Разбудила меня ругань во дворе. Я протерла глаза, не совсем понимая, снятся мне знакомые голоса или неподалеку действительно звучат отрывки законов в исполнении Мелы.
Цитата из «Закона о магии и магических сущностях» окончательно привела меня в чувство. Я дернула метлу, отпирая дверь. Зацепилась за оковы, повисла на ручке всем весом… Цепь разомкнулась, палка вылетела наружу, я же шмякнулась на порог, едва не оставшись без зубов.
Звон железа пронесся по утреннему поселку. Беседа на повышенных тонах утихла, за углом послышались шаги.
— Тая! Что они с тобой сделали?!
Я подняла обрывок цепи.
«Голодом едва не уморили», — просилось на язык.
Но колдунья выглядела… Хм, у меня не находилось подходящих слов. Если крайнюю степень усталости умножить на болезненный вид, прибавить круги под глазами, руку на перевязи и впалые щеки, получится нечто похожее.
«Валится с ног» — это про нее.
И я не решилась жаловаться на отсутствие ужина.
— Задержали как свидетеля, — ответила неохотно.
Она развернулась, заметно качнувшись. Заступила путь вчерашнему ищейке.
— Согласно пункту три-семь параграфа сто семнадцать…
— Лотар, отпусти госпожу Таю, — отмахнулся мужчина. — Госпожа Мела, вы задержа…
«Ты попал», — удовлетворенно подумала я.
Колдунья могла пересказать на память не только свод законов о тяжких преступлениях, но и сослаться на любой из указов короля в этой области. Или придумать отсылку — она умела говорить с такой убедительностью, что мало кто заподозрил бы подвох. Коруна ждала длинная лекция. Ну и шанс почувствовать себя полнейшим необразованным ничтожеством.
— Обойдемся без формальностей, — оборвала она его речь. — Вам нужен убийца, мне нужно дотянуть до конца практики. Почему бы не помочь друг другу?
Сыскарь, помедлив, предложил зайти в кабинет. Похоже, приобщиться к знаниям ему сегодня не судилось. Везунчик.
— Э, а я? — смахивало на то, что обо мне забыли.
— Подожди в повозке, Тая.
— Вы свободны, госпожа Тая.
Меня оставили в полном одиночестве. Как всегда, когда на горизонте появлялась колдунья, я оказывалась на заднем плане. У-у-у, достало! Этим летом я — законопослушный член общества с хорошей работой и приличным окладом! Почему со мной никто не считается?
— Куда чапаешь, старушка? — донеслось с улицы.
— Отстаивать свои права! — от неожиданности я ляпнула это вслух.
— На палача и виселицу?
— На доступ к информации, свободу слова и участие в гражданских объединениях! — бросила первое, что пришло на ум.
Вальен рассмеялся. Я постаралась прийти в себя. Кого-кого, а его тут встретить точно не ожидала.
— Где Ньельм? — брякнула, не подумав.
Ястреб поморщился.
— Ну кто с утра пораньше вспоминает о мерзостях? Крыша у твоего Ньельма едет понемногу. Даже ненавидеть его, убогого, как-то совестно. Еще вопросы?
«Почему ты здесь? И почему двигаешься, будто не замечая протезов?» — вертелось на языке.
— Вы сумели добыть серебряную пыль? — надеюсь, он не проследил ход моих мыслей.
— В смысле, какого хрена я не валяюсь пластом и не корячусь с костылями? — Вальен словно видел меня насквозь. — Ньельм поделился магией. Надеюсь, никогда не узнаю, где он прятал благословенное серебро, но раз уж за ту ночь никто его не нашел… Бр-р-р… Лучше даже не предполагать.
Отчаянно скрипя, мимо прокатила груженая сеном телега. За ней неслась свора шавок — мелких, злых, оглушительно лаявших друг на друга и на окружающий мир. Они сразу распознали во мне чужака. Ринулись в распахнутые ворота, обогнули Ястреба, нацелились на мои ноги…
Только заскочив в затхлую комнатушку без стульев, именовавшуюся приемной гаевского сыска, я сообразила: их интересовала миска с похлебкой, стоявшая в углу пустой камеры аккурат под окошком для кормежки. Завтрак, очевидно. Полагаю, предназначался он мне, однако в утренней суете я благополучно выпустила его из виду.
