Куда могла пойти Ежинка поутру? Конечно, к волшебному ручью. Это было недалеко, но так опасно именно сейчас разгуливать одной!
— Я не могу потерять тебя именно сейчас! — шептал Демьен, бегом несясь по снегу. Его алый шелковый шлейф лился вслед за ним кровавой рекой, и лес молча смотрел вслед спешащему Алому Королю, присыпая его черные волосы снегом. — Не могу…
…У ручья, под черным деревом, скрученным старостью и полощущим в живой воде свои долгие ветви, стояли они — Пустота и Аргент. Магистр как всегда был молчалив и зловещ, его черный бриллиантовый плащ ниспадал до самой земли, укрывая его полностью, но даже в этом неподвижном спокойствии Аргент был опасен, как спрятанное в рукаве остро отточенное лезвие. Он щурил свои синие юные глаза, глядя на молодого Короля, бегущего к ним по сугробам, а Пустота, эта старая, злая, безликая девчонка держала Ежинку, крепко прижав ее к своей груди и приставив к ее тонкому дрожащему горлышку остро отточенный кинжал.
— Отпусти ее! — выкрикнул Демьен, поскальзываясь на мокром снегу и едва не падая в черные быстрые воды. — Отпусти!.. Тебе нужен я, так возьми меня!
Ежинка молчала. Серой безвольной тряпочкой она висела в руках злобно посмеивающейся Пустоты, и ее глаза полные любви, нежности и слез, неотрывно смотрели на Демьена, на ее любимого молодого Короля, которому она подарила свое сердце и всю себя и за которого сейчас готова была отдать жизнь.
— Демьен, — выдохнула она, глотая предательские слезы страха, — не надо… уходи, молодой Король! Не торгуйся за мою жизнь с этими негодяями. Ты слишком дорог, чтобы менять тебя на лесную замарашку.
— Никогда не говори так! — Демьен жестом руки прервал ее речь. — Ты — моя Королева, моя нареченная невеста! А значит, стоишь так же дорого, как я. И, возможно, еще дороже!
— Какая трогательная сцена! — прорычала насмешливо Пустота, лишний раз встряхивая тоненькую Ежинку, словно желая причинить ей как можно больше боли и страха. — Кто бы мог подумать, что это чучело сможет понравиться Королю! Однако, непритязательный у вас вкус, Ваше Величество!
— Самый притязательный, — рыкнул Демьен, исподлобья недобро глядя на Пустоту. — Я выбрал самую лучшую, самую верную и самую чистую девушку в своем королевстве. И она будет самой прекрасной, самой великодушной и самой милосердной Королевой. Подданные будут любить ее не за красоту лица, а за доброе и верное сердце. Это куда дороже, чем румяные щеки.
— Кто — то читает слишком много сказок, и все еще не вырос из детских заблуждений! — хохотнула Пустота. — Но достаточно болтовни. К делу. Я клянусь, что отпущу ее — и даже не стану убивать тебя, — если ты отдашь мне свое лицо. Свою корону. И станешь юродивым нищим. Как, — Пустота насмешливо сощурила красивые глаза Виолетты, — согласен ты на это?
— Согласен, — не раздумывая, ответил Демьен, отбросив со смелого лица черные пряди волос, бьющиеся на ветру. — Если мы будем вместе с нею, я согласен на все.
— Но ты не будешь помнить, кто она, — издеваясь, подсказала Пустота. — Ты не узнаешь ее.
— Я полюблю ее заново, — ответил Демьен, глядя в истекающие слезами глаза Ежинки. — Я буду влюбляться в нее каждый день, если понадобится. Невозможно не полюбить ее, увидев ее свет и ее чистоту.
— Боже, как романтично! — хмыкнула Пустота. Ее красивые губы изогнулись от ярости и дрожали, словно она сейчас расплачется от зависти и досады. — Эй, Аргент! Возьми его лицо! Живо!
Демьен отступил в замешательстве, оставляя глубокие следы на снегу, Ежинка громко вскрикнула и забилась в руках жестокой Пустоты, когда черный плащ Аргента разошелся, и показалась его рука с зажатым в ней черным клинком меча Забвения. Магистр молча наступал на своего Короля, глядя на него решительными синими глазами, а Демьен смотрел в его спокойное красивое лицо напряженно и бесстрашно.
— Ну, что ж ты встал, старый добрый друг, — произнес он насмешливо и презрительно глядя на зловещего, наступающего на него Аргента, стискивая озябшие ладони в кулаки, останавливаясь на берегу черного ручья, когда отступать уже было некуда. — Рази.
