Не о чем волноваться, леди Лингрэм? Нет, мэтр Эскобар такого не говорит. Он вообще скуп на слова и не раздает обещаний. Он лечит, а ей советует больше времени посвящать отдыху и молитвам, из чего Ари заключает, что дело плохо. Его Величество, едва узнав о ранении лорд-маршала, поспешил прислать в особняк собственного эскулапа, и теперь уже двое — мэтр Эскобар и мэтр Херман совещались за закрытыми дверями. А Дениза всякий раз опускала глаза, когда выходила из покоев Тэнима с тазом воды, алой от крови. Она не смела поднять взгляд на Ари? Или осуждала ее? Винила в ранении Тэнима? И никто не желал ничего объяснять.
— Дерек! — Ари подловила старого камердинера на лестнице, тот тоже пытался сделать вид, что спешит, но не посмел отделаться от хозяйки. — Что с ним? Говори! Если он умирает, я должна это знать!
— О, нет-нет, леди Лингрэм! — но и Дерек смотрел куда-то мимо нее, словно отыскивая несуществующие трещины на побелке. — Его милость ранены, дохтора говорят, серьезно. Кинжал-то прямо ему в грудь вошел. Только Господь милостив. Лорд Тэним уклониться успел, а так... так ему бы не жить.
Господь милостив... Ари прижималась ухом к неплотно прикрытой двери, но слышала только невнятное бормотание обоих медиков да звяканье склянок. Пока лекари здесь, нечего и думать пробраться внутрь. Но рано или поздно они же уедут? Ари прошла по коридору и свернула к комнате, которую отвели Басти. Тот сидел на кровати, уронив руки на колени, и, видимо, тоже винил себя в ранении лорд-маршала. "Из-за меня, все из-за меня!" — твердил он как заведенный, и даже не сразу почувствовал, как сестра взяла его за руку.
— Брось, Басти, ты-то тут при чем? — она успокаивала, скорее, себя, чем его. — Кто же знал, что этот негодяй Таннен полезет в драку?
— Таннен ранил твоего мужа?
— Нет. Они дрались, а в это время кто-то из его людей метнул кинжал. Знаешь, я совсем не понимаю — зачем? Все равно уже было ясно, что они проиграли. Тебя не вернуть, мне никакого зла они причинить не могут. Ферюзо сказал, это просто от злости. Отыграться хотели.
— Им что-то будет?
— В том-то и дело, что нет. Двоих тарнийцев наши закололи. А арестовать Таннена, который приехал сюда с посольской миссией, невозможно. Как только он поправится, его вышлют из Малессы. И все.
— А тот, кто бросил кинжал?
— Мертв.
Она умолкла, все еще не отпуская руку брата.
— Знаешь, Ари... — Бастьен пододвинулся ближе, словно хотел согреть ее. — Твой муж... я даже не предполагал, что он вот такой.
— Какой? — лучше говорить о чем-то, чем постоянно думать эти ужасные мысли.
— Он... он благородный человек. Вовсе не такое чудовище, каким его расписывали батюшка и тарнийцы. Накануне... ну, когда ты уехала с Танненом, а он привез меня сюда, он написал письмо королю Диармейду. Про меня. Про то, что я заслуживаю прощения. Что желал бы служить в армии. И отослал. И теперь... получается, он как будто предвидел, что что-то может пойти не так?
— Тэним и вправду... самый честный, самый благородный — из всех, кого я знаю.
И Ари сама не заметила, как по ее щекам потекли слезы. "Не смей его оплакивать, не смей! — твердила она себе, поднявшись в свои покои. Она стояла перед зеркалом и, словно не осознавая, что делает, раздирала свои волосы частым гребнем. — Тэним доверился тебе. Ты леди Лингрэм, а не сопливая девчонка, что только и горазда шмыгать носом!" Но уговоры не помогали. Она вслушивалась в каждый звук, раздававшийся в доме, пыталась понять, чьи шаги разносятся по коридору.
Вот уже стемнело, по брусчатке прогрохотали колеса экипажа — должно быть, мэтр Херман отправился во дворец. А вот Эскобар точно остался: Ари слышала, как Розалинда распоряжалась приготовить ему комнату рядом с покоями больного. И что, станут охранять Тэнима от нее, от Ари? Не пустят жену повидать мужа? Надо было быть настойчивее, а не прятать голову в песок. Она имеет право прикоснуться к нему, посидеть возле его постели. Разве не так? Почему это можно Денизе или Дереку, а ей — нельзя?
— Я не помешаю?