— …понятие «презумпции невиновности» было введено в эпоху правления Его Величества Кариала Первого, — звучало за дверью с табличкой «Г-н Корун, глава гаевско-лукошницкого отделения государственного сыска». — Считается, оно заимствовано из правовой системы древнего Монита, однако приверженцы монархической теории возникновения Рении ссылаются на кевийское законодательство как на единый истинный источник юридических положений, используемых в современной практике.
Итак, сыскарь лекции не избежал. Это означало, что Мела расстроена, зла и в высшей степени негодует. Знаю, обычно люди выражают негативные чувства кулаками или руганью, но, как по мне, в данном случае месть была куда изощреннее. Колдунья — не сельский буян. Ее приходится слушать. И решать, что выгоднее: пойти на уступки и сохранить здравый рассудок или утонуть в нагромождении никому не нужной, а оттого засоряющей мозг информации. Нет, этот вывод не мой — я лишь процитировала почтенного господина Тинна, главу Барсуков, который предпочитал не испытывать свой разум чрезмерной ученостью.
— Охотно соглашусь с тем, что Монит сделал огромный вклад в историю формирования основных постулатов государства и права, однако должен заметить, что являюсь почитателем не очень распространенной теории народного договора. В простонародье существует доходчивое выражение «не пойман — не вор», которое доказывает, что юридические понятия были известны с древности и именно они послужили основой для разработки монитских…
Я постаралась выбросить это все из головы. У меня тоже имелись подходящие случаю изречения. Тут у нас либо «два сапога пара», либо «нашла коса на камень». Если верно первое, беседа затянется надолго, если второе… Хм, еще на дольше — никто не захочет отступить чисто из принципа.
— Никакого сотрудничества, да?
Я зашла в кабинет без стука и обнаружила, что Корун сидит за длинным, абсолютно пустым столом, а Мела прислонилась к пыльной картотеке и рассеянно вытирает корешки папок и закладки.
— Почему же? — ищейка перевел на меня тяжелый взгляд. — Мы пришли к удовлетворительному договору.
— Арестуете всех чисто на всякий случай? — я знала, как работают подобные службы, поэтому не питала иллюзий.
— Мы будем придерживаться элементарного принципа: не пойман — не вор.
— То есть к нам претензий нет? — удивилась я.
— Никаких. Ровно до тех пор, пока вы находитесь за пределами вверенной мне территории. В Можжевельне, или в Понизье, или в Игруне… Где угодно, южнее Лукошника.
Каким-то чудом мне удалось не возмутиться в духе: «Значит, наш маньяк вам неинтересен? Уверены, что виновата одержимая? Боитесь, что она придет и за вами? А почему, кстати? Чем вы провинились перед этой женщиной?».
— Мы не доставим проблем, — излишне ровно пообещала колдунья.
— Пойдем уже! — я толкнула дверь ногой.
Она шагнула следом. Споткнулась, навалилась на картотеку…
— Осторожнее! Не повредите документы! — вскричал хозяин кабинета.
Мела принялась сбивчиво извиняться. Поправила несколько покосившихся папок и, если меня не обманывало зрение, под шумок стянула пару каких-то бумажек.
— Прощайте! — не выдержал Корун. — Надеюсь никогда вас больше не видеть.
Если честно, я испытывала к нему сходные чувства.
Мы вышли во двор, обогнули лязгавших железной миской дворняг.
— А теперь в темпе! — колдунья забралась на телегу, шепнула что-то Вальену. — Тая, не копайся!
Я смолчала, хотя у меня нашлось бы что сказать о потерянном времени и пустых разговорах.
Лошадь споро потрусила к околице. Селяне проклинали колдовскую нечисть от всей души, угрожали, насмешничали… С вилами не бросались, и то хорошо. А когда крайние дома остались позади, Мела вытащила из-под свободной рубахи несколько смятых листов, исписанных мелким разборчивым почерком.
— Сводка трехлетней давности, — пояснила, разворачивая бумаги. — Никаких подробностей, обычный перечень происшествий. Надеюсь, его пропажа не опечалит Коруна настолько, что ищейки припрутся в Можжевельню. Так, посмотрим… Отравленная собака, поножовщина, кража теленка, пьяный дебош…
