Не выдержав, она закрыла глаза.
Под сердцем болело. Узор на шее пульсировал, напоминая, что они с Йеванном связаны, и эту связь невозможно разорвать.
Под плотно сжатыми веками запекло от непролитых слез. Бессмысленный шум в голове вдруг сменил перезвон колокольчиков. И тихий знакомый голос прошелестел:
«Ты исцеляешь тела, а я дарую тебе силу исцелять души. Это мой свадебный подарок тебе, маленькая ворожея. Воспользуйся им с умом!»
Дея вздрогнула, будто выдернутая из сна. Ее пальцы разжались. В мертвенной тишине оглушительно звякнул кинжал.
— Дея?
Йеванн вскинул голову. Его глаза лихорадочно блестели, взгляд блуждал.
— Я не стану этого делать, — прошептала она. — Я не могу причинить тебе боль, но могу облегчить ту, что есть.
Он качнул головой:
— Мою боль невозможно заглушить. Лучше бы я тогда умер. Так было бы проще для всех.
— Может быть…
Пульсация лаира усилилась. Дея моргнула, смахивая слезы с ресниц. Медленно, будто сквозь толщу воды, протянула руки и положила на плечи мужу.
— Хватит себя жалеть. Мы связаны душами, помнишь? — произнесла, ловя его взгляд. — Я бы убила тебя, если б могла. Я бы ушла от тебя, если бы ты отпустил. Но не могу ни того, ни другого. Даже умереть. Ведь у меня есть то, ради чего я живу и буду жить несмотря ни на что. У меня есть сын, Йеванн. Ребенок. Может, тебе не понять, но ради него я спасу тебя тысячу раз и даже тысячу первый, если придется.
Их взгляды столкнулись. Дея почувствовала, как в груди зарождается странное ощущение. Непривычное колющее тепло. Оно медленно растекалось по телу, словно густой мед по тарелке, пока не достигло рук.
Ладони девушки засветились. Сначала едва заметно, но постепенно свет становился все ярче, тепло все сильнее. Только ни Йеванн, ни Дея этого не увидели. Они неотрывно смотрели друг другу в глаза, пытаясь прочесть в них то, о чем не могли сказать вслух.
Наконец, тепло в груди перешло в испепеляющий жар. Руки словно объяло пламя. Дее казалось, что огонь выжигает ее изнутри и снаружи, плавит кожу и кости, она почти чувствовала запах гари. А может, ей это только казалось…
— Я… хочу, чтобы ты жил! — выдавила она, изо всех сил сжимая напряженные плечи супруга. — Жил ради меня и ради Ноэля.
С минуту Йеванн смотрел на нее остекленевшим, ничего не выражающим взглядом. Его зрачки превратились в две почти невидимые полоски, а потом вдруг резко расширились, заливая мраком всю радужку.
Он заставил себя разжать губы. В тишине прозвучали слова:
— И ради нашего будущего ребенка…
«Ради нашего будущего ребенка»…
Этого оказалось больше, чем она смогла вынести.
Слова ударили в самое сердце. Пробили дыру. Заставили магию выплеснуться неуправляемым бурным потоком.
Мощная волна сотрясла охотничий домик, прокатилась по нему от самого основания до конька на крыше. Промчалась лучами света, задевая мысли и чувства всех, кто находился там в этот момент.
Дея вскрикнула раненой птицей, ее руки бессильно упали вниз, соскользнув с плеч супруга. Йеванн подхватил в объятия ее безвольное тело. И даже сам не заметил, как за его плечами развернулись алые крылья анайха.
Никто не остановил его, когда он нес свою драгоценную ношу. Встреченные по пути даранхи преклоняли колена, высшие демоны склоняли головы, признавая его главенство.
Только Наарх Танарес посмел усмехнуться:
— Ты ей сказал.
Йеванн крепче прижал к себе Дею.
— Да.
— Мы все почувствовали. В Альдарике, в сердце магии, ее Дар достигнет небывалых высот. И Дар твоего пасынка тоже.
— Знаю.
— Что ж, больше нет никаких препятствий. Я сочту за честь быть представленным твоей дакши, дайэрэ.
— Вечером, мы сделаем это вечером, — пробормотал Йеванн, исчезая за дверью спальни.
* * *
Когда Дея пришла в себя, за окнами маячили сумерки.
Открыв глаза, она с изумлением поняла, что чувствует себя отдохнувшей и даже… обновленной. Словно последний выброс магии, спровоцированный признанием Йеванна, очистил ее сознание и самую душу.
— У нас будет ребенок… — прошептала она, вслушиваясь в собственный голос и, все еще не веря, положила руку на плоский живот.
Как же сразу не почувствовала, не поняла? Списала недомогание на тревоги, на магию… А теперь сама не знает, как относиться к этой новости.
У нее будет ребенок от темного. От полудемона…
Нет, от высшего демона.
Тот ребенок, которого так жаждал Венарий.
Судорожно выдохнув, Дея уставилась в потолок.
— Миледи? — рядом с кроватью появилась взволнованная Катарина. — Давайте-ка я вам помогу. Милорд Йеванн сказал, чтобы вы выпили это, когда очнетесь.
Она подтянула подушки, чтобы госпожа смогла сесть, и протянула ей чашку.
— Что это?
Дея принюхалась к цветочному аромату. Сделала осторожный глоток. Напиток на вкус оказался чуть кисловатым, словно клюквенный морс.
— Восстанавливающий сбор. Милорд сказал, что за ужином он представит вас как свою дакши… И как мать будущего ребенка.
— Да… ребенок…
Не отдавая себе отчета, Дея свободной рукой поглаживала живот.
— Где Ноэль?
— Он внизу, с милордом. Кажется, они подружились…
Слова Катарины подтвердил звонкий смех. Только шел он не с первого этажа, а снаружи, со стороны моря.
Дея заволновалась. Ее взгляд перекинулся на окно, из которого доносились все новые взрывы детского хохота.
— Что там происходит? — отставив чашку, она поднялась.
— Миледи, вам лучше лежать, — слабо запротестовала служанка.
Но хозяйка ее не услышала.
Позабыв о недавнем обмороке, Дея подбежала к окну. Внизу о скалы бились пенные волны, а над ними, весело хохоча, в голубом сиянии парил ее сын.
— Ноэль! — крик вырвался прежде, чем она сумела его удержать.
Миг — и мальчишка перевернулся в воздухе, совершив безумное сальто. Его сияющие глаза отыскали мать в оконном стекле.
— Мама! Смотри, как я умею!
Раскинув руки, как крылья, он ласточкой взмыл вверх. И только тогда Дея заметила вторую фигуру: мощную, с алыми крыльями, что следовала за ним бесшумной тенью, поддерживая и страхуя.
— Йен! — простонала, сползая в ближайшее кресло.
Сердце грохотало, как сумасшедшее, не желая принимать то, что видели глаза. Ее сын летает? Но… как? Он же не птица, не демон. У него нет крыльев!
Ведь нет же?
На всякий случай она всмотрелась в Ноэля магическим зрением.
Нет, крылья не выросли, но его фигурка буквально светилась на фоне вечернего неба. Упиваясь свободой и новообретенной способностью, он выделывал в воздухе немыслимые пируэты. Смех мальчугана летел над волнами, так же, как полный восторга крик:
— Мама! А я могу еще так! И вот так!
Дея не выдержала, закрыла глаза, зашептала молитву. Сердце сжалось от мысли, что ее сын уже не младенец. Он маг, стихийник. И его Дар — управлять как минимум двумя стихиями сразу. Воздухом и огнем.
— Миледи, — робко напомнила о себе Катарина, — до ужина меньше часа. Вам пора одеваться.
Да, лучше заняться подбором вечернего туалета и не вздрагивать всякий раз, когда Ноэль опускается слишком низко к волнам.
Йеванн был прав: ей пора отпустить своего мальчика, если она не хочет окончательно задушить его своею любовью. Пора дать ему больше свободы. Это больно, но необходимо.
Подняв глаза к небу, где парила крылатая фигура, она прошептала одними губами:
— Пожалуйста, присмотри за ним…
Выбор платьев оказался минимальным. Они ведь бежали сюда, не взяв никаких вещей. На миг Дея ощутила сожаление, вспомнив великолепный наряд, в котором была представлена императору. Но тут же отбросила эти мысли.
Она глянула на себя в зеркало и улыбнулась.
Да, скромное бледно-голубое платье из кисеи не шло ни в какое сравнение с изделиями мэтра Ленарда. Но оно оттеняло белизну ее кожи, подчеркивало изящество фигуры и придавало необычайную глубину ее взгляду.
А еще, его ворот открывал шею и плечи. Так что узоры, оставленные лаиром, были видны, как на ладони.