Мэтр Эскобар, только что склонявшийся над раненым, выпрямился и посмотрел на Ари с явным неудовольствием. Она успела увидеть только край кровати, подушку — и... лицо Тэнима. Высокий лоб, покрытый испариной, намокшие от пота пряди волос, прилипшие к вискам. Он был без сознания.
— Леди Лингрэм... — лекарь говорил с ней мягко и в то же время в его голосе звучали властные нотки: он во что бы то ни стало вознамерился выпроводить ее из комнаты. — Мэрт Херман и я делаем все, что в наших силах. Мы прилагаем усилия. Поверьте, ваше присутствие ничего не изменит.
— Рана воспалилась, и началась лихорадка? Это опасно?
Лекарь печально взглянул на нее, не говоря ни да, ни нет.
— Хотите сказать, Тэним может и не пережить эту ночь?
— Ваш супруг — крепкий мужчина. А Господь милосерден.
Когда доктор принимается говорить как священник, у пациента мало шансов...
— Я очень благодарна вам за все, что вы делаете, мэтр Эскобар. Вам стоит отдохнуть. Я посижу с ним.
Ари произнесла это так твердо и решительно, что сама себе изумилась. И лекарь отчего-то не стал возражать.
— Если хоть что-то изменится, немедленно позовите меня, леди Лингрэм. Вот, — он указал на таз и кувшин с водой, — кладите ему на лоб влажную тряпицу. Как только она нагреется, смачивайте вновь. И так все время. Если увидите кровь на повязке — немедленно будите меня.
Да, Ари все поняла. Сейчас ей хотелось только одного: пусть все уйдут и оставят ее наедине с Тэнимом. Казалось, это очень важно. Пусть он в бреду, пусть и не узнает ее — но им нужно побыть вдвоем. А вот почему — она и сама не понимала. В любом случае, прощаться она не собиралась. Как бы ни прекрасны были райские врата, никто не торопился войти в них до времени.
Она присела на край широкой постели, несмело погладила пальцы Тэнима. Такие сильные, такие нежные — сейчас они были настолько горячими, будто их раскалили в огне. "Бедный мой, прости меня. Ты опять рисковал жизнью из-за моих причуд... Но разве мы могли отдать им Басти?" — прошептала она. Но какой прок от ее извинений? Она положила ему на лоб прохладную тряпицу — Тэним даже не шевельнулся. Ари сбросила туфли и забралась в постель, укладываясь рядом с мужем. Осторожно, чтобы не задеть его и не сбить перехватывающую грудь повязку. Лоб, щеки... словно огонь сжигает его изнутри.
Огонь... Она прикрыла глаза и отчего-то как никогда явственно увидела пламя, полыхавшее в камине старого замка в Хольме. Зима, маленькие окошки расписаны морозными цветами. Ари играет на кушетке, укладывая спать своих кукол, а ее няня, Моран, что-то бормочет себе под нос: то ли рассказывает одну из своих бесчисленных сказок, то ли напевает. "Скоро ты вырастешь, Ари, — говорит Моран, — и у тебя появятся детки. И муж — красавец, каких не сыскать на свете. Смелый и честный. Он ничего не пожалеет ради тебя, даже жизни".
Ари не понимала, дремлет она или бодрствует — но в ушах звучал негромкий голос старой Моран. "Твоя матушка говорит, что я ведьма. Не верит мне. Она разлучит меня с моей маленькой Ари. Но я приберегла для тебя подарок. Только ты и я будем знать о нем. Никому про это не рассказывай". Ари обещает, она уже взрослая девочка, она сумеет сдержать слово. "Так вот, — продолжает Моран. — Есть верные слова, их знает ветер, их понимают говорливые ручьи и быстрые речки. Их слышит каждый листочек на дереве. Их вбирает огонь и делает их сильнее. Запомнишь?" "А на что они мне, нянюшка?" — Ари не понимает, зачем ей знать такие слова. Священник в церкви называет их богопротивной ворожбой. "Если тот, кого ты любишь, окажется в беде — муж ли, сын ли, брат ли или дочурка — тот, за кого ты готова будешь все отдать... Тебе достаточно просто попросить — и тебя услышат. Но сказать эти слова ты сможешь только один раз за всю жизнь — иначе умрешь!"
И маленькой Ари становится страшно, она не хочет знать колдовское заклятие. И в то же время... Она всегда была упрямой, а бояться — это стыдно. Княжна Хольм ничего не боится! "Тогда запоминай! — улыбается Моран. — Встану я лицом к Востоку, поклонюсь ясному солнышку..."
