Эдмунд не выдержал:
— Мама, прекрати.
— Ты дурак, Эд! — она вздёрнула подбородок, вмиг оставив притворство.
Вернее, сменив одну маску на другую.
Свергнутая королева. Хрупкая лилия в клыках мастиффов…
— Пройдёмте, госпожа Даймер, — сказал мастифф по фамилии Кеттенхунд, твёрдо держа её за плечо.
Эдмунда уволокли следом безо всякого почтения.
— У-у! Осторожней, бараны, у меня рука прострелена! — неслось из приёмной под стук решительных шагов.
Полминуты, и всё стихло.
— Отец, без полиции обойтись не получится, — негромко сказал Мэт. — Я вызову наших людей. Они подъедут тихо, без мигалок, а потом передадут задержанных Управлению безопасности.
Джеландия держалась на больших концернах. Преступления против членов первых семей считались делом государственным, и занималась ими особая служба.
Мерсер Даймер медленно склонил голову — словно вековой дуб согнулся.
В таком положении и стоял, пока Мэт договаривался с коллегами.
Но едва с этим было закончено, глава концерна сделал шаг вперёд. Выдавил тяжело, будто стену сдвинул без бульдозера:
— Сын.
И умолк.
Наверное, это означало: "Прости, если сможешь, я безмерно виноват перед тобой. Спасибо, что спас меня и концерн". Во всяком случае, хотелось верить, что господин Даймер имел в виду именно это.
Нельзя требовать от него раскаяния и душевных излияний прямо сейчас. Его мир только что рухнул, а жизнь перевернулась.
Мэт ответил вымученной улыбкой:
— Отец.
Его лицо заливала восковая бледность, на висках бисером блестел пот, и моё терпение лопнуло. Потом поговорят!
Я подошла вплотную, бережно ощупала его плечи, грудь, нырнула руками под пиджак. Мэт вздрогнул, а мои ладони ощутили горячую влагу.
— Ты всё-таки ранен, и молчишь?!
— Ерунда. Царапина, — отмахнулся он.
И рухнул прямо на меня.
Парк за окном частной клиники купался в солнце, таком ярком, что пожухшие крылатки на клёнах светились оттенком меди. Сквозь стекло пробивался птичий щебет, островки снега на газонах съёживались и исчезали на глазах. Всё-таки для настоящей зимы даже в Джеландии рановато.
Изголовье больничной кровати было поднято в дневное положение, и Мэт дремал полулёжа, склонив голову к плечу. Двухчасовой разговор с Мерсером Даймером оставит без сил и здорового, а Мэту даже вставать ещё не разрешали, хотя он утверждал, что чувствует себя отлично.
Я остановилась на пороге гостиной, где было всё, чтобы убить время — полка с романами, вещатель, показыватель, проигрыватель, даже стационарный суб-коммуникатор. Гостиная соединялась с маленькой спальней для родственников пациента. Но я ночевала рядом с Мэтом. Сейчас вторая койка стояла за ширмой, а вечером медицинская сестра подкатывала её к кровати раненого: чем ближе феникс, тем сильнее благотворный эффект.
— Симона, — Мэт приоткрыл глаза и улыбнулся. — Полежишь со мной?
Кровать у него была, конечно, не двуспальной, но заметно шире, чем в городской больнице. Ему бы королевское ложе из люкса для молодожёнов привезли, если бы попросил. Ведь клиника принадлежала лично Мерсеру Даймеру.
Я вытянулась рядом с Мэтом и заглянула ему в лицо. Вид утомлённый, но в глазах довольный блеск.
— Вижу, договорились?
— Угу, — он попытался обнять меня и досадливо крякнул. — Болит ещё, гадость такая.
— Лежи смирно, герой-любовник.
— Сжалься! Я болен. Мне нужна интенсивная терапия.
Я придвинулась вплотную и осторожно пристроила голову на его здоровое плечо.
— Так лучше?
— А поцеловать?
— Поцелуй надо заслужить. Давай рассказывай.
Мэт вздохнул, улыбка на его губах растаяла, как снег за окном.
— Афера Талхаров оказалась глубже и опасней, чем я думал. Эд собирался сместить отца. Заручился поддержкой нескольких интриганов из совета директоров и рассчитывал сам занять кресло председателя, а затем ввести в совет настоящих отца и брата. Но даже с теми акциями, что он успел скупить, и с теми, что выманила у отца Белли, им всё равно не хватало голосов. Немного…
— Твоих пяти процентов! — осенило меня.
