Оракул помолчал.
— Дерек, — произнес он с особым, возвышенным чувством, — это смелый и храбрый рыцарь. Он достоин большего, чем прозябать в твоей тени вечно, молодой Король. Он занял то место, великое и прекрасное, что было ему начертано и которого он достоин. В чем же твоя печаль?
— Скажи, Оракул, — горько ответил Демьен, — есть ли у тебя сердце?!
— А у тебя, молодой Король? — ответил Оракул. Своей светящейся рукой он указал куда-то в сторону, и Демьен увидел место, где покоилась его мать. Поверх каменного саркофага лежала черная печальная вуаль, как долгая река забвения, и на ней — поблескивая камешками корона Королевы. — Эта корона заждалась свою хозяйку. Ее не надевали так много лет!
— Эту корону наденет только моя избранница! Но ты должен знать, — сухо ответил Демьен, поднимаясь тотчас с колен, — во что превратилась моя любовь и мечта. Мой самый страшный враг носит лицо, которое я полюбил когда-то. Прикажешь надеть корону на эту голову, в которой роятся лишь недобрые, гадкие мысли? Я уже отвечал на это вопрос, и ответ мой был — нет.
— Это говорит твое сердце или расчётливый разум, который у вас, драконов, так изворотлив и хитер? — уточнил Оракул. — Зачем ты сейчас вспоминаешь о красавице? Ведь есть та, к которой влечет тебя сердце. То самое сердце, о котором ты спросил у меня. Я слышу, оно забилось сильнее, когда я напомнил тебе о лесной девушке. Отчего ты отталкиваешь мысль о том, чтобы с ней связать свою судьбу? Чтобы потом так же, как сейчас, раскаиваться и горевать об упущенном времени и жизни, прожитой без нее?
— Лесной серенький мотылек, — хрипло пробормотал Демьен. — Мой смешной лесной эльф… Чистое прекрасное дитя леса… между нами всегда, с самого начала стоял призрак той, что я поклялся найти. Я не могу просто так… переломить все и отказаться…
— А жить без этого эльфа сможешь? — уточнил Оракул. — Найти ту, давно потерянную незнакомку и остаться с ней сможешь? Забыть лесную девушку сможешь? Хочешь, я скажу, где та, потерянная красавица, Виолетта? Не это пугало, что напяливает чужие лица, а настоящая? Ты сможешь забрать ее сегодня же. Хочешь?
Демьен побледнел, словно Оракул тронул самую его душу, уколол нестерпимо больно, и закрыл лицо рукой.
— Нет, — выдохнул он. — Не смогу. Не хочу знать! Мне невыносима даже мысль, что придется жить без Ежинки!
— Так может, — продолжил Оракул, — стоит вознаградить ее верность и любовь по заслугам? Возьми эту корону; я думаю, она достаточно пролежала в забвении. Лесной девушке она должна быть в самый раз. Иначе… впрочем, тебе самому выбирать.
— Да! — выкрикнул Демьен. — Да, ты прав, жестокий и бессердечный! Я не хочу потом раскаиваться! Я действительно люблю ее! И я поеду к ней с короной… чтобы не опоздать хотя бы здесь!
Оракул усмехнулся и кивнул головой, глядя, как Король осторожно берет корону и сдувает с ее драгоценных камней пыль. Свет медленно погас, унося с собой предсказателя, и в склепе снова стало темно и тихо.
— Вы слышали? — пробормотал Аргент на ухо Пустоте. Та ахнула и раскрыла глаза, словно вынырнув из сна. Ей казалось, что все произошедшее здесь, приснилось ей, и Аргент будто только что подошел, пробудив ее от этого странного сна.
— Что? Что? — бормотала Пустота.
— Он сейчас поедет делать предложение этой девице, — ответил Аргент чуть слышно. — Он привязан к ней, и, как не странно, влюблен. Влюблен настолько, что даже не интересуется больше, где хозяйка этой хорошенькой мордашки, которую вы напялили и носите, не снимая. Вот на эту рыбку мы поймаем короля! Он отдаст за нее все, и корону, и лицо, и королевство! Ну, пошевеливайтесь! Король ушел; да и нам надо спешить. Если удастся схватить девчонку, то считайте, корона наша!
****
С поляны исчезла безумная Осень, Дерек — новый Король Зимы, — вместе со своей невестой ушел, отправился исполнять возложенные на него обязанности. Он церемонно поклонился онемевшей Ежинке и замел снегом драконий огонь вокруг ее домика. Когда улеглась снежная пыль, Ежинка обнаружила, что осталась совсем одна — и магия вокруг нее исчезла.
