— Предприимчивый подлюга, — со смесью восхищения и негодования заявил колдун. — Я тоже планировал заняться чем-то таким, но не решился. Да не о пьянице я говорю! Уверен, наш бортник делает эту дурманящую дрянь. Не с неба же на него свалилось богатство? Давай назад! Раз синюшный мужик отыскал его тайник, мы тоже сможем.
Пролезая обратно в соседний двор, я не рассчитывала на богатый улов. Подумаешь, настойка… Брюхокрылы — редкость, ими выгоднее торговать, а не использовать как дурман.
Выяснилось, не редкость.
И Марис не бегал с сачком за ними по полям, а разводил их в собственном доме.
Кажется, одна из тайн Гаевки была раскрыта.
***
Тресковник. Крупное селение с «базой» Академии. Семь сотен дворов и неисчислимое количество коз. Самая большая в округе лавка со всякой всячиной и, без преувеличения, враждебно настроенные жители.
Почему мы тут оказались? Хороший вопрос. Вместо ответа назову три слова: небо, дракон, Ньельм. Полагаю, комментарии излишни, да и приличные выражения на ум не приходят. А если коротко, то…
Колдун увидел темно-синего (то бишь незнакомого) дракона и помчался, куда глаза глядят. Мою руку он отпустил только когда кувырком скатился в ручей — тот самый, у которого я плутала в ночь, когда сгорел дом Ашиша.
— Жить надоело?!
Ньельм булькал под водой и выглядел по-настоящему жалко. Я смотрела на него и не узнавала человека, в прошлом году дерзившего Сойлу. Невозможно, чтобы он настолько изменился, даже если оттоптал Барру хвост или всуе помянул его драконью мамочку. Колдун будто с ума сходил. При виде дракона его разум напрочь отключался.
Что-то здесь было не так, и мне предстояло в этом разобраться.
Я не стала измываться. Спокойно объявила, что небо чистое, Тресковник неподалеку. И мы отправились в селение, держась за руки в духе влюбленной парочки.
Местные обитатели нам не обрадовались. Они указывали на пластинку мага, сверкавшую на груди Ньельма, и неодобрительно качали головами.
— Н-надо обсохнуть, — колдун стучал зубами то ли от пережитого страха, то ли от холода, хотя, как по мне, было невыносимо жарко.
— На ходу обсохнем, — желудок урчал, поэтому мои мысли занимала исключительно добыча денег. — Топай быстрее. Сейчас найдем старосту, перекусим и вернемся в Гаевку.
— Зачем?
— У них есть отделение ищеек. Покажем им «хозяйство» Мариса, пусть они его разыскивают. Может, получим пару монет за наводку на притон.
Он скептически ухмыльнулся.
— Думаешь, местные не в курсе? Это же деревня. Тут ничего не скроешь. Я спрашивал другое. Зачем тресковницкому старосте нам помогать?
— Чтобы мы поскорее убрались с его территории. Сам видишь, хлебом-солью нас не встречают.
Жена главы поселка неохотно сообщила, что муж, вероятнее всего, околачивается в кабаке. Удивилась тому, что ни один из нас не знает, в какой стороне находится злачное заведение. Проводила до лавки, в которой давеча я покупала конфеты, а Мела — экспериментальные пирожные, и указала на противоположную сторону улицы.
Но ни кабак, ни староста нам больше не требовались — у низкой ограды стояла знакомая лошадка. Вот только на телеге сидели не колдунья и Вальен, а Брен и Эньер.
С образованием у меня не сложилось, однако считать я умела. После отъезда Мелы прошло чуть больше суток, путь до Тресковника по суше занимал часов семь. То есть практиканты покинули Можжевельню этим утром… Стало быть, наши доморощенные грабители рудников вернулись не через «пару дней», как планировалось, а гораздо раньше.
Вывод? Я бы предположила, что их предприятие не увенчалось успехом, серебряной пыли у нас по-прежнему нет и маньяк может безбоязненно продолжать свои выходки.
— Тая! Вы целы! — радостно поприветствовал меня Брен.
— Говорил же, ничто ее не возьмет, — сделал сомнительный комплимент Эньер.
Благодаря практикантам мы с Ньельмом наконец-то смогли перекусить, поэтому я охотно простила насмешку.