— Именно. Думаю, если бы не наш ужин с сеансом публичного разоблачения, меня бы в конце концов прикончили, а Эд сделал всё, чтобы самому жениться на тебе. Я заметил, какие взгляды он тебе посылал.
Я фыркнула. Хотя на самом деле мне было страшно. Вот так живёшь на свете, никого не трогаешь, строишь своё маленькое счастье, а в это время кто-то уже вписал тебя в свои зловещие планы и готов отнять всё, что тебе дорого. Из-за каких-то поганых денег.
— За четыре года в полиции меня ни разу не пытались убить, представляешь? — задумчиво произнёс Мэт. — Вот тебе и опасная работа.
— Так, может, откажешься?
Мэт медленно вздохнул.
— Моё место рядом с отцом, я рождён для этого. Хотя честно говоря, мир нормальных людей нравится мне гораздо больше, чем мир миллиардеров. Люди везде одинаковы. Но деньги сводят с ума. Мой дед умел с этим бороться. Думаю, я сохранил способность понимать, что на самом деле важно в жизни, только потому что он был рядом. Если у меня что-то не складывалось, я шёл к нему, а не к отцу.
Потому что отец выставил его из дома ради Белинды и её ребёнка от другого мужчины. Эл и Эд. Надо было догадаться!
— Когда я ушёл из концерна, дед страшно переживал. Это его и подкосило. Мужчины в нашей семье легко доживают до ста лет. А ему было девяносто четыре.
Анимы дают не только талант, у кого полезный, у кого приятный, а у кого непонятно для чего нужный, но и полтора-два десятка лишних лет жизни. Если повезёт, конечно. Альдо Риль, мой отец по крови, ушёл к магическим предкам в восемьдесят два. Неплохо для обычного человека, но не для анимата. Зато Вечи Талхар собирался жить вечно, жертвуя самыми близкими. И что-то мне подсказывало: однажды Эл или Эд тоже стали бы приправой к молодильному яичку. Если у Талхара-старшего не припрятаны про запас другие дети.
Белинду Даймер пугала не столько смерть, когда-нибудь в будущем, сколько старость, которая у женщины начинается уже после двадцати двух — так она заявила на допросе.
Главным своим капиталом Белинда считала красоту. А чего стоит красота без молодости? Не той, которую дают химия, хирургия и суб-технологии — жалкий осколок древней магии, а истинной, исходящей из таинственного источника внутри её собственного женского естества. Надо лишь пробудить этот источник должным образом. Талхар-старший снабжал любовницу чудодейственными духами и кремами, от которых её кожа сияла, как у шестнадцатилетней, раз в год давал волшебное питьё с вытяжкой из молодильных яиц. А принимая в себя мужчину, пережившего "истинное омоложение", Белинда причащалась его целительной энергии.
Просто невероятно! Занятой Мерсер и не подозревал, какими средствами его красавица-жена поддерживает юный вид.
Не было оснований считать, что Белинда приложила руку к гибели сестры. Но расследование того давнего дела решено возобновить…
— Пресса уже знает, — сказал Мэт. — Котировки пошли вниз, брокеры советуют мелким акционерам продавать. Концерн ждут трудные времена. Но отцу это только на пользу. От жизненных несчастий он всегда спасался работой. А сейчас работать придётся как никогда. Собственно, ничего другого у него теперь нет.
— У него есть ты.
— И он заставит меня пахать, как проклятого, — усмехнулся Мэт. — Но не спеши расстраиваться. Прежде чем согласиться, я поставил несколько условий, и ему пришлось их принять. Во-первых, какой бы ад ни творился в делах, у меня всегда должно быть время для семьи, — его тёплые пальцы легко погладили мою щёку. — Во-вторых и в-третьих… это пока секрет. Но обещаю, тебе понравится.
Некоторое время мы полушутя препирались. Мэт ни в какую не желал ничего объяснять. Я даже подумала, не обидеться ли как следует. Для профилактики. Чтобы иметь от меня секреты не вошло у него в привычку.
Тут он притянул меня к себе, на секунду прижался губами к моим губам, а когда отстранился, его солнечно-карие глаза были серьёзны.
