– В моём мире, – голос его стал вдруг слабым и тихим, как никогда, – не нормально игнорировать письма своего парня.
И мы застыли, глядя друг на друга, словно две коровы на выпасе.
– Постой, – сощурилась я через минуту. – О чём это ты?
Он задумчиво почесал нос.
– Кажется, что-то пошло не так.
– Слабо сказано, – кивнула я. – Ещё раз. Когда и сколько ты мне писал?
Он поднял глаза, видимо, предаваясь воспоминаниям, и через несколько секунд, нервно теребя край рукава, начал сбивчивый рассказ:
– Когда мы последний раз виделись? В конце лета. Мы как уехали, дядя просто привёл меня сюда и отправил сдавать экзамены. Сказал, что уезжает очень далеко и, возможно, навсегда, а потому не сможет больше помогать деньгами. И что теперь мне придется выживать самому. А здесь, мол, и профессию получишь, и стипендия есть, где жить и что покушать – тоже пожалуйста, всё за счёт короны. Я тогда был занят очень. Первые две недели не писал, потому что экзамены... сама знаешь. А потом, как приняли, сразу начал писать. Каждый день! Каждый вечер... Так одиноко было, не представляешь. Прошел месяц, другой, третий, а ты все не отвечала и не отвечала... Дядя уехал, у меня... нервы. Никого рядом нет. Ещё, как назло, дворник этот сумасшедший в первый же день, когда я заехал, принял мой мешок с твоими письмами за мусор и выкинул их. – Он яростно пнул ножку стола, но тут же снова взял себя в руки. – Я ещё долго писал. Полтора года или чуть больше. Только реже. Всё надеялся... может, мама твоя вернулась, и вы уехали в город? Но я не знал адреса. Надеялся, что через время ты снова приедешь к бабушке, и тогда!.. Тогда уж точно ответишь. И вот... ответ наконец пришёл. Собственной персоной.
Я слушала его, сложив руки на груди и хмуро глядя на усиливающийся дождь. Подумав немного, вздохнула.
– Когда мы виделись последний раз, – начала я свою часть истории, – был конец лета. Бабушка уже болела, но ещё не говорила об этом. Только вы отбыли, она вдруг сказала мне: всё, жизнь подходит к концу, пора тебе становиться ведьмой. И вся деревня поддержала её, не спросив моего мнения. И я стала. Ведьмой. Ещё два месяца бабушка, лёжа на кровати в кухне, помогала мне, а потом... потом мы её похоронили. Я была совсем одна со всей этой... свалившейся на меня ответственностью. И писала тебе каждый день. Но ты ни разу не ответил.
Снова напряжённое молчание. Только дождь барабанил по крышам и последним самым стойким листьям, да где-то завывал ветер.
– Прости, – сорвавшимся голосом вдруг прошептал Дин. – Я и в самом деле виноват.
– В чём? – горько усмехнулась я. – В том, что твои письма до меня не доходили?
Он покачал головой.
– Я должен был просто приехать. Не выдумывать ничего. Просто приехать и во всем разобраться самому. Прости...
Наклонившись, я сжала его ладонь. Он в ответ накрыл мои руки второй, и мы посмотрела друг на друга так, словно впервые с момента расставания. И словно не было этих обид и недоразумений.
– Я тоже хороша. Тоже... выдумала. Ненавидела тебя всё это время.
Он так же грустно улыбнулся и посмотрел мне в глаза с таким выражением лица, что продолжать злиться на него было просто невозможно.
– Я тебя – тоже.
И склонившись ещё чуть ближе, он коснулся моих губ – а я не смогла не ответить. На горький и солёный, но такой родной поцелуй...
Я отвернулась к стене и свернулась клубочком под своим одеялом. Спать не хотелось.
«Но ведь если подумать, – говорила себе, – мы с Дином и не расставались даже... Можно ли считать, что мы всё ещё вместе?»
И сразу отвечала: «Нет. Даже если всё это было большим недоразумением. Не хочу никого, не хочу никаких отношений, не хочу снова бояться!»
Неуверенность в завтрашнем дне, постоянное ожидание, что вот сегодня точно всё пойдёт не так, и неизвестность: уйдёт он от меня или нет? Не сегодня – так через год, два, пять, оставит с маленькой дочкой на руках? Все они говорят: «Нет, я никогда тебя не брошу, буду любить тебя всегда!» А на деле...