Выяснилось, «убийцы» приехали, чтобы сообщить властям о моем исчезновении и организовать поисковую операцию (по словам Сокола), и, заодно, прикупить продуктов (если верить Зайцу, это было их основной целью).
— Ничего не забыли? — беспокоился Эньер, сверля взглядом список покупок. — Брен! У них нет сахара!
— Пойду спрошу в кабаке.
Парень отсутствовал с полчаса, не меньше. Я расспросила Зайца о Можжевельне и узнала, что не ошиблась насчет Мелы и Вальена. Даже задремать успела… А затем вернулся Сокол — с пустыми руками и синяком на подбородке.
Обсуждать травму он не пожелал. Буркнул, что это случайность, набычился, принялся укладывать мешки и коробки на телегу.
— Эй, молодчик! — через дорогу перебежала румяная девушка с толстой русой косой и проказливыми глазами. — Господин Ашиш извиняется за недоразумение и просит принять вот это, — она передала Брену пузатую бутылку из темного стекла. — Не держите лиха.
— Благодарствую, — парень хрястнул презент о ближайшее дерево. — И ему не хворать.
«Серьезно? Нашел время показать деревенским жителям характер знатного господина?» — я не одобряла такое поведение.
Извинения — хороший повод проявить благородство и не усугублять ситуацию. Я редко просила прощения и ценила каждое слово примирения.
К растекшейся по сухой земле луже сбежались куры и утки, принялись «ловить» быстрые ручейки. Сокол махнул на них рукой, отгоняя, однако птиц мало волновали его намерения.
— Тая, вы сядете впереди или сзади? — переключился он на людей.
Я смерила взглядом разомлевшего на солнышке Ньельма. Вообще-то следовало вернуться в Гаевку… Но, помня опыт приезжего сыщика, я не спешила лезть на рожон. Наверное, лучше с кем-нибудь посоветоваться. Ввиду отсутствия Ферна выбор был невелик: или Мела, или практиканты, или сыск. Кстати, последний вариант я собиралась рассмотреть лишь в крайнем случае — с властями у меня вряд ли получилось бы сотрудничать. Особенно с местными.
— Эй! — толкнула колдуна в плечо. — Подъем. Я уезжаю.
— Куда? — он сонно заморгал. — Подожди!
Кислые рожи Брена и Эньера выражали общее желание не видеть Ньельма больше никогда. Почему я его разбудила? Оставила бы здесь, ничего бы ему не случилось. Угроза со стороны дракона — миф, тут и говорить не о чем. Однако страх колдуна был самым настоящим. Что-то не позволяло мне плюнуть на аристократишку и заняться своими делами. Возможно, причина заключалась в том, что я становилась добрее?
— А Гаевка? — Ньельм посмотрел на север.
— Во-первых, она на западе. Во-вторых, ты же не хочешь встретить бешеную лису или ядовитого паука?
— Здесь водятся ядовитые пауки? — подскочил Заяц.
На лице Сокола мелькнул испуг, однако от воплей парень воздержался.
Я предпочла не развивать эту тему. Главное, мы с колуном поняли друг друга. Сейчас было предпочтительнее вернуться в Можжевельню и все обмозговать.
Увы, как это часто бывает, планы нарушились в мгновение ока. На выезде из поселка мы заприметили разъяренную толпу, вооруженную вилами, топорами и рогачами. Она неслась по главной улице, вопя и причитая, как за покойником. Выглядело это отнюдь не потешно — блеск лезвий отбивал желание смеяться.
— Они за нами гоняться? — Эньер попытался втиснуться в дно повозки. — Почему?!
Брен хлестнул лошадь, и телега затарахтела на камнях, словно она состояла из ничем не скрепленных частей.
— Какая разница? — пробормотал Ньельм. — Причина и повод не всегда совпадают.
Его заумное изречение потонуло в шуме — крестьяне явно двигались быстрее, чем груженная под завязку повозка.
— Душегубцы! — донеслось вполне отчетливо. — Убийцы!
Показалось, или несколько человек действительно размахивали дохлыми курами? Бред какой-то… Разве что птицы сивухи из разбитой бутылки наклевались, а мы и тут виноваты? И с каких пор от самогона умирают?!
«Умирают. От самогона с этим… который похож на брюхокрыла, но не брюхокрыл… Как же его?» — возникла в памяти прочитанная Медором лекция о дурманящих настойках.
