— Без Осени нам не выманить Пса, — возразил Бертран. — Мари, прости, но у нас нет выбора. Герман, мы можем как-то попасть на крышу гостиницы «Октябрьская»?
— Да. Я договорюсь. Моя фирма принимала участие в реставрации этого памятника, и у меня остались знакомства.
Мари закусила губу, нахмурилась:
— Всё равно. Осень, ты можешь отказаться…
— Нет, — прошептала девочка, закрыв лицо ладонями. — Его надо остановить. Без меня вам не справиться. А он придёт только на мой зов.
«Эй, прости… Ты меня спас, а тебя предам». — «Не парься, мелкая. Всё ок».
Этих слов не было ни написано, ни произнесено, но Осени почему-то казалось, что Эй ответил бы именно так.
Глава 24
Спасибо
Октябрьская ночь была светлой и холодной. Облака наплывали на луну сигаретным дымом, но тотчас уползали в небесную бездну. Ветер облизывал крышу гостиницы, словно мокрый язык. Я прижала Осень к себе, замотала широким шарфом.
— Безлюдно, — прошептала Майя, отворачивая крышку термоса. — Очень странно, что так тихо и безлюдно.
— Так ведь ночь. Осень. Будни. Холодно, — возразил Бертран.
— Да, но на Восстания никогда не бывает так пусто. Вокзал всё же…
— А ты часто бываешь здесь ночью? Но вообще-то, вон там, внизу, какой-то мужик шарится в урнах. Так что — мы не одни. Если вообще можно говорить про одиночество на крыше гостиницы, забитой народом.
Он притянул жену к себе и осторожно поправил прядь волос, выбившуюся из-под капюшона алой куртки.
— Хочешь, потанцуем? Давно у нас романтики не было.
А я снова подумала, что коты, в сущности, странные существа. Рядом с ними становится как-то теплее и уютнее даже в таких неуютных обстоятельствах. Вот вроде — балбес балбесом, а гляди ж — с ним как-то верится в невозможность смерти и поражения. Может, поэтому бабушки так любят котиков?
Герман подошёл и протянул мне бумажный стаканчик кофе. Я молча взяла.
Все эти дни, пока мы искали нужные зеркала, пока собирали конструкцию, мужчина пропадал на работе. Помогал, конечно. Созванивался, с кем-то о чём-то договаривался, забегал на десять минут. Но у него была своя, нормальная, жизнь, со своими нормальными проблемами. И всё же сейчас Герман был с нами, а это — главное.
— Ты здесь вообще не причём, — заметила я. — Мог бы и не участвовать.
Он кивнул. Притянул меня к себе одной рукой. Задумчиво посмотрел на подсвеченный шпиль вокзала.
— Всё это такой сюр… Нет, я помню, конечно, про закон нормальности и… И всё равно не могу отделаться от ощущения какого-то бреда.
— Ты можешь вернуться домой.
Герман положил подбородок на мой затылок.
— Не могу. Знаешь, я давно хотел сказать, что ты мне очень нравишься. Даже больше, чем просто нравишься…
— Без пяти, — вдруг обернулся к нам Бертран.
— Осень, ты его позовёшь, а потом сразу уходи. Пожалуйста.
Сестрёнка оглянулась, грустно посмотрела на меня. В темноте её глаза казались хрустальными. Она очень побледнела и осунулась за это время. Часто плакала. Я понимала, что её терзают муки совести: Эй спас её от кошмара. Каким бы он ни был, он всё-таки её спас. По-хорошему, не надо было втягивать девочку во всё это.
— Хорошо.
И голос такой бесцветный и тусклый. Бертран отошёл к прожектору:
— Всем приготовиться. Осень, зовёшь и уходишь. Герман, Алиса, разойдитесь по своим местам. Майя… Ты как?
— Всё нормально, — подруга бледно улыбнулась. Она явно нервничала.
Герман отпустил меня, шепнул:
— Если что, я рядом.
Это, конечно, радует, но… «если что», вряд ли его «рядом» меня как-то спасёт. И всё равно стало теплее.
Я подошла к своему прожектору. Мы должны были врубить свет по команде «пли». Это были не театральные прожекторы, мощность их ужасала. Бертран раздобыл световые чудовища по какому-то знакомству и, если не ошибаюсь, они были как-то связаны с армией. Прожекторы были настолько мощны, что их светом можно было бы сжечь сетчатку глаз. А уж три прожектора… Волк непременно попятится. Он не сможет не закрыть лицо рукой и не отступить. Никто не смог бы. И вот, когда он шагнёт назад, то угодит прямо в зеркальную ловушку. Я всё рассчитала! Я не могла ошибиться!
