Но Ашиш так не подставился бы. У него не было причин вредить практикантам. По крайней мере, я их пока не видела.
Заяц ввинтился между мешками овса, прихваченными для лошади. Его макушка едва выглядывала, длинные ноги никак не желали сгибаться под нужным углом.
— Осторожнее! — прикрикнул колдун. — Ты меня вытолкнешь!
В подтверждение его слов плетенка с фруктами, стоявшая на краю, качнулась и перевернулась на пыльную дорогу.
— Успокойся! — рявкнул Ньельм, подталкивая мешок с крупой ближе к центру.
— Держитесь крепче! — пропыхтел Заяц, подныривая под сиденье кучера.
«Он боится, что начнут стрелять?» — удивилась я.
Затем в меня попал первый камень. Кажется, я заорала, напугав Эньера до полусмерти. Он скукожился, попробовал повернуться к преследователям лицом. Поддел плечами лавку, и Брен, выпустив вожжи, скатился на мешки.
Лошадь, как по приказу, замедлила ход.
— Вйо!
Сокол барахтался среди покупок, смешно задирая ноги, и не имел ни малейших шансов повлиять на скорость.
Толпа приблизилась на расстояние, достаточное для прицельного швыряния камнями. Ньельм прикрылся ящиком с солониной, Заяц и носа не казал из-за вещей.
— Поймал! — обрадовался Брен, хватая вожжи. — Есть!
Увесистый булыжник тюкнул его аккурат между лопаток.
Признаюсь сразу: у меня нет охоты геройствовать. Не потому, что обычно легенды заканчиваются на печальной ноте, а романы, где герои «жили долго и счастливо», считаются низкопробной литературой. Попросту я трусиха. У меня отлично развит инстинкт самосохранения. Я не лезу, куда не просят. Предпочитаю избегать проблем, а не бороться с ними. Такой характер, ничего не поделаешь. Так с какого же перепугу я поперлась на перекладину возницы?!
Очередной камень попал в лошадь. Она рванула вперед, толпа заулюлюкала…
Эньер выглянул посмотреть, что происходит и пора ли сочинять завещание. Его плечи вновь зацепили лавку.
«Сейчас шлепнусь на овес!» — мелькнула мысль.
Эх, как же я ошибалась! Мой просчет заключался в том, что я была легче Брена на добрую треть. Если метания Зайца бросили Сокола внутрь телеги, то меня снесло вбок. На дорогу. Под ноги набежавших тресковчан.
«Они хотят устроить самосуд?» — обомлела я, видя, что практиканты и Ньельм укатывают вдаль, а народ вокруг замедляет шаг.
— Поймали! Убийцу поймали! — пронеслось по улице.
«Убийцу кого?!» — я даже не представляла, из-за чего начался сыр-бор.
Не из-за кур же, в самом-то деле? Или в моем случае это не имело особого значения?
Глава 20. Расплата или преступление?
— За все ответишь, колдунья! — пискнула какая-то девчушка.
«Только этого мне не хватало!» — я стиснула зубы, чтобы перетерпеть боль от ушибов.
— Господин! Господин Корун! Колдунью поймали!
Толпа расступилась, пропуская вперед неприметного человека, отличавшегося от окружающих лишь медной пластиной с гербом сыска, прицепленной чуть ли не у самого горла. Он смерил меня изучающим взглядом и нахмурился.
— Имя? — осведомился сухо.
— Тая! Тая из, чтоб их, Рысей!
К нему подошел другой обладатель знака ищеек — совсем молоденький парнишка, взиравший на меня с непонятной боязливостью.
— Список!
Юнец тут же протянул Коруну записную книжку в красивом кожаном переплете. Тот пролистнул несколько страниц и прикусил губу, раздумывая над чем-то.
— Вы не магин… магич… Вы не маг, — изрек, глядя в сторону.
— Да неужели? Вы открыли мне глаза, господин следователь, — ребра ныли, и сохранять вертикальное положение было невероятно трудно. — А еще я понятия не имею, почему вокруг люди с топорами! На колдунов охотятся, видимо? И с каких пор магия преследуется законом?!
Он проигнорировал все вопросы.
— Цель визита? — спросил холодно.
— Пожрать!
