— Знаешь, я вдруг подумал… Я ведь звонил тебе в общежитие. Мне сказали, что ты уехала, и я решил: нет так нет. Если бы ты не пришла на тот приём, мы могли бы никогда больше не встретиться. И даже не узнать, что упустили. Так в жизни и бывает. Люди сталкиваются случайно, и кажется, между ними может произойти что-то важное. Но они расходятся из-за мелочи. Даже не так — расходятся, позволяя сиюминутным течениям жизни нести себя прочь друг от друга и мимо. Сталкиваются, как щепки на воде, расходятся снова, пока в конце концов не теряют друг друга насовсем… Я говорю банальности, да?
— Мне нравятся банальности, — заверила я. — Можешь продолжать, я не против. Можешь даже сказать самую банальную из всех банальностей на свете. Ту самую, которую ещё никогда не говорил.
— Вроде "я люблю тебя"? — в его глазах эльфийскими изумрудными иглами блеснула хитринка.
— Это вопрос?
— А ты как думаешь?
Как я думаю?..
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты невозможный тип?
— Это вопрос?
Нет, ну как с таким разговаривать!
Глава 30. Остров чудес
Быть богатым, значит, без проблем путешествовать во времени.
В далёком Чуддвиле зима близилась к концу. Улицы были вычищены, остатки снега вывезены за город, а лебяжий пух с неба испарялся, едва касаясь асфальта, обработанного суб-реагентами. Только в парке Времён Года всё шло, как заведено природой: медленно оплывали под солнцем ноздреватые сугробы, звенела капель, вдоль дорожек журчали ручьи…
Но здесь, в Утланде, в двух часах лёту от столицы, зима и не думала отступать.
Из-под облаков мир казался двухцветным. До горизонта стелились белые перины, а поверх — или сквозь них? — огромными лохматыми клоками темнели вековые хвойные леса.
Посреди снежного пейзажа лежало облако, будто небесная медведица, спустившаяся подремать в обнимку с медвежатами. Медвежата пытались выбраться из материнских объятий, медведица возилась, призывая шалунов к спокойствию — белые клубы тяжело вздымались и перекатывались.
Но откуда тут облако? Мы же не в высокогорье.
— Это и есть озеро Рогун, — сказал Мэт. — Смотри.
Мы все приникли к окну. Мы — это я, Артур, Гунар, мама и Синеглазка у неё на руках.
Кошка, сама похожая на облачко с лёгким налётом городского смога, назначила маму любимой нянькой, едва увидев. Изменница! Урчала мне в ухо, с колен не слезала, на плечах каталась. Даже костюмы приходилось подбирать ей в тон, светлые, в крапинку — кошачью шерсть никакой суб-кондиционер не берёт. И вот тебе на.
В последнее время Синеглазка стала отличать Мерсера. Надо было видеть его смятение, когда кошка впервые вскочила к нему на колени. Я кинулась спасать глупенькую, пока этот человек-бронепоезд не раздавил её, как мошку…
— Благодарю, Симона, — сухо проронил он, но в тёмных глазах словно лёд треснул. — Милая зверушка.
Мерсер должен был прибыть завтра, к самой церемонии, а потом сразу улететь. Потому что дела, дела, некогда.
Мама и Гунар всё любовались на облако — или озеро? — пытаясь что-то рассмотреть за плотной белой завесой, а Артур вернулся на широкий угловой диван у противоположного борта и поглядел на меня. Ну, облако, сказал его взгляд. На земле. И что такого?
Брат вообще держался так, будто каждый день летал на частных воздухоходах, и все эти пухлые диваны светлой кожи, столики красного дерева, гардеробная, душевая кабина и ростовой освежитель на борту для него привычное дело. Он органично вписался в обстановку: спортивная фигура, невозможно синие глаза, уверенная улыбка, непринуждённые манеры — и это после всех злоключений. О чём только девушки думают?
Мы ухнули вниз, в густой молочный туман, прошли его насквозь и опустились на воду. Без резкого толчка и фонтана брызг, словно лист с ветки — как умеют только новейшие воздухоходы с энергетическим элементом из субстанции.
