— Во мне. Во мне.
— Ее губы жадно прильнули к его губам, бедра раскрылись. Не отрываясь от Гленны, он стягивал с себя остатки одежды, их тела пылали жаром.
Когда он овладел ею, огонь в камине оглушительно заревел, а пламя свечей стрелами взметнулось вверх.
Страсть и магия закружили их, швырнув на грань безумия. Крепко прижимаясь к Хойту, Гленна не отводила от него взгляд наполненных слезами глаз.
Ветер разметал по кровати ее волосы, яркие, как пламя. Хойт почувствовал, что тело девушки под ним напряглось, словно изогнутый лук. В ослепительной вспышке света, поглотившей его без остатка, он смог лишь прошептать ее имя.
Она как будто светилась — словно жар, вспыхнувший между ними, по-прежнему продолжал переполнять их тела. И удивлялась, что не видит теплых золотистых лучей, расходящихся от кончиков пальцев.
Огонь в камине был слабым и ровным. Но его тепло, как и тепло их тел, ласкало кожу. Сердце по-прежнему учащенно билось.
Голова Хойта лежала на груди Гленны, а ее ладонь — на его голове.
— Ты когда-нибудь…
Его губы ласково коснулись ее груди.
— Нет.
Она перебирала пряди его волос.
— Я тоже. Может, это в первый раз так. Или в нас сохранилось то, что мы уже создали вместе.
Вдвоем мы сильнее. Собственные слова эхом пронеслись у нее в голове.
— И что же дальше?
В ответ на его удивленный взгляд Гленна покачала головой.
— Просто такое выражение, — объяснила она. — Впрочем, теперь неважно. У тебя синяки прошли.
— Знаю. Спасибо.
— Разве это я?
— Ты. Касалась моего лица, когда мы соединились. — Он взял ее руку и поднес к губам. — У тебя волшебные руки и волшебное сердце. А глаза по-прежнему тревожные.
— Просто устала.
— Хочешь, я уйду?
— Нет. — Может, в этом все дело? — Я хочу, чтобы ты остался.
— Тогда вот так. — Он подвинулся, притянул ее к себе, поправил простыню, подоткнул одеяло. — Можно задать один вопрос?
— Угу.
— У тебя здесь клеймо. — Он провел пальцами по ее пояснице. — Пентаграмма. В ваше время так клеймят всех ведьм?
— Нет. Это татуировка. Я сама ее сделала. Мне хотелось, чтобы этот символ всегда был со мной, даже когда остаюсь в чем мать родила.
— А-а. Не сочти это неуважением к символу или твоим намерениям, но мне он кажется… соблазнительным.
— Отлично. — Гленна улыбнулась. — Значит, он выполнил свое второе предназначение.
— Я чувствую себя здоровым, — сказал Хойт. — Снова стал самим собой.
— И я тоже.
Только устала, подумал Хойт. Он понял это по ее голосу.
— Давай немного поспим.
Она повернула голову, встретившись взглядом с Хойтом.
— Ты говорил, что не дашь мне спать, если я окажусь в твоей постели.
— Сегодня сделаем исключение.
Гленна положила голову ему на плечо, но не закрыла глаза — даже когда он погасил свечи.
— Хойт. Что бы ни случилось с нами потом, я этого не забуду.
— Я тоже. Впервые за все время я поверил, что мы не только должны, но и сможем победить. Поверил, потому что ты со мной.
Она на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как защемило сердце. Он говорит о войне, подумала Гленна. А она о любви…
Дождь и тепло его тела. Проснувшись, Гленна лежала, прислушиваясь к стуку капель по крыше, наслаждаясь мощью и силой, которые излучал лежащий рядом мужчина.
Ночью ей пришлось уговаривать себя. То, что возникло между ней и Хойтом, — дар, который следует ценить и беречь. Нет смысла изводить себя, убеждая в том, что этого мало.
И к чему задаваться вопросом, почему все случилось именно так? Неужели сила, призвавшая их на битву, соединила их, зажгла страсть, желание и — да, да — любовь, просто потому, что вместе они сильнее?
Гленна всегда верила в чувства. Теперь же она сомневалась — чувство оказалось слишком сильным.
Пора снова стать практичной, радоваться тому, что у нее есть. И не забывать о долге.
Она осторожно отстранилась и стала выбираться из постели. Пальцы Хойта сомкнулись на ее запястье.
— Еще рано, и на улице дождь. Полежи еще.
Гленна оглянулась.
— Откуда ты знаешь, что еще рано? Часов тут нет. У тебя в голове солнечные часы?
— Какой от них прок в дождь? У тебя волосы будто солнце. Иди сюда.
Теперь он не выглядел таким серьезным. Сонные глаза и тени на щеках от отросшей за ночь щетины.
— Тебе не мешало бы побриться.
Хойт провел рукой по лицу, ощупывая щетину. Потом провел еще раз, и щеки стали гладкими.
— Так тебе больше нравится, астор?
Гленна протянула руку, провела пальцем по его щеке.
— Очень гладко. И постричься мог бы поприличнее.
Нахмурившись, Хойт взъерошил волосы.
— А чем тебя не устраивают мои волосы?
— Они великолепны, но им нужно придать форму. Хочешь, я этим займусь?
— Да нет. Спасибо, не надо.
— Не доверяешь?
— Только не волосы.
Рассмеявшись, она уселась на него верхом.
— Ты же доверяешь мне другие, гораздо более чувствительные части тела.
— Это совсем другое дело. — Он приподнял ладонями ее груди. — Как называется та одежда, которую ты носила на своей прелестной груди вчера вечером?
— Бюстгальтер. Не уходи от ответа.
— Знаешь, мне гораздо приятнее обсуждать твою грудь, чем мои волосы.
— Сегодня у тебя хорошее настроение.
— Ты зажгла во мне свет.
— Льстец. — Она взяла прядь его волос. — Чик, чик. И будешь другим человеком.
— Кажется, я тебе нравлюсь и таким.
Улыбнувшись, Гленна приподнялась, затем снова опустилась, приняв в себя его плоть. Потухшие свечи вспыхнули.
— Чуть-чуть подровняю, — прошептала она, касаясь губами его губ. — Потом.
Он узнал, какое это наслаждение: принимать душ вместе с женщиной. А затем его ждало еще одно удовольствие — наблюдать, как она одевается.
Она втирала в свою кожу разные мази — одни для тела, другие для лица.
Бюстгальтер и то, что она называла трусиками, сегодня были голубыми. Как яйцо дрозда. Поверх она надела грубые штаны и короткую мешковатую тунику, которая называлась фуфайкой. На ней были написаны следующие слова: ВИККАНСКАЯ СТРАНА ЧУДЕС.
Верхняя одежда превращает то, что Гленна носит под ней, в чарующую тайну.
Он расслабился и был очень доволен собой. И запротестовал, когда Гленна попросила его сесть на сиденье унитаза. Она взяла ножницы и щелкнула ими в воздухе.
— Ни один разумный мужчина не позволит женщине приблизиться к нему с таким орудием.
— Такой большой и сильный волшебник, как ты, не должен бояться маленькой стрижки. Кроме того, если тебе не понравится, вернешь все на место.
