— Не похоже на халупу бедняка, — заметил Ньельм, когда мы остановились у высокого дощатого забора, почти полностью скрывавшего двор. — А жену привез на тарантасе.
— Он же говорил, что взял соседскую телегу, — напомнила я.
— Почему? Возле таких хоромин должна была стоять хорошая повозка. Вон как та, например, — колдун приник к щели. — И конюшня у муженька имеется. Пустая. Эй, ты что делаешь?
Я как раз подтаскивала к ограде валявшуюся неподалеку колоду.
— А на что похоже? Ворота заперты, окна зашторены, на входной двери огромный замок. Нету хозяина!
— Это не повод вламываться на чужое подворье.
Невероятно! Он поучал меня? Тот самый Ньельм, который в погоне за славой игнорировал писаные и неписаные законы, вдруг прозрел?
Он потащил меня вдоль улицы.
— Балда! — проговорил негромко. — Кто лезет через забор на глазах у соседей? Смотри, — кивнул на север, — там ничейная усадьба, и она граничит с домом бортника. Идем туда.
Насчет «ничейной» колдун ошибся — в развалюхе, огороженной зарослями бурьяна, обитал забулдыга, успевший наклюкаться до состояния «мир прекрасен, на остальное плевать». Нас он проводил мутным взглядом, наверняка приняв за плод фантазии, и продолжил храпеть, обнимая пузатую бутыль.
— Не похож он на человека, которому по карману ведро пойла, — тихо поделился соображениями Ньельм.
Меня мало интересовали финансы местных пьянчуг — я прикидывала, как сподручнее перебраться в соседский двор. Не уверена, что эта вылазка пролила бы свет на дело, однако в тот момент иных вариантов я не видела.
— Эй, сюда! — позвал колдун. — Тут доски отходят. Полагаю, наш хмельной дружок частенько пользуется этим ходом, чтобы чем-нибудь поживиться.
Я протиснулась сквозь дыру, отряхнула одежду.
— Пригнись! — шикнул Ньельм. — Не маячь на виду!
Мы обогнули дом чуть ли не на корточках. Мой спутник не ошибся — жил бортник явно в разы богаче, чем среднестатистические жители Суши. Добротные строения, никакого хлама на случай «вдруг пригодится?» и (я глазам не поверила!) позолота на открытой повозке. Ну или качественная имитация, что для здешних мест тоже считалось роскошью.
— Что думаешь? — колдун исследовал противоположную сторону двора.
— Мед нынче в цене. А ты?
Он привстал, разминая затекшие ноги.
— Как назвать бортника, в хозяйстве которого нет ничего, связанного с бортничеством?
— Может, он разделял дом и работу? — я сама не верила своим словам.
— Или соврал. Забыла, как недоумевали люди, у которых мы спрашивали дорогу? Они отреагировали только на «мужик, у которого жена одержима». Вот бы заглянуть в дом… Уверен, там много интересного.
— Например?
Ньельм, уже не скрываясь, подошел к ближайшему окну и прильнул носом к стеклу.
— Ничего не разглядеть, — признал с неохотой. — Да не корячься, соседка нас заметила. Теперь надо вести себя так, будто мы имеем право тут находиться. Пока она таращится сюда, в сыск не побежит.
Проклятье! Ну почему мне вечно не везло? Проблемы с законом — не то, к чему я стремилась. Это колдун привычен к застенкам, я же предпочитала держаться от служителей правопорядка как можно дальше. Лучше уж маньяк, чем власти. От него хотя бы понятно, чего ожидать.
— Уважаемая! Добрый день вам! — Ньельм сделал вид, будто только заметил высокую сухощавую женщину, чья кудрявая макушка выглядывала из-за забора. — Не соблаговолите ли ответить на несколько вопросов?
Дама дернулась. Осторожно кося взглядом, высунулась на видное место.
— Э-э-э… А вы кто будете?
— Частный сыщик! — жизнерадостно возвестил колдун, пуская солнечных зайчиков своей золотой пластинкой.
На загорелом докрасна лице соседки отразилось любопытство пополам с жалостью.
— Снова? — она поджала тонкие губы. — Что-то толку от вашей братии никакого. Приезжаете, вынюхиваете… А Марис как творил непотребства, так и продолжает.
Мы с Ньельмом переглянулись.
— Какие непотребства? — ухватился за нить разговора он.