Я знала, что веду себя отвратительно, однако мне хотелось одного: поскорее оказаться подальше от вил и кос. Ну а грубость властям — лучший способ гарантированно отгородиться от мира крепкой решеткой. На мой взгляд, из двух зол (самосуд или камера) нары предпочтительнее.
— Почему вы убегали?
Смех принес новую порцию боли. Я согнулась в три погибели, не понимая, издевается этот человек или следует тупому протоколу?
— Если за вами погонится вооруженная толпа, вы будете ждать, пока вам объяснят причину?
Юнец хихикнул, его, очевидно, начальник, поджал губы.
— Тая из Рысей, вы задержаны.
— За что?!
— Вы пока не арестованы, — с хмурой усмешкой осадил мой пыл ищейка. — Задержаны как важный свидетель.
— Свидетель чего?! — я не могла сдерживаться в этом круговороте абсурда.
— Убийства, — спокойно разъяснил Корун. — Двадцать минут тому назад господин Ашиш из Грачей был зверски убит на глазах своей семьи.
— Двадцать минут тому назад мы с практикантами обедали! Вместе! Все! Спросите кого угодно!
«А полчаса тому назад Ашиш ударил Брена. Но это ничего не значит. Маньяк использовал бы демона, а не марал руки, рискуя попасться».
— Господин Ашиш сгорел заживо из-за действия заклинания. Я должен опросить всех магов, находившихся поблизости. Есть подозрения, что это была магия потусторонней сущности. Вынужден попросить вас пройти в участок.
Уезжая в неуютной карете сыска, я услышала, как молодой сыскарь прошептал старшему:
— Может, то не колдуны виноваты? Говорят, одержимая пропала, да и Марис куда-то делся… Вдруг у нее мозги встали на место? Тогда… Господин Корун, что мы будем делать, если она придет за вами?
***
Я послушно назвала имена тех, кто улепетнул из Тресковника. Их записали, даже какой-то оттиск поставили внизу листа. Я уж, наивная, решила, что сыск всерьез возьмется за дело и нашему маньяку несдобровать.
Угу, держи карман шире! Список нырнул в дорогущий, отделанный серебром портфель главного сыскаря, и о визите в колдовской притон (в смысле, в Можжевельню) никто не заикался. Зато меня отпускать после допроса не планировали и устроили «до выяснения» в просторной светлой камере. Да-да, я попала в ту самую единственную в округе «тюрьму», что располагалась в Гаевке.
Не могу сказать, что там было ужасно. Судя по всему, со дня постройки гаевские застенки пустовали, и я стала первым их обитателем. Чисто, сухо, тихо… В кои-то веки мне удалось выспаться на почти нормальной кровати с настоящей подушкой. Единственный (кроме решеток, разумеется) минус — удобства во дворе.
Страж порядка, которому из-за меня пришлось сидеть в управлении, а не в ближайшей забегаловке, страдал гораздо сильнее. В конце концов он притащил откуда-то (надеюсь, не со двора покойного Ашиша) собачью цепь, пристегнул к ней новехонькие оковы и защелкнул их на моей ноге.
— До уборной дотянется, — просветил, уходя.
«Спасибо, что хоть не ошейник», — я поостереглась подсказывать другой вариант.
Покормить меня забыли. Я сидела на пороге открытой камеры, гремела цепью, как самое несчастное привидение в мире, и размышляла, сколько времени потребуется, чтобы расплющить слабые звенья любым из разбросанных вокруг камней.
На ладонь упало несколько капель дождя. Я скрылась под крышей, взглянула на застилавшие небо облака, и подумала, что убегать нет смысла. Пешком на побережье я не зайду, местное население вернет меня за решетку, едва увидев. Отношения с властями будут испорчены, а мне ведь, если повезет, еще полтора месяца околачиваться в Суши.
Нет, глупить не стоило. За Ашиша меня не осудят, как бы сильно ни хотели. Я не магичка. Вот если бы жертву закатали в смолу и подожгли, мне следовало бы волноваться. А за преступление с использованием магии человека без магического дара под суд не отдадут. По крайней мере, мне нравилось верить, что с правосудием в Рении дела обстоят получше, чем с Академией и гильдиями.
До самого утра лило как из ведра. Сначала я игралась с летевшими с крыши потоками воды, потом захлопнула дверь. Заклинила замок своей же цепью и ручкой от метлы, вытянулась на мягком матраце…
