Анна почувствовала в лодке, как рука Чарльза охватила ее стан; потом он взял ее руку, снял с нее перчатку и надел кольцо на ее палец – все это было сделано в молчании. Она все еще чувствовала его объятие и на палубе, посреди суматохи и шума падающих тюков товара и криков со всех сторон, почти оглушавших ее. Среди толкотни полупьяных матросов им грозила опасность быть сшибленными с ног, а то и за борт; и м-р Феллоус убедил дам сойти вниз, взяв под руку мисс Дарпент, как только узнал, где находится каюта. Анна почувствовала, что Чарльз почти снес ее вниз. После того он крепко обнял ее, поцеловал в губы и в обе щеки и прошептал; «Так лучше, моя дорогая! Да хранит вас Бог!» Вслед за нею почти скатилась по крутой лестнице Сусанна, и Анна очутилась в маленькой каюте, одна с двумя своими спутницами. Счастливые дни для нее кончились.
Глава XXII
НЕОЖИДАННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
Ha кольце было вырезано одно слово Fides. Вот все, что могла разобрать Анна, несмотря на солнечное июльское утро. В каюте было темно и страшная духота, но Анна не могла выйти, потому что мисс Дарпент и ее горничная были так больны, что она должна была ухаживать за ними.
Она даже едва могла оставить их, когда позвали к завтраку в капитанскую каюту, где она оказалась единственною из пассажиров среди служащих корабля, среди которых она скоро почувствовала себя так неловко, хотя они и старались по-своему быть любезными, что была рада опять уйти в каюту, которую, при всех ее неудобствах, она предпочитала палубе.
Она слышала, что м-ра Феллоуса страшно укачало, и про него ходили шутки, что это к лучшему для него; потому что если б матросы узнали, что на корабле священник, то ему пришлось бы плохо.
Так Анна и не видела, когда показался родной берег, и только по крикам наверху и замедлившемуся движению корабля догадалась, что они были уже близ острова Вайта; скоро после того, когда они вошли в пролив Солент, она могла утешить своих спутниц, что их бедствия кончились, и помогла им собраться, чтобы выйти на палубу.
Когда она, наконец, поднялась наверх, в то время, как корабль уже стоял на якоре, на фоне красных крыш и белых колоколен Соутгампгона и зеленеющей массы Нью-Фореста, они увидели м-ра Феллоуса в поисках своего воспитанника, отсутствия которого он ранее не заметил благодаря своей болезни во время путешествия. Нигде не было видно ни Чарльза, ни его слуги, но его человек подал совсем растерявшемуся воспитателю пакет. В то время, как они плыли в лодке к берегу, м-р Феллоус прочел письмо, повергшее его в страшное беспокойство. В нем повторялось многое из того, что Чарльз ранее сообщал Анне о своем убеждении, что при настоящем положении дел ему лучше было найти какую-нибудь почетную службу за границей, чем оставаться без дела дома, и что он считал лучшим, во избежание всяких затруднений и неприятностей для его родных, уехать, не повидавшись с ними.
Он выражал свою искреннюю благодарность за все, что сделал для него м-р Феллоус, и за всю ту пользу, которую он принес ему. При этом он прилагал длинное письмо к его отцу, в котором отвергал всякое участие в своем плане его доброго и уважаемого наставника.
– Если б, – сказал несчастный м-р Феллоус, – у меня было малейшее подозрение, я обратился бы к английскому консулу, чтобы задержать его. Но кто бы мог подумать это. Он был всегда послушен и рассудителен не по годам. Я бы скорее готов был допустить подобную штуку со стороны президента нашей коллегии. Ведь он был вчера с нами на корабле.
– Он посадил меня в лодку, – сказала мисс Дарпент. – Кто видел его последним? Кажется, вы, мисс Вудфорд.
Анна должна была сознаться, что видела его на борту корабля, и румянец, покрывший при этом ее щеки, настолько выдал ее, что м-р Феллоус сказал:
– Не мое дело выговаривать вам, но если вы знали о его исчезновении, то вам придется отвечать перед его родными.
– Сэр, – сказала Анна, – мне действительно было известно о его намерении вступить в императорскую армию, но я не знала, когда и как он это сделает.
