с супом и нудит как не вовремя она с детьми затеяла — можно подумать она сама его сделала, а он лишь в стороне стоял. Но любимый продолжает ныть как дорого сейчас иметь детей и что в его квартире живет мать, которая не пустит их с ребенком.
Она пытается сказать, что проблем с жильем не будет — именно сейчас оформляется ее наследство, включающее четырехкомнатную квартиру, но не успевает. Ее мужчина, хлопая раздраженно дверью уходит.
Вот следующий момент ее жизни. Она, несколько осунувшаяся, с темными кругами под глазами, но с уже еле заметным животом стоит на перроне и украдкой провожает своего Лешеньку. Они вроде помирились, но в их съемную квартиру он так и не вернулся, а потом поехал по контракту в командировку на полгода и запретил провожать, поскольку маманя будет не довольна.
Маманя среди провожающих действительно присутствует, а еще с десяток друзей и подруг, которых ее Лешенька обнимает и совершенно не целомудренно целует в губы. Выйти Мария так и не решается, зато рыдает долго, а потом пишет длинные полные тоски и нежности письма и складывает их в ящик комода, поскольку адрес воинской части ей так и не прислали.
А потом… потом случилось страшное. Гроб, кладбище, истерика кидавшейся на могилу Зои Михайловны и ее узловатый палец, тыкавший в уже почти восьмимесячный живот Марии.
— Ты! Ты во всем виновата! — Шипела она злобно, — Угробила моего сына, а теперь при помощи своего ублюдка хочешь квартиру нашу прибрать? Не получится. Не видать тебе Лешкиного наследства.
Почти убитая морально и физически, Мария две недели лежит на сохранении в больнице, потом возвращается домой, но не доходит… уже поднявшись на свой этаж, она чувствует удар из-за угла, злобный шипящий голос, а потом резкий толчок в спину. Как катилась по лестнице она уже не помнила и пришла в себя в больнице без ребенка, без возможности иметь детей вообще и без надежды….
Мария пришла в себя, когда почувствовала, что ее довольно сильно трясут за плечи.
— Эй ты чего? — Юлий с любопытством смотрел ей в лицо и безмятежно улыбался, — спрашиваю, как там мой сын то? Или дочь? Хотя, нет, сын было бы круче. Сколько ему? Лет двадцать?
— Сорок, — женщина, глубоко дыша постаралась прийти в себя и отшатнулась от слишком близко стоящего Лешки, ну или Юлия теперь уже.
— На земле прошло сорок лет, — сказала она так холодно, будто заморозить все в округе надеялась, — а сына твоего нет. Твоя маманя убила его, когда решила, что я могу на наследство с его помощью претендовать. И ее даже не убедило наличие у меня четырёхкомнатных хором на тот момент.
Мария окинула злобным взглядом ошарашенного мужика, отпихнула его с дороги и медленно пошла к хижине.
— Не подходи ко мне больше, — предупредила она злобно, — никогда не подходи. Видеть тебя не могу.
Отделаться от Юлия оказалось не так-то просто. Весь следующий день он ходил за Марией и канючил, как хорошо они могли бы изобретать в тандеме.
— Ты просто не представляешь на что эти дикари готовы ради новинок. Я когда их корзины научил плести, да про посуду рассказал, они меня чуть ли не в ранг бога определили.
— И что? Долго ты там продержался? — Буркнула раздраженно Мария, не отвлекаясь от приготовления обеда.
Как то так получилось, что после ночи рыданий, ее злоба и ненависть отошли на второй план. Она очень хорошо помнила, что негативные эмоции разрушают, прежде всего, самого носителя, оставляя боль физическую и душевную и не давая стать счастливее. А еще вспомнились слова провожающей их Мары, о том, что чтобы жить дальше, надо прошлое оставить в прошлом. Неужели у женщины такой интересный дар и она действительно предвидела эту встречу? Решив, обязательно уточнить интересующий вопрос по возвращении, она отодвинула плечом Юлия и принялась потрошить пойманную Корой рыбу.
Лешка, то есть Юлий, пристроился рядом, продолжая пялиться щенячьим взглядом, чем раздражал неимоверно. Мария только вздохнула тяжело. Нет, злобы она больше не испытывала — в принципе, он как бы и не виноват, что его мамаша оказалась той еще тварью, но на душе все же осталась неприязнь и глухое раздражение.
Конечно, можно все списать на глупость и молодость, как пытался это сделать сейчас мужчина, да только эгоизм, меркантильность и манию величия никто не отменял. Не так уж и изменился характер у ее бывшего возлюбленного, да и мозгов, судя по всему не добавилось.
— Отстань, а, — попросила она уже пятый раз за день, — до корзин и горшков глиняных ты и сам додумался, а большего я и сама не знаю. Между прочим, я такой же городской житель как и ты…
— Но корзины то у тебя крепкие, — не сдавался Лешка.
— Так прутья другие наверно, — пожала плечами женщина, — у берега реки наломала, а здесь я таких даже и не видела.
Юлий задумался не на долго.
— Ну, допустим, — согласился он с сомнением, — а котелок? — Он кивнул в сторону бодро кипевшей на костре похлебки и нахмурился, — тоже глина другая?
— Ну, вот видишь, ты сам все понял, — ухмыльнулась Мария, — почему-то давать знания, для повышения авторитета, Лешке не хотелось, хотя научить народ делать нормальную посуду все же стоило, — обжечь нормально надо было, — буркнула она часть правды.
Мужик даже приподнялся от нетерпения, но тут неожиданно нарисовался Ник — и как только подобрался незаметно, — а как правильно, — поинтересовался он, игнорируя недовольного Юлия.
Женщина только улыбнулась — ну вот и возможность появилась, и не обращая внимание на нервно подмигивающего Лешку, рассказала как надо промывать глину, как строить печь и как нагнетать жар или добавлять магию для поднятия нужной температуры.
Ник выслушал все внимательно и кивнув благодарно, рванул в центр поселка, а вот Юлий надулся обиженно.
— Могла бы и мне рассказать, — злобно прошипел он, на что Мария только глазами недоуменно похлопала.
— Так я тебе и рассказала, — хмыкнула она насмешливо, — чем ты не доволен, то?
Лешка только зубами заскрипел от бессилия, — а этому тогда зачем? — Буркнул он злобно.
Мария лишь руками развела, да в лучших традициях дуры-блондинки глазками похлопала, — а чем он хуже тебя? — Усмехнулась она, — сейчас пойдет, объяснит все соплеменникам, и будут у вас крепкие горшки. И кстати, если так хочется великим изобретателем побыть, то сам и думай. Тут я тебе точно не помощник.
Лешка ожидаемо снова надулся и пнул от досады бревнышко, изображающее лавочку.
— Мстишь мне, да? Специально так сделала? — фыркнул он
