся. Я знаю это, и она знает.
Поэтому стоит так близко сейчас, всем своим видом давая понять, что нужный момент настал…
Смотрю в некогда любимые голубые глаза напротив, спокойные и чистые, аккуратный нос, чётко очерченные губы, золотистые волосы, рассыпавшиеся по плечам.
И понимаю, что перед глазами совсем другой желанный образ. Яркий и чёткий. В мыслях, в душе, на сердце.
Ореховые глаза с золотистыми искорками тепла и смеха, смотрящие с безграничной любовью и восхищением на меня одного. Пухлые губы, всегда отвечающие на мои поцелуи с желанием и страстью. Мягкие волосы цвета шоколада, в которые так приятно зарываться рукой. Одуряюще сладкий аромат нежной кожи. Родной и привычный.
Сжимаю запястья Ангелины, лежащие на моих плечах и отцепляю их. Делаю шаг назад и отхожу к окну. Бросаю через плечо:
– Позови прислугу, пусть принесут нам чего-то поесть. Я не лягу, пока не докопаюсь до правды.
– Конечно, – быстро соглашается Ангелина.
Слышу звук её удаляющихся шагов. Это конец. Теперь – точно, отмечаю про себя с неожиданным хладнокровием. Перегорело. Это прошлое уже никогда не станет настоящим. Ангелина тоже это поняла.
Сижу в кресле, уперев подбородок в кулаки и сверлю глазами лист пергамента с краткими пометками показаний слуг: когда и кто в последний раз видел хозяйку, о чём с ней говорил, о чём говорила она.
По всему получается, что все её видели вчера до завтрака, во время завтрака и по пути в комнату после завтрака. Такое чувство, что она поднялась к себе и больше не покидала покои.
Что-то здесь не так. Где-то ошибка. Где?
– Надеюсь, Элира не будет против, – Ангелина открывает раскрашенную банку и бросает несколько синих цветков в заварочный чайник. – Это её чай.
Пожимаю плечами и снова смотрю в показания, пытаясь свести разрозненные кусочки воедино и сделать выводы.
Делаю глоток. Знакомый вкус, не похож на чай. Смотрю в чашку. Ах да, этот, как там его – верис. Элира верит, что он меняет цвет. Ну-ну. Только не в моём случае, что с Элирой когда-то давно, что сейчас – он синий.
Отставляю чашку.
– Постой-ка! – Ангелина резко поднимается с кресла.
Смотрю на неё недовольно.
– Надо кое-что проверить! – она разворачивается и выбегает прочь из комнаты.
Возвращаюсь к записям в пергаменте. Спустя несколько минут дверь снова распахивается. Ангелина стремительно подлетает, держа в руках какую-то тонкую книжку. Бросает её передо мной на стол:
– Эту книгу читала Элира! Я видела, как она прячет её от всех! Что ещё за «Обитель трёх Стихий»? Тебе о чём-то это говорит?
Твою ж мать. Хотя здесь больше подошли бы слова покрепче. И всё встаёт на свои места.
Генерала больше нет, скоро и меня не будет!
Вы с бывшей снова сможете быть вместе!
Вот, что ты задумала! Вбила себе в голову, что умираешь, и решила поставить на карту всё! Проклятье, Элира! Если бы ты спросила меня, я бы тебе объяснил, почему твоя идея дрянь! Потому что из сотни вошедших в драконье пламя исцеляется один. Один!
Так себе шанс, тебе не кажется?
Только безумец пойдёт на такой риск. Или тот, кому нечего терять…
Догадка потрясает и одновременно вызывает внутри волну леденящего ужаса. Потому что я понимаю: драгоценное время упущено! Если Элира уехала вчера утром, то она уже добралась до проклятой обители…
– Говорит, – отвечаю медленно, откручивая в голове все возможные варианты.
– И что это за место? – Ангелина встаёт рядом и пристально всматривается в открытую книгу, на которой изображён столп якобы целительного драконьего пламени.
– Мне пора, – бросаю ей и иду к выходу.
– Куда ты?
Нет времени объяснять. Время… Единственное, что сейчас важно.
Первым делом отдаю распоряжение готовить коней и сопровождение. Поедем верхом, потому что дорога каждая минута.
Быстро переодеваюсь. Чёрный дорожный костюм, дорожный плащ, перчатки, меч. Последним доводилось пользоваться не часто, но сейчас особый случай. В ход пойдут все средства.
Несмотря на глубокую ночь, небо светло-серое, земля покрыта слоем подтаявшего весеннего снега. Воздух морозный, пахнет влажным грунтом и немного – костром. Вдалеке лает собака.
Отдаю краткий приказ двум стражникам из сопровождения. Уже заношу ногу в стремя, когда слышу стук копыт и звук подъезжающего экипажа. Узнаю его.
Бросаю поводья. Не дожидаясь полной остановки кареты, резким движением распахиваю дверь.
Секунду мы с Гантом смотрим друг на друга. Оскорблённо поджатые губы дворецкого красноречивее любых слов.
Меня трясёт от дикой злости, и единственное, что останавливает от того, чтобы не схватить этого не в меру инициативного недотёпу за грудки и не встряхнуть хорошенько – время.
– «Обитель трёх Стихий»? – цежу сквозь зубы.
– Да.
– За что?
По невозмутимому лицу предателя пробегает тень. Гант хмурится и выдаёт, как само собой разумеющееся:
– Она хотела попытаться спастись, а если нет, то хотя бы не видеть вас с, – Гант морщится и презрительно выплёвывает, глядя в ту часть дома, где находятся окна гостевых комнат, – этой. Мне кажется, она вполне заслужила, чтобы её последнее желание было исполнено.
Ему. Кажется. Мать его. Делаю глубокий вдох, считаю до трёх, пытаясь успокоиться и не ударить его прямо сейчас. Время – напоминаю себе.
Молча разворачиваюсь и возвращаюсь к коню, взлетаю в седло. Конь подо мной пританцовывает, звонко постукивая копытами по брусчатке и разбрасывая в стороны брызги изморози.
Останавливаюсь рядом с предателем-дворецким, который уже выбрался из кареты. Смотрю на него сверху вниз и не понимаю, как так вышло, что человек безукоризненной преданности повёл себя как гнусная крыса.
– Молись о том, чтобы я успел, – бросаю ему. – Потому что если нет – сотру тебя в порошок.
Накидываю капюшон дорожного плаща и посылаю коня в галоп.