– Я не задаю вам вопросов. Вам нет надобности оправдываться передо мною, молодая леди; но сэр Филипп и леди Арчфильд, видимо, не подозревали, что может случиться, когда они просили нас ехать назад через Париж. Конечно, я не сожалею об этом в другом отношении, – добавил он с вежливым поклоном Наоми, также покраснейшей пои этом. Он избегал дальнейших разговоров с мисс Вудфорд, и она с ужасом думала о том предубеждении, которое возбудила против себя. Девушки уже ранее условились между собою, что Наоми останется в доме ректора в Порчестере, пока ее родные в Вальвине не будут извещены о её приезде, и за нею не придет ее отец или брат.
Они высадились на маленькой верфи между угольными барками и направились вверх по улице к гостинице; здесь, после обеда, который они съели с большим аппетитом, м-р Феллоус, обменявшись несколькими словами с Наоми, на время оставил их для приведения в порядок их туалета и отправился нанимать лошадей для дальнейшего путешествия.
Тут Наоми не могла удержаться и сказала:
– О, Анна! Я просто не могу поверить, чтобы вы сделали это. Я ужасно огорчена!
– Вы не знаете всего, – сказала печально Анна, а то вы не подумали бы так дурно обо мне.
– Я знала, что у вас были объяснения с ним. Я вижу новое кольцо у вас на пальце; но как я могла предположить, чтобы вы могли сочувственно отнестись к такому поступку единственного сына против своих родителей?
– Полноте, Наоми? – воскликнула Анна, которая не в состоянии была удерживать свои слезы. – Неужто вы не верите, что мне также тяжело, что он поехал воевать с этими свирепыми турками? Конечно, я удержала бы его, если б… если б я не знала, что там для него будет лучше. Нет! я не могу вам сказать почему, но я знаю, что это так; и даже до самой последней минуты, когда он помогал мне подняться на корабль, я надеялась, что он сперва пойдет домой.
– Но вы обручены с ним секретно?
– Я не обручена; я знаю, что я ему не ровня, я говорила это ему все время; но он сам надел мне это кольцо, в темноте, в лодке, и как я могла вернуть его!
Наоми покачала головой, но слезы ее подруги наполовину убедили ее. Анна не знала, говорила та что-нибудь по этому поводу м-ру Феллоусу, но всю дорогу он относился к ней с холодною вежливостью; и так как во время дальнейшего пути ему пришлось занять место на лошади, позади слуги, то она чувствовала себя отверженною и покинутою. Радостное чувство при виде знакомых полей, холмов и деревьев после целого года отсутствия, самого тяжелого в ее жизни, было отравлено; вместо радости сердце ее сжималось теперь в ожидании грозящих ей дома новых бедствий – горя, болезни, смерти.
Вначале она хотела ехать прямо в Порчестер, если бы по справкам в Фэргаме оказалось, что дядя ее был дома, но она заметила решительное желание со стороны м-ра Феллоуса, чтобы мисс Дарпент заехала сперва к Арчфильдам, и какое-то внутреннее чувство побуждало ее сделать то же самое, чтобы успокоить свои сомнения насчет ее дяди. Поэтому она сказала человеку, сидевшему впереди ее, чтобы он повернул лошадь в направлении знакомых тополей перед их домом.
Шум подъезжающих лошадей обратил внимание многих из старой «одетой в синее», знакомой ей прислуги, в числе которых была и женщина с ребенком на руках. Послышались возгласы: «М-рис Анна! Мастер Чарльз должен быть недалеко!», и старый конюх бросился пособлять им.
– О! Ральф, спасибо. Все здоровы? Мой дядя?
– Он здесь, с господином, и через момент на двор выбежала Люси и заключила ее в свои объятия, с восклицанием:
– А Чарльз! мой брат!.. Я не вижу его.
Анна была рада, что появление дяди помешало ее ответу; он обнял ее.
– Мое дорогое дитя, наконец-то! Бог благослови тебя! Здорова и телом и духом!
У дверей показался также сэр Филипп, приветствовавший м-ра Феллоуса и искавший глазами своего сына; после нескольких слов о том, что молодой м-р Арчфильд здоров и все будет объяснено, ему была представлена мисс Дарпент, и все вошли в дом, где их встретила в столовой леди Арчфильд, уже несколько постаревшая; тут же стояла нянька с маленьким наследником дома, которого вынесли, чтобы показать отцу, за ними виднелась фигура Седли Арчфильда. Последовало тяжелое молчание после слов м-ра Феллоуса:
