мое не назвали. Впрочем, это вызывало куда меньше вопросов. Здесь всегда избегали имен, считалось, что это делает нас более покорными, лишает индивидуальности, которая могла только мешать в будущей счастливой семейной жизни. Зачем нужно имя, если купивший тебя оборотень наверняка придумает какую-нибудь кличку, которая бы ему нравилась?
— Всем доброго утра, — начала я, подойдя к микрофону. Из-за яркого света, льющегося на сцену, девушек в зале было видно плохо. — Как правильно сказала госпожа директор, мое имя не важно. Меня вполне могут звать именем любой из вас. Анной, Иванной… — я театрально махнула рукой, но сама внутренне надеялась, что девушка, которой мне нужно передать послание, здесь, и она его услышит.
От волнения голос стал пропадать, горло пересохло. Я ведь даже не продумала, что скажу этим девушкам, сосредоточившись на том, что скажу Иванне. Чтобы как можно быстрее объяснить ей, куда идти, зачем и как избежать охраны, выучить план тех закоулков, в которые нужно будет отправиться девушке.
Со стороны зала доносились лишь редкие скучающие звуки, тихие покашливания, шорохи ног, форменных платьев.
Мне показалось, что сидящим в зале девушкам абсолютно не интересно происходящее. Они просто делают то, что от них требуют — не больше и не меньше. Я и не видела их лиц из-за яркого, направленного в мою сторону прожектора, и для меня сейчас это было проблемой.
Я еще раз оглянулась на деканшу, стоявшую за сценой. Она улыбнулась натужно и чуть приподняла сжатый кулак, мол, только выкинь что-нибудь.
Справившись с собой, я вложила все силы в то, чтобы бойко продолжить:
— Хоть меня и пригласили сегодня сюда, чтобы стать для вас примером, показать, что бывает так, что жизнь девушек из Академии складывается так, как моя… Но я хочу сказать, что жизнь — это разнообразие. И каждая из вас — пример уже для меня лично, — я говорила, поддаваясь инстинкту и наитию, с трудом понимая, как мне вообще удается сейчас выразить хоть какую-то мысль. Прожектор слепил, от его света болели и слезились глаза, и разглядеть что-то было сложнее, чем в полной абсолютной тьме. — Я думаю, директор не будет против, если я попрошу направить прожектор в зал. Ведь эти девушки достойны света, как никто другой в нашей священной и любимой республике. Ведь именно им, и мне вместе с ними, предстоит нести свет новой жизни в этот мир…
И, не дожидаясь согласия директрисы, я взяла микрофон со стойки и пошла вместе с ним в зал, ну а техническому работнику, регулирующему свет и звук, не оставалось ничего другого, кроме как повернуть прожектор вслед за мной.
После чересчур яркого света перед глазами плыли желтые круги, от которых лица сидящих рядами девушек сливались в одинаковые пятна. Нужно было потянуть время, пока не найду Иванну.
— Знаете, когда я впервые вышла за стены академии, я думала, меня там не ждет ничего хорошего. Я боялась. Но мир оказался лучше, чем я думала. Мне повезло, и нет, я не о том везении, о котором вы все подумали, — я выразительно тряхнула черной фатой, указывающей на вдовство. По залу прошли робкие смешки. Мне показалось, что я увидела похожую на Иванну девушку на третьем ряду у стены, и направилась туда. — Поэтому я хочу сегодня спросить у вас. Что вы все спросили у себя. А чего вы ждете от внешнего мира? По себе помню, каким стрессом может быть маячивший на горизонте отбор… Вот ты, например?
Я наугад сунула одной из девушек микрофон под нос.
— Эм… — пухленькая брюнетка с кудрявой головой закусила губу. А затем вдруг зажмурилась и выпалила: — Я жду любви с первого взгляда.
— Позволь же обнять тебя, чтобы твое желание сбылось! — с преувеличенной радостью я кинулась обниматься. А затем, после коротких обниманий, пошла дальше в сторону Иванны. — Но хочу вам рассказать одну историю. Про свой отбор. Говорят, что оборотни выбирают свою пару по запаху. Но когда я готовилась, я так волновалась, что случайно перепутала мыло и взяла дегтярное, которое обладает не самым приятным запахом.
На этот раз смешки были уже дружнее и увереннее. Я оглянулась — директриса на сцене смотрела на меня с подозрением, но не вмешивалась.
— Люди мечтают найти любовь с первого взгляда, оборотни — с первого вздоха, а кто-то, может быть, любит ушами и ждет первого слова. Но мне кажется, главное — не представлять себе конкретный идеальный образ своего будущего суженого. А то вдруг он будет совсем не таким, как вам представляется? Скажи, а у тебя есть идеал?
Я снова пихнула микрофон какой-то девушке. Рыжая, со множеством веснушек и курносым, сильно загнутым кверху носом, она не растерялась и тут же выпалила:
— Да! Я мечтаю, чтобы он был старым и больным, — спохватившись, что она ляпнула, девушка тут же поправилась: — Я всегда хотела быть сиделкой и медсестрой. Мечтаю заботиться о моем возлюбленном всю его оставшуюся жизнь.
На этот раз от смешка не удержалась даже я. А вот директриса за моей спиной заметно напряглась. Пора было заканчивать этот спектакль, пока меня не погнали восвояси.
— Что ж! Дай обниму, чтобы желание сбылось!
По пути к Иванне я обнималась еще с тремя девушками, задав им какие-то отвлеченные вопросы про их будущую жизнь, какой они ее сами себе представляют. И наконец дошла до белокурой девушки, которую помнила по фотографии, что мне показывали Азар и Георг.
— Сегодня мне хочется вам пожелать, чтобы вы не разделяли себя и ваших будущих женихов, — продолжала философствовать я. — Люди, оборотни. На самом деле нет большой разницы, когда речь заходит о простых общих ценностях. Помощь, поддержка, забота нужны всем одинаково. А значит, вы ничуть не хуже их. Не лучше их. Вы равны им. Не забывайте об этом.
— Спасибо госпоже Хардовой за столько проникновенные речи, — подняла голос директриса, давая понять, что мой последний пассаж был недопустимой вольностью. Ну да, она тут три года убивает на то, чтобы внушить девушкам комплекс неполноценности, а я тут про равенство. — Приглашаю вас обратно на сцену, ответить на несколько вопросов.
У меня почти не осталось времени:
— А какой вопрос бы ты хотела мне задать? — ругая себя за неосторожность, я сунула микрофон под нос Иванне.
Девушка выглядела бледной. Кажется, ей даже сидеть было тяжело. Возможно, ее привели сюда прямиком с какого-нибудь наказания. Возможно, вытащили из ящика, в который деканша любила запирать особо непокорных. Ее движения были скованными, а взгляд потухшим. Она мотнула головой, вроде как отказываясь отвечать.
Я