— Кто расспрашивал о хозяине этого дома? — потребовала ответа я. — Когда? Три года тому назад?
О бортнике, который вряд ли был бортником, женщина говорить не пожелала. Сказала, что еще не выжила из ума, чтобы накликать беду. У нее дети, внуки… И хоть после недавней трагедии Мариса в Гаевке не жалуют, она-то знает: однажды все вернется на круги своя.
А вот о городском ищейке дама рассуждала много и охотно. Он приезжал в тутошние края прошлым летом. Сначала Трясогузки поднял на ноги, потом Тресковник… В конце концов и до Мариса добрался, да только кто с тем негодяем свяжется, долго не живет.
— Почему? — оборвал Ньельм. — И что за трагедия?
Она взглянула на него с такой злобой, что колдун вздрогнул. Я мысленно расхохоталась. Ну и недотепа! Ясно же, что о соседе наша собеседница не выдаст ни слова. Его боятся пуще огня. У него есть власть и связи.
«Как-то не вяжется с бегством и грязной телегой», — пришлось напомнить себе, избегая поспешных выводов.
— Что случилось с приезжим сыскарем? — я задала нейтральный вопрос.
И услышала, что чужак за несколько дней пребывания в селении стал прямо-таки образцом невезения.
Сначала он перебрал в местном кабаке и ввязался в драку. Ему сломали руку, выбили глаз, надорвали ухо… Староста предлагал отвезти его в город, но человек из Рена заявил, что «взял след», и воспользовался услугами здешнего лекаря.
Вскоре раны воспалились и загноились.
«Южный климат виноват», — уверял доктор.
Ищейка же твердил, что это заговор.
Чуть позже его покусала бешеная лиса — настоящее невезенье, ведь в том году ни одной больной животины в округе не замечали.
Сыщик наконец-то понял, что с судьбой не поспоришь, и согласился вернуться в столицу. На богатея он не походил, поэтому непонятно, на что рассчитывал. Магия стоила дорого, лекарства его бы не спасли.
К слову, далеко ищейка не уехал. По дороге в Пригорье его укусил ядовитый паук, что опять-таки поразительно: этот вид на побережье не встречался уже лет сто, если не двести. Впрочем, останков твари-убийцы не обнаружили. Смерть от яда, след укуса, свидетельство возницы — и дело закрыли, ни к чему не докапываясь.
— Что он искал?
Женщина колебалась. Потом вроде бы решилась на откровенность. Кивнула на богатый дом, высившийся у меня за спиной, понизила голос…
— Ясно что… Марис приблуду одержимую у себя держал. Все знали, что что-то с ней не то… А ему приглянулась, горемычная. Как пузо выросло, даже в жены взял. Я сколько ему говорила: «Непростая она у тебя, память вернется — не удержишь». Так нет же, любовь, любовь… Ищейка столичный хитер был. О самогоне выспрашивал, а сам с безумицей встречи искал. Небось и приехал за ней, да кто с Марисом свяжется…
На этом беседа закончилась. Соседка, воровато оглядываясь, шмыгнула в свой дом, мы в последний раз оглядели двор.
— Если бы князь Зареский предполагал, что Виола в Суши, он бы прислал сюда гвардию, — высказал общую мысль Ньельм.
— Сыскарь уезжал, думая, что излечится. То есть заказчик либо платил много, либо…
— Был магом? — колдун придержал для меня доску в заборе. — Халтурил, так сказать, на дому?
«И наши «убийцы» прекрасно соответствуют этому образу», — уныло заключила я.
Четверо из них состоят в гильдии и имеют доступ к казенному благословенному серебру, Брен в расходах на волшебную пыль наверняка не ограничен.
Проблема заключалась в том, что связи между кем-то из практикантов и зареской княжной я не видела. Разве что Сокол происходил из знатного рода и мог где-то с ней пересекаться. Однако три года назад ему было лет пятнадцать-шестнадцать. Вряд ли Виола вообще знала о его существовании.
— Гляди-ка! — Ньельм указал на давешнего забулдыгу, уже выпустившего бутыль из объятий и наслаждавшегося крепким сном на солнцепеке.
Я не сразу поняла, что он имел в виду, а когда присмотрелась внимательнее, ахнула. На дне стеклянной посудины мокрой тряпкой лежал Королевский брюхокрыл.