Аргент не ответил, лишь его черный блестящий плащ взвился вороновыми крылами, когда он в великолепном выпаде пронзил черным клинком тело Демьена, и молодой Король кубарем покатился по снегу, по берегу тревожно звенящего ручья.
Ежинка оглушительно закричала и забилась в руках Пустоты, но теперь она была не нужна злодейке, и та оттолкнула девушку, влепив ей сокрушительную пощечину. Ежинка, кротко вскрикнув, повалилась в снег и затихла, словно удар этот выбил из нее дыхание и жизнь.
— Мне! Мне! — орала Пустота, жадно протягивая руки и неуклюже пробираясь по оседающим под ногами сугробам к Аргенту.
Тот деловито склонился над Королем — и тотчас же разогнулся. В руке его, облаченной в черную драгоценную перчатку, сверкая неестественной белизной на ярком зимнем солнце, была фарфоровая тонкая маска, невероятно похожая на Демьена. Королевское лицо, запечатленное на волшебном фарфоре, хранило выражение достоинства и гордости, и Пустота, вцепившаяся в фарфор скрюченными красными пальцами, в восхищении подняла маску повыше, любуясь темными бровями и остановившимися серыми глазами.
— Все — таки, — дрожащим и охрипшим от радости голосом, промолвила она, — жаль, что он был так несговорчив. Такой молодой, такой красивый… я даже слегка влюбилась в него.
— Династия Алых Королей всегда обладала магическим обаянием, — задумчиво заметил Аргент, рассматривая маску. — И красотой. Это верно.
— Не жалеешь, что предал своего Короля? — Пустота скосила хитрые, недоверчивые глаза на Аргента, и тот пожал плечами.
— Я получил то, чего всегда хотел — свой магический дар, — и вернул молодость. Игра стоила свеч, — просто ответил он. — Вы получили королевское лицо. Король получит свою возлюбленную. Все довольны. Отчего же мне раскаиваться.
— На очень краткий миг, — похихикивая, ответила Пустота, стыдливо и спешно отворачиваясь от Аргента, скрывая свои манипуляции с масками. Тонкое неживое лицо Виолетты упало в снег, и Аргент очень осторожно, чтобы не шуметь, и очень тщательно прицелившись, наступил на маску, раскалывая в мелкие кусочки последнее ненастоящее лицо Пустоты.
— Боюсь, никто из вас не успеет насладиться плодами своих трудов, добытыми с таким яростным боем! Ха — ха — ха! — Прокричала Пустота.
Она натянула лицо Демьена, прижала фарфоровые щеки ладонями, и нарисованные глаза ожили, прояснились и мигнули пару раз.
— Как и вы, — произнес Аргент, с интересом рассматривая Пустоту. — Как и вы.
В следующий миг красивое лицо Демьена, напяленное на мошенницу, вдруг изменилось. Из красивого и молодого оно вдруг превратилось в болезненное, восковое — желтое, исчерченное голубыми прожилками, и Пустота заверещала, пытаясь стащить его. Но оно приросло намертво, село, как приклеенное, оторвать его можно было разве что сняв кожу — но и это не помогло бы. Оно стал настоящим, единственным лицом Пустоты, потому что оно было — мертво.
Испуганные серые глаза Пустоты, так похожей на измученного, больного Демьена, сочились теперь не только слезами — песок времени, звеня и сверкая, катился по сереющим, увядающим щекам, и краденое лицо рассыпалось, крошилось, словно изломанный временем фарфор, являя черную непроглядную алчную черноту под собой. Пустота упала на колени, стараясь удержать рассыпающиеся осколки, но тщетно; все тело ее бил озноб ее ломало и корежило, словно горящий в огне лист бумаги. Она старилась и умирала, ей оставались считанные секунды.
— Попалась, — яркие юношеские губы Аргента, провернувшего хитрую штуку, дрогнули в насмешливой улыбке; он отвернулся от испуганной Пустоты, чтобы не видеть ее агонии, чтобы не наблюдать ужас в ее страдающих глазах, и произнес буднично и глухо: — Ну, все, спектакль окончен. Вставайте, Ваше Величество, а не то простудитесь.
Демьен, лежавший до того неподвижно, зашевелился, сел в сугробе, отряхивая липкий снег с куртки. Пустота, все еще пытающаяся бороться с охватившим ее умиранием, испустила вопль отчаяния, увидев, что Демьен остался при своем лице.