Да, у него есть маяк, но…
Есть нюанс. Осень не сразу вспомнила о нём, но лучше поздно, чем никогда. Однажды Пёс сказал ей, что не сможет явиться из-за зеркала без призыва. А больше сестрёнка звать его не станет. Да, конечно, мы торопились, и всё же, несмотря на спешность, план был идеален. Зеркала, прожекторы, пистолет ТТ у Бертрана, арбалет с серебряными болтами — у меня. Откуда их взял Кот — ума не приложу. Но оборотней ведь бьют серебром. Кажется.
Вот и всё. Прощай, Пёс бездны. Прощай, младший принц. Гениально и просто.
Осень выдохнула, отстранилась, понуро встала в центр круга. Открыла карманное зеркальце так, чтобы в нём ничего, кроме неба, не было видно.
— Эй! — позвала слабеньким голосом. — Помоги мне! Пожалуйста.
И зачем-то добавила:
— Явись ко мне.
Оглянулась на меня. Девочка была готова расплакаться. Я подбадривающе кивнула ей, чтобы уходила. Зеркальце выпало из рук сестрёнки на жестяную кровлю, и из него шагнул улыбающийся Эй. Всё такой же, как я его помнила: серые джинсы, серый свитер, кожаная куртка. И светлый хохолок на голове.
— И от кого же мне тебя спасти, Зайчонок?
Осень обернулась к нему и застыла. «Беги!» — чуть не крикнула я.
— Пли! — выпалил Кот.
Мы разом врубили убийственный свет.
Вернее, мы попытались его зажечь, но тьму не рассёк ни один, даже самый слабенький лучик света. Яша рассмеялся:
— Господи, дети… Решили поохотиться на Пса бездны? Серьёзно?
Я раз пять нажала на включатель, а потом поняла: бесполезно. Враг разгадал наш план и каким-то образом обесточил сеть. Но как он догадался⁈ И тут словно бичом хлестнуло воздух: Кот выстрелил, первым сориентировавшись в изменении ситуации.
Яша откровенно заржал:
— А Осень разве не сказала, что пули меня не берут?
Он стоял небрежно, широко расставив ноги и наклонив голову набок, и улыбался. А потом вскинул руку, и в его пальцах заискрило. Кот выстрелил ещё. С тем же результатом, конечно. Я очнулась, упала на колено, вскинула уже заряженный арбалет, нажала спусковой крючок.
Яша оглянулся на меня. Его глаза горели, словно рубины.
— Серебро? Лиса Алиса… или как? Мари? Если бы всё было так просто. Но я не оборотень, вы ошиблись. Я — Пёс бездны. Это совсем иное. Ну и? Это всё, что вы для меня приготовили, зайчики? Или есть ещё что-то? Чеснок там? Вода святая? Или всё? Вас можно убивать?
— Эй, нет! Пожалуйста, нет! Это я, я, я тебя предала! Убей меня!
Осень прыгнула на него. Обхватила руками и ногами, прижалась, плача.
Эй тряхнул рукой, и девочка отлетела прямо в зеркало. Упала внутрь за стекло. Вскочила, снова бросилась к парню, ударилась ладонями о прозрачную поверхность.
— Эй! — закричала с отчаянием. — Эй, пожалуйста!
— Не мешай, зайчишка, — ласково отозвался тот, не оглядываясь.
Он смотрел на нас, ухмыляясь и перебирал пальцами, словно играясь с микро-молниями в ладонях.
Гад! Гад!
Грохот. Крыша под нами вздрогнула. Гром? Гроза? Герман обернулся на север. И мы все тоже. Небо сверкало от молний, и в их яркий вспышках мы увидели какую-то плотную тучу на горизонте.
— Лахта-центр, — вкрадчиво прошептал Эй. — Как давно я об этом мечтал!
— Спасибо, конечно, но… — брякнул Герман.
Честное слово, он сейчас ещё попросит снести больницу Отта и доходные дома на территории Адмиралтейства. Я вдруг расхохоталась. Герман всегда такой Герман! Мужчина обернулся на меня, а затем обошёл, встал между Волком и мной. Бертран последовал примеру друга, заслонив собой Майю, окаменевшую от ужаса.
— Давайте обсудим ситуацию как адекватные люди, — предложил мой мужчина ровным голосом. — Верно ли я понимаю, что вы сразу разгадали наш план?
— Ваш план… Это скорее мой план, малыш. Вы только думали, что охотитесь на меня. Но нет, Зайчик. Это я охотился на вас.