Даже Рю, умный парень, а всё равно твердит, что никогда меня не забудет. Ха! Знаю я эти ваши «никогда»...
Чем дольше я думала, тем больше приходила к тому, что между мной и Дином всё-таки ничего нет. И не будет. «Мы» остались в прошлом, и теперь... Теперь надо вспомнить, как оно – дружить друг с другом.
Я с тоской вспомнила последние наши встречи в деревне у бабушки. А ведь мы с ним никогда всерьёз не ссорились за все годы дружбы, и надо же было случаю встать между нами...
Но почему же письма не доходили? Может... он всё врал?
Мысленно помотала головой. Нет, Дин мне никогда не врал. Не стал бы и теперь.
Дверь открылась и кто-то зашёл в комнату: Оле наконец вернулась домой. Я не шелохнулась, делая вид, что крепко сплю. На пару минут она скрылась в туалете, потом вышла и словно замерла на месте: долю минуты не раздавалось ни звука. Пара шагов, и шёпот совсем рядом:
– Спокойной ночи, Кая-ли...
Оле едва ощутимо коснулась моего плеча и легла в свою постель, а я замерла с распахнутыми глазами. Смутное воспоминание пронзило меня острым чувством дежа вю.
«Спокойной ночи, Кая-ли»...
Так говорил папа.
Глава 9
«Милая Кая,
Не смею подойти к тебе, но промолчать будет преступлением против прекрасного. Вчера ты стояла в свете уличных фонарей под дождём, и улыбалась. В тот момент ты, наверное, была счастлива. И удивительно красива.
Хочу только, чтобы ты знала: есть на свете Друг, который видит твою красоту.
P.S. Спасибо за то, что отвечаешь. Я счастлив каждый раз, когда вижу белый конверт, подписанный твоим именем.»
«Здравствуй, Друг.
Не перестаю удивляться, как часто мы встречаемся. Неужели я не могу хотя бы посмотреть на тебя издалека? Последнее время мне кажется, что ты – единственный, с кем я могу поговорить откровенно. Столько всего произошло.
Много думаю о том, что любовь, на самом деле, явление мимолётное, сиюминутное. Она не испытывает никакой проверки временем... Какой толк двум людям быть вместе и хранить друг другу верность, если они всё равно перестанут любить через месяц, год, два?
Скажи, Друг, ты когда-нибудь любил? И если да, то чем всё закончилось?»
«Милая Кая,
Назвал бы тебя прекрасной, но уверен, это слово уже сидит у тебя в печёнках.
Я думаю, что любовь – это то, что взращивается постепенно. Медленно, день за днём, в ежедневной помощи друг другу, в улыбках и слезах, в прогулках и обедах, в мытье посуды и горячем чае в тепле разожжённого камина.
Да, я знаю то мимолётное чувство, о котором ты пишешь. В моей жизни оно было и действительно однажды закончилось простым «мне с тобой плохо». Но сейчас я знаю совершенно новое ощущение любви. То, которое пускает корни глубоко внутри и укрепляется деревом, раскинувшим ветви радости и нежности.
Не переживай, Каечка. Пройдёт время, и сегодняшний день останется лишь смутным воспоминанием.»
«Милый Друг,
Твои бы слова да в самое сердце, оно не хочет им верить.
Расставания делают меня всё более холодной, и теперь уже не хочется никого к себе подпускать.
Может, оно и к лучшему, что я никогда не увижу тебя.
Или увижу?
P.S. Сегодня прекрасная погода...»
Я сложила письмо вдвое и спрятала его между страниц тетради. Оле заинтересованно посматривала через плечо, но ни о чём не спрашивала. Мне было даже немного стыдно скрывать от неё свою переписку с Майком, но в тот момент она казалась мне чем-то очень личным и драгоценным. Если в начале я ему только подыгрывала, то сейчас, по прошествии полутора недель, стала получать настоящее удовольствие от коротких красивых писем. Приходили они ровно дважды в день: утром (я заглядывала в ящик по пути в столовую на завтрак) и после обеда, с вечерней почтой, когда Великое Солнце только начинало опускаться к горизонту.
