это. Все кончено.
В конце концов, ее дыхание успокаивается, и она перестает так сильно цепляться за меня. — Черт, тебе не следовало уходить, — говорит она, широко раскрыв глаза. — Ты должен был все еще быть там!
Я фыркаю. — В любом случае, я ненавижу эти штуки. Я не люблю прикидываться милым без причины. Это больше в стиле Лэндона.
— А как насчет того, что Лэндон сказал о прессе? Кто-нибудь видел нас в той комнате?
Ее аромат пропитан беспокойством, кислинка смешивается с соленостью ее слез.
— Детка, нет, — говорю я ей. — Никто не видел.
— Но что, если я напортачила, выбежав? Разве мне не следовало познакомиться с большим количеством людей?
Я хочу стереть беспокойство с ее лица.
— У тебя была гребаная паническая атака. Тебе нужно было выбираться оттуда.
— Я должна была сделать больше. Я должна была…
— Ты сделала более чем достаточно, — настаиваю я. — Больше, чем тебе было нужно. Скайлар, ты отдала им все, что у тебя, блядь, было. Я наблюдал, как ты это делала. Я почувствовал тебя.
Но что бы я ни говорил, слезы не прекращаются.
Мой телефон жужжит, и это Винсент.
Я игнорирую звонок.
Пошел он.
Он — причина, по которой она слабеет в моих объятиях.
Мой телефон снова жужжит, на этот раз пришло сообщение от Лэндона.
Ты довез ее домой и все порядке?
Я набираю быстрый ответ, пока Скайлар прижимается к моему плечу.
Я здесь с ней. Хотя с ней не все в порядке. Старик гребаный идиот.
Как только я отправляю это, она напрягается. — Эй, — шмыгает она носом. — Ты винишь в этом Винсента?
— Да, — выплевываю я. — Я виню его. Он не понимает, каково это — проходить через то, через что проходим мы.
Она поднимает голову с моего плеча. — Ривер, — выдыхает она, вытирая слезы с лица. — Позволь мне кое-что тебе объяснить. Пока это не превратилось во что-нибудь похуже.
Я хмурюсь. — Продолжай.
— Я хотела это сделать, Ривер. Винсент не подталкивал меня и не принуждал к этому. Он не был уверен, что я справлюсь с этим. Но я настояла на том, чтобы как-то помочь.
Я прикусываю губу, не зная, что сказать.
Проще обвинять Винсента во всем.
— Ты сказал, что попытаешься, — шепчет она, словно читая мои мысли. — Ты сказал, что сделаешь все возможное, чтобы поладить с ним.
— Я знаю, что сделал, — признаю я.
Черт возьми.
— Это ему пришлось отговаривать меня от чего-то другого, — добавляет она. — Я предложила вам, ребята, использовать меня в качестве приманки, и я думала, что его голова вот-вот взорвется.
— Приманка? Как в каком-нибудь настоящем криминальном подкасте? — Я изумленно смотрю на нее, когда она кивает.
— Детка, это гребаное безумие, — настаиваю я.
Она выгибает бровь. — Это интересно слышать от тебя. В прошлый раз, когда я проверяла, ты ввязывался в драки с наркоторговцами в переулках, выискивая каких-нибудь поставщиков.
— Ладно, что ж, это часть моей работы, умник. — Но она продолжает смотреть на меня без всякого веселья.
— В любом случае, Лэндону следовало бы заниматься своими делами, — ворчу я.
Она награждает меня полуулыбкой, вытирая слезу со своей щеки. — И что ты сделал с грузовиком Джейсона? — спрашивает она. — Потому что я тоже кое-что слышала об этом.
Я прищуриваюсь. — Тебя не было. А он вел себя как придурок.
— Хорошо, но что ты сделал?
— Ничего, что нельзя было бы развязать.
— Ривер.
Я пожимаю плечами. — Кофе в его бензобак. Он не взорвется или что-то в этом роде, просто механику будет непросто его починить.
Ее глаза расширяются. — Ты действительно это сделал? — спрашивает она с ужасом на лице. — Он загружает тысячи в свои грузовики.
Я усмехаюсь. — Да? И он должен был вложить в тебя тысячи. Он идиот.
— Он достаточно мелочный, чтобы выдвинуть обвинения, — добавляет она, закусывая губу.
Я заливаюсь смехом. — Надеюсь, что он это сделает, — хихикаю я. — Я, блядь, вызываю его.
У меня не было достаточно времени с этим мудаком. Я был бы счастлив заставить его корчиться в суде.
Если я не могу мучить Бриггса так, как хочу, то дерьмовый бывший Скайлар — следующая лучшая вещь.
Она хлопает меня по плечу. — Видишь? Именно об этом я и говорю, — фыркает она. — Ты совершаешь безумные поступки ради людей, которые тебе небезразличны, особенно когда они пропадают. Так что не возлагай на Винсента ответственность за мои действия, когда дело касается Эйприл. Я большая девочка. Я сама принимаю решения.
Я рычу, разочарованный ее логикой.
— Хорошо. Я не буду. — Говорю я с горечью.
Она наклоняется и целует меня, и мое разочарование исчезает.
Она права. Я делаю сумасшедшее дерьмо для людей, которых люблю.
Я не должен удивляться, что она готова сделать то же самое.
Она вздыхает у моих губ, когда я глажу ее по щеке, нежно лаская.
— Ты сводишь меня с ума, — бормочу я. — Больше, чем обычно.
— Я знаю, — вздыхает она, утыкаясь носом в мою грудь. Ее дыхание замедляется, и ее сладкий аромат окутывает меня, когда я держу ее в своих объятиях.
— Это одна из вещей, которые я люблю в тебе, — говорю я после минутного молчания.
Слова повисают в воздухе, и она издает тихий вздох.
— Я люблю тебя, — признаюсь я. — Я влюблен в тебя, Скайлар.
Она не отвечает, и на мгновение я паникую.
Она тебя не любит, идиот.
Ты едва можешь функционировать половину времени. В тебе беспорядок, ты слишком взрывная личность…
Но она садится и смотрит на меня, ее прекрасные глаза сияют. — Ты действительно любишь меня? — Ее голос прерывается на этих словах, как будто она не верит.
Я киваю. — Любить тебя — самая легкая вещь в мире, — говорю я. — Я чертовски схожу по тебе с ума, до такой степени, что это относительно.
Она улыбается так широко, что в уголках ее глаз появляются морщинки. — Я тоже тебя люблю, — смеется она. — Очень сильно, Ривер.
Я не могу остановиться. Я знаю, что ей следует отдохнуть, но яростно целую ее, притягивая к себе на колени, чтобы облизать складку ее губ.
Она любит меня.
Эта идеальная девушка, блядь, любит меня.
Я никогда не устану от ее вкуса или тихих звуков, которые она издает, когда наслаждается тем, что я с ней делаю.
Моя.
— Твоя, — соглашается она между поцелуями, и я понимаю, что произнес это вслух.
Я рычу в ответ на ее подтверждение, затем подношу губы к ее брачной железе.
Она напрягается в моих объятиях, когда я посасываю чувствительное местечко, ее аромат расцветает вокруг нас.
Так заманчиво просто вонзить в нее зубы.
И иррациональная часть меня хочет это сделать. Чувствовать, что моя душа привязана к ней, что мы постоянно связаны…
— О нет, — выдыхает она, отстраняясь от меня.
Я выныриваю из своего наполненного похотью ступора. — В чем дело, детка? — Спрашиваю я,