Была зима, снежная и морозная. А она — она была просто лесной одинокой девушкой.
И красивого молодого Короля рядом тоже не было.
Только поблескивали на ногах красивые туфельки и сияло вышитое серебром платье, последние его подарки.
— Этого даже слишком много для такой маленькой и ничего не значащей девчонки, как я, — произнесла Ежинка, удивляясь, как громко звучит ее голос в лесной тишине.
Она неспешно зашла в свой домик и снова с удивлением оглянулась, подмечая, каким пустым и темным стал ее домик без Короля.
— Странно, что я не замечала этого раньше, — прошептала Ежинка, распуская свои волосы, которые Снеженика убрала в замысловатую прическу. — А теперь здесь темно, словно солнце зашло…
Ее, Ежинкино солнце. Без которого ей не хотелось ни есть, ни дышать, и без которого она, оказывается, не умела жить. Король спас ее лес, победил Осень, и наверняка помчался сражаться дальше, навсегда выйдя из ее жизни. И это было — нет, не грустно. Это было так невыносимо, что Ежинка не плакала и не кричала. Она уселась на низенькую скамеечку у окна и закрыла глаза, впав в какое-то странное оцепенение. Так и сидела, молча и неподвижно, до самого вечера, и ей казалось, что сердце ее бьется все медленней, все неохотнее…
И когда раскрылась дверь в ее дом, Ежинка даже не двинулась. Когда ласковые руки подхватили ее, она не сразу очнулась от своей печальной дремы. Когда ее прижали к сильно бьющемуся сердцу, она не сразу поняла, кто ласкает ее и зовет по имени.
— Проснись, мой лесной эльф! — радостно шептал Демьен, целуя ее тонкие бледные кисти. — Почему ты не встречаешь меня? Я тебе настолько надоел?
— Демьен, — прошептала девушка, едва глаза ее раскрылись. — Мой красивый молодой Король… Это правда ты, или мне снится сон?
— Конечно, это я, — ответил он. — Прийти самому намного приятнее, чем просто присниться!
— Демьен, — поспешила рассказать Ежинка, тотчас, как только пришла в себя окончательно. — Дерек и Снеженика…
Но Король приложил к ее губам палец, и она замолкла.
— Я знаю, — мягко ответил Демьен. — Мне немного грустно от этого, но сюда я пришел не затем, чтобы говорить о них. Я пришел сюда, чтобы досказать слова, которые начал говорить тебе… и не успел.
— Ох! — воскликнула Ежинка, залившись стыдливым румянцем. — О каких словах ты говоришь?
— О тех, — произнес Король — которые я осмелился сказать при всех при расставании. Я не хочу терять тебя. Понимаешь? Впервые я пришел к тебе не за помощью, и не потому, что заблудился. Впервые я пришел сюда потому, что шел именно к тебе. Не нужна мне больше красавица, о которой я грезил. Только ты мне нужна.
— Что я слышу такое?! — прошептала девушка, не веря своим ушам.
— Как глуп я был, — произнес Демьен, с любовью проводя по тонким волосам девушки ладонью. — Гонялся за бесплотными призраками, ловил прекрасный образ, который обманывал меня раз за разом! А в конце концов, еще и чуть не погубил.
— Нет, нет, — испуганно пискнула Ежинка, отгораживаясь от Демьена скрещенными руками, словно он мог коснуться ее сердца и причинить ей невероятную боль. — Не говори так, молодой Король! Не буди в моей душе напрасной надежды! Когда она умирает, нет в мире боли сильнее… пощади меня, молодой Король! Не терзай…
— Эта надежда не напрасна, — возразил Демьен. Он склонил черноволосую голову и поцеловал тонкую бледную кисть, прикрывающую остренькое плечико, и Ежинка вздрогнула, словно невидимый клинок пронзил ее. — Я прозрел и стал умнее. Поэтому спрошу у тебя сейчас, спрошу не для того, чтоб полюбопытствовать, но потому, что хочу сделать тебя своей женой. Будешь ли ты моей Королевой, маленькое прелестное лесное дитя? Подаришь ли ты мне свой чистый свет, Светлячок? Обогреешь ли — и меня, и все королевство? Ты ведь уже взрослая; разум твой добр и чист, как у ангела, но ты достаточно взрослая, чтобы тебе можно было думать о замужестве. В твои годы моя мать, верно, уже родила меня.