Самое интересное, что с земли, то есть с воды, не было видно никакого облака — открытое зимнее небо, как будто мукой присыпанное. Лишь над гладью озера кое-где вилась дымка, где жемчужная, где бирюзовая, где розоватая, а в воздухе летали стаи золотых светляков. От них вода искрилась, точно под лучами солнца.
— Ого, — не сдержался Артур.
— Вы только посмотрите! — воскликнула мама и погладила Синеглазку по головке. — Красота какая! Правда, умница моя?
— Мр-р, — согласилась кошка.
За окном вырос райский остров — с жёлтым песком, тропической зеленью и яркими цветами.
Так из нарождающейся весны мы сперва перенеслись в глухую зиму, а затем прыгнули в самый разгар лета.
Гости прибывали весь день и всю ночь — до следующего утра. Их селили в небольших бунгало под сенью пальм, кипарисов или самых обыкновенных берёз и лип.
Церемония была назначена на полдень, но задержалась на полтора часа из-за Марлены.
Перед завтраком подруге вздумалось поплавать. Как устоять — вода же тёплая! Вокруг острова были расставлены буйки, но Марлена то ли не заметила их, то ли не приняла всерьёз предупреждение "дальше не заплывайте, а то потеряетесь" — и попала в облако фиолетового тумана в блёстках и радужных переливах. На неё с громким писком налетели крохотные феи с крылышками. Марлена думала, они указывают путь к острову, но феи заманили её в такое место, где под слоем тёплой воды таился ледяной омут.
У Марлены свело ноги. К счастью, на помощь пришли маленькие дельфины-телепаты и согласились проводить незадачливую купальщицу к берегу при условии, что прежде она поиграет с новыми друзьями… Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы Мик Пик не поднял тревогу и за Марленой не выслали спасательный катер.
Кстати, Пик оказался исключительно милым человеком. Он действительно владел трёхэтажным деревянным домом в леске под Чуддвилем. С дырявой крышей, щелястыми стенами, прогнившими полами и удобствами во дворе. Но Марлена не сомневалась, что вместе они всё починят — как только потеплеет, так сразу и начнут. Две недели назад она была у врача — и "поздравь меня, Симона, я беременна!" А ребёнку нужны воздух и простор.
Харальд не приехал. Не потому, что не хотел встречаться с Марленой и её новым мужем. Просто он любил свою работу ещё больше, чем Мерсер Даймер. Два месяца назад я свела бывшего Марлены с Мэтом. В итоге Харальд получил лабораторию, где в состоянии абсолютного счастья творил свою Великую и Великолепную Волну, или "суб-технологии без субстанции" — готовый слоган для рекламной компании.
— Мне кажется, за этой разработкой будущее, — сказал Мэт отцу, отстаивая своё решение. — Универсальная система массовой коммуникации. Дешёвые функциональные устройства для тех, кто не может позволить себе полноценный суб-ком. В Джеландии, в Татуре, в Соккии, где угодно. Это же потенциально безразмерный рынок. И мы будем на нём первыми.
Мерсер только рукой махнул. После большой татурской авантюры на спорные затеи сына он смотрел с философским смирением. И подозреваю, жалел порой, что перед ним не прежний "тихоня".
Эта авантюра и была тем самым "во-вторых", ради которого Мэт согласился вернуться в семейное дело. Даймеры обязались взять на себя строительство грандиозного татурского злоперерабатывающего комплекса, от которого отступились Геллерты — и правильно сделали, между прочим. Какой отдачи ждать от вложений в тонущий корабль, когда его капитан не в себе?
Первые семьи Джеландии знали тайну, тщательно скрываемую от народа Татура: герцог Демар пил кровь, как самый настоящий упырь, нападая на тех, кто подвернулся под руку, точнее под клык, — на прислугу, телохранителей и даже кабинет-баронов. Люди регулярно оказывались в больнице…
Геллерты решили, что иметь дело с таким правителем себе дороже. Поэтому интерес концерна "Даймер" в Татуре восприняли как подарок судьбы. Злоперерабатывающий комплекс был необходим стране, чтобы взбодрить экономику, разорённую политикой герцога. Но ещё больше Татур нуждался в здоровой деловой атмосфере.
